— Блин!

Это был возглас от двери.

Проморгавшись, я увидела в ванной Клодию. За ней толпились телохранители. Она вошла и вытащила меня из ванной, другие подняли Джейка. Нести его в спальню пришлось вдвоем. Я шла сама, но Клодия держала меня под руку — наверное, готова была к тому, что я хлопнусь. Но я только была мокрая, а остальное, похоже, было в порядке. Но я не дала себе труд ей сказать, чтобы она отпустила: считайте это интуицией, но мне казалось, что она все равно не послушается. А я научилась спорить с Клодией аккуратно: это повышало мои шансы на победу.

Она полупровела, полупротащила меня в спальню — там черно было от телохранителей. И несколько красных рубашек выделялись ягодками в пудинге. Впрочем, слово «пудинг» не очень подходит к той звенящей адреналином готовности к действию, что наполнила собой спальню. Напряжение висело так густо, что хоть ножом его режь. Некоторые уже достали пистолеты, направив их пока в потолок или в пол.

Я стояла, капая водой, высматривая в толпе Жан-Клода. Поняв, что я делаю, Клодия сказала:

— Я его попросила выйти. Он в безопасности, Анита, ручаюсь тебе.

Из толпы телохранителей вышел Грэхем.

— Мы подумали, что это могло быть подстроено специально против него.

Говорил и выглядел он совершенно нормально. Ни следа прежней паники.

— Как себя чувствуешь? — спросила я.

Он улыбнулся озадаченно:

— Наверное, это я у тебя должен спрашивать?

Меня пробрало холодом, никак не связанным с тем, что я стояла мокрая в прохладном воздухе.

— Ты не помнишь?

— Чего не помню?

— Черт, — сказала я.

Клодия повернула меня к себе:

— Анита, в чем дело?

— Погоди минутку, ладно?

Она так крепко держала меня за руку, что это было больно. Она при таких мышцах могла бы мне кость раздавить, даже будь она человеком, но сочетание силы оборотня и тренировок — это очень, очень много.

— Клодия, поаккуратнее жми, — сказала я.

Она отпустила меня и вытерла мокрую руку о штаны.

— Извини.

— Ничего, — ответила я, и тут меня отвлек от Грэхема звук рвущейся материи. Джейк стоял на коленях возле шкафа, и кто-то раздирал ему рубашку сзади. На спине у него была кровь, и много. Циско — один из молодых крысолюдов — вытаскивал стекло из недавно еще гладкой кожи. Джейк — вервольф, и вот так сильно изранен. Будь на его месте я, оказалась бы уже в больнице.

— Спасибо, Джейк.

— Это моя работа, мэм.

Голос его дрогнул, когда Циско с другим охранником стали вытаскивать из него стекла.

— Кто-нибудь у него из головы стекла вынимал? — спросила Клодия.

Никто не ответил.

— Хуанито, проверь, — велела она.

Хуанито — еще один новый охранник. Некоторых из них мне представляли, но этот высокий и смуглый красавец мне знаком не был. Кивнула я ему когда-то, наверное. Джейк хотя бы был с нами уже несколько недель.

Хуанито — это значит «маленький Хуан», но этот парень маленьким не был ну никак. Не меньше шести футов, и мускулистый, хотя и стройный.

— Я ж не врач.

— А я тебя не спрашивала. — Он стоял и смотрел на нее, не очень довольный. — Я тебе дала приказ. Выполняй.

Не часто я слыхала у Клодии такой тон. На месте «маленького Хуана» я бы сделала, что она говорит.

Он подошел к сидящему на полу вервольфу и стал перебирать мокрые от крови кудри. Но не так чтобы отдаваясь этому занятию всем сердцем. А Циско и еще один охранник к своей работе отнеслись серьезно.

Грэхем принес из ванной большое полотенце и стал собирать с пола окровавленные осколки. Циско и другие охранники начали бросать куски в полотенце — как кровавый дождь и сверкающие градины.

— Сильно Джейк ранен? — спросила я у Клодии.

— Ничего серьезного, но не хочется, чтобы порезы заросли поверх стекол.

— Часто такое бывает?

— Случается.

Я оглянулась на раненого — у Джейка кожа зарастала на глазах.

— Мне кажется, или на нем слишком быстро заживает даже для оборотня?

— Не кажется, — ответила Клодия. — Я тоже не видела, чтобы так быстро заживали раны.

Трое охранников лихорадочно осматривали его тело, пытаясь опередить темпы нарастания кожи над ранами. Хуанито преодолел свое нежелание и сейчас перебирал волосы Джейка быстрыми пальцами в отчаянном поиске стекол.

— Не успеваю вытащить все! Он слишком быстро зарастает!

— Что упустишь, сам будешь вырезать, — предупредила Клодия.

— Черт, — выругался он и зашевелился еще быстрее.

Джейк почти не издавал звуков, пока другие копались у него в ранах — сидел безмолвно и недвижимо. Я уж точно ругалась бы и хотя бы дергалась.

Грэхем, видимо, собрал все стекло, которое видел, потому что вытер пальцы о полотенце и встал.

— Грэхем, на тебе есть сейчас крест или что-нибудь освященное? — спросила я, надеясь на отрицательный ответ.

— Нет, — ответил он.

Меня окатило волной облегчения, и я поежилась. Мне было холодно в мокрой одежде, и я еще дрожала — реакция на последствия этого несчастного случая… случая, как же! Арлекин пытался меня убить. Вот блин, а я не поняла. Все предупреждали, а я не поняла. Как девчонка, которая тыкала палкой в котенка, а к ней обернулся тигр.

— Анита, не молчи! — позвала Клодия.

Народу в комнате было полно, и не могли все знать про Арлекина. И как же объяснять, не сказав лишнего?

— Наши враги воздействовали на Грэхема, и сильно, а он не помнит.

— Чего ты такое говоришь? — удивился Грэхем. — Никто мне в мозги не лез.

— Клея спроси, — сказала я. — Он тоже видел.

Клодия включила рацию и попросила Клея подойти, когда он сможет. Потом повернулась ко мне.

— А ну-ка, выкладывай все с самого начала, Анита.

— Не могу, пока не поговорю с Жан-Клодом.

— Знаешь, устаревает вся эта фигня с плащом и кинжалом.

Это сказал Фредо — худощавый, не очень высокий и очень опасный крысолюд. Единственный из них, кто предпочитал ножи, да побольше, хотя и ствол иногда тоже носил.

— Согласна, — ответила я, — но вам нужно узнать о Грэхеме сейчас, а не потом.

— Слушаем, — сказала Клодия.

Серьезным голосом, почти угрожающим. Ей тоже эти «игры плаща и кинжала» не нравились, и я ее понимаю.

Я им рассказала, несколько смягчив, чтобы не смущать Грэхема.

— На Грэхема воздействовал вампир, средь бела дня и издали? — спросила Клодия.

— Да.

— Такое должно быть невозможно.

— Средь бела дня, на расстоянии. Да, должно быть невозможно.

— И ты мне говоришь как ликвидатор вампиров, что никогда ничего подобного не видела?

Я начала было подтверждать, что не видела — и остановилась.

— Я видела мастеров городов, которые воздействовали на меня издали, когда я спала. На их территории.

— Но это было ночью, — уточнила Клодия.

— Верно.

Мы переглянулись.

— И ты хочешь сказать, что эти вот…

Я молчала, ждала, чтобы она договорила. Она не стала.

— Ношение освященных предметов нужно сделать обязательным для всех, — сказала я.

— Тебе это не очень помогло.

— Это не дало им воздействовать на меня так сильно, как на Грэхема. Он даже не помнит.

— Я знаю, что ты не станешь врать, — сказал Грэхем. — Но не могу припомнить, а потому не могу поверить.

— Вот почему так опасны вампирские фокусы с сознанием, — сказала я. — Именно поэтому. Жертва ничего не помнит — значит, ничего и не было.

Голос Джейка прозвучал с едва заметным напряжением:

— Что ты сделала, чтобы крест возымел такой эффект?

— Это был не крест, — ответила я.

В руке Хуанито блеснуло лезвие. Очевидно, какие-то осколки стекла придется вырезать. Хотелось мне отвернуться, но этого я себе позволить не могла. Джейк получил раны, спасая меня, и самое меньшее, что я могу сделать — это не отворачиваться.

— А что это было?

На последнем слове он зашипел, потому что лезвие вонзилось в кожу.

— Я… я не знаю, смогу ли объяснить.

— Попробуй, — предложил он сквозь стиснутые зубы.