— Нет, я не это имел ввиду!.. — виновато вскрикнул демон. — Используй меня, если тебе угодно. Можешь даже обратить меня в чистую магическую энергию, и попробовать воскресить саму себя…

— Я тебя здесь не брошу, демон. — Нахмурившись, возмутилась Авелина. — Никогда.

Обе руки Авелины запылали яркими теплыми оттенками, что напоминали собой лучи солнца. Сконцентрировав всю оставшеюся мощь и магическую энергию, включая энергию Виша, Авелина приготовилась произнести одно из самых сложных заклинаний, что ей только доводилось воплощать в жизнь за все свое существование в мире.

— Жаль, что ты не человек, Виш. — Шутливо говорила она, заканчивая с приготовлениями и тем самым успокаивая саму себя. — А то я бы на тебе женилась, да жили бы счастливо. Без всей этой дряни с вампирами и демонами.

— Как тебе Август в качестве альтернативы? По-моему, он просто душка, не находишь?

— Есть такое. — Легко усмехнувшись, сказала она. — Но то, что остается после нас с тобой вряд ли будет способно любить, особенно когда речь идет о романтике.

— Ну, учитывая тот факт, что ты мне и без этого говорила, что никогда толком не чувствовала полового влечения… из нас с тобой, наверно, родится нечто ужасное.

— Как раз то, что наш мир и заслуживает, не так ли? Нечто ужасное. — Вдохнув и выдохнув, Авелина сжала кулаки и приготовилась произносить заклинание.

«…»

«Animus! Spiritus! Confluens! Resurrectio! Miraclum!»

Все вокруг исчезло, оставляя их в кромешной темноте.

— Прощай, демон желаний.

— Прощай, человек.

«…»

— И я тоже… люблю тебя.

«Письмо заверено печатью императорского секретаря»

Здравствуй, Кристина.

У меня не хватает смелости сказать все тебе в лицо, так что придется ограничиться письмом. В каком-то смысле, это даже не письмо, а некое завещание, специально для тебя. Не буду лгать — есть действительно много вещей, о которых мне хотелось бы с тобой поговорить. Или, вернее будет сказать, много вещей, которые стоит прояснить. И все же я постараюсь быть наиболее кратким, чтобы не сыпать соль на наболевшую рану.

Первое и последнее, в чем я должен признаться — я не Эдвард Паркинсон. Я уверен, что ты поняла это еще тогда, когда я не признал Артура как собственного сына. В тот момент мне было очень неловко, и я очень испугался, что ты захочешь скомпрометировать меня власти… но ты не стала. Я не знаю, что тобой двигает, не знаю, в чем твоя мотивация. Но я по-настоящему благодарен тебе за этот жест, от всей души. Как-то так.

Я должен тебе уйти, и по закону императорской столицы, все владения человека в таком высоком социальном статусе могут перейти либо его наследникам, либо самому императору. По-настоящему, у меня нет ни супруги, ни отпрысков, а ты — всего лишь служанка, и такое внезапная, внеземная щедрость от барона может навлечь подозрения.

Но. Всегда есть одно «но», не так ли?

В Артуре, твоем сыне, течет кровь барона Паркинсона — настоящего барона. И по законам императорской столицы, он имеет полное право претендовать на собственность. А потому, вместе с письмом, я оставляю завещание, согласно которому вся собственность переходит тебе и твоему сыну. В первую очередь именно сыну, конечно. Теперь это усадьба твоя, и единственное, что я заберу с собой — это мои чертежи и прототипы.

Спасибо и прощай. И обязательно сожги письмо после прочтения.

Кристина стояла рядом с внутренней входной дверью усадьбы, читая письмо и наблюдая за тем, как со стороны подвала, в котором работал Август, тянется легкий дымок на пару с запахом погоревшей бумаги и не только. Дочитав письмо до конца, она просто стала ждать своего «барона», чтобы, очевидно, поболтать с ним по душам перед прощанием.

Как и ожидалось, фигура Августа уже через пару минут появилась в коридоре. Он забрал с собой только лишь свою любимую стальную винтовку и новый прототип револьвера, который, к сожалению, все еще не стрелял, в отличие от прошлого, которого унесло разломом во времени, спровоцированным Винтером в кондитерской.

На улице была глубокая ночь, и во всей усадьбе совсем не было света. Только лишь свет луны снаружи слегка пробирался во внутрь усадьбы через приоткрытую дверь и окна.

— Этого мне хотелось избежать больше всего. — Выйдя в коридор, Август приметил Кристину и остановился. — Мне казалось, ты спишь.

— Ты прогнал всю стражу, барон, и кто как ни я будет сторожить эту халупу ночью. — Повертев письмом в руках, Кристина сделала максимально недовольное лицо. — Если хотел пафосно, но при этом незаметно свалить — стоило оставлять письмо прямо перед уходом, а не перед тем, как ты решил сжечь несчастный подвал.

— Да, я уже понял свою ошибку… — обернувшись через плечо, Август обратил внимание на белый дымок позади себя. — Стены там стальные, ничего страшного не произойдет. Позовешь какого-нибудь мага — он тебе за раз два их очистит, можешь не волноваться.

— Я знала, что ты ненастоящий барон с самого того момента, как твоя нога ступила на этот порог. — Не обращая внимания на слова Августа, начала Кристина. — Ты был похож на него внешне, но в то же самое время ты был другим. Тот случай с Артуром не стал для меня откровением — ты относился к нему намного лучше, чем настоящий барон.

— Что ты имеешь ввиду? — удивился Август, задумываясь о ее словах. — Это как-то лишено смысла, нет?

— Ты тупой? — прямо спросила она, покачав головой. — Впрочем, это как раз то, о чем я тебе никогда не рассказывала… — потопав ножкой, Криститна выдохнула и продолжила говорить: — Я всего лишь служанка, не дворянская особа. Если ты думаешь, что ребенок у нас появился от великой любви — ты ошибаешься. Паркинсон изнасиловал меня.

Кристина хорошо подметила — действительно, она никогда не говорила об этом Августу, либо опуская детали, либо просто стараясь не заводить об этом тему. Да и сам Август старался не быть назойливым, потому что, в конце концов, это было совсем не его дело.

— Я не знал. — Виновато сказал Август, опуская взгляд. — Это, в каком-то смысле, действительно объясняет то, что ты решила не сдавать меня императорскому двору.

Одобрительно покивав головой, Кристина продолжила говорить:

— Когда Паркинсон принял меня на работу в свой прекрасный домишко, я подумала, что вот оно — мое шикарное будущее с кучей денег! Ну, сам понимаешь, платил он много — все же не в гостинице служанкой работаю, а у самой дворянской особы при императоре. Но… как ты верно подметил в письме, всегда есть некое «но», которое все меняет.

Агрессивно распахнув двери усадьбы, Кристина буквально «пролила» свет на проход и уставилась на огромную луну в безоблачном небе, при этом встав прямо в проходе, спиной к Августу. Ей хотелось на что-нибудь отвлечься и вдохнуть чистого воздуха прежде, чем она продолжит свой рассказ для своего ложного барона. Август же, в это время, тоже отошел чуть дальше от нее, но вместе с этим встал прямо напротив выхода.

— Не нужно быть гением, чтобы понять, что я ненавидела Эдварда. Он не был чудовищем, но он был жестоким и ужасным, подобным тому, кто сейчас сидит на троне императора — наверное, именно поэтому он и оказался на своем месте, а не кто-то другой. Он определенно знал свой статус, а потому властвовал так, как ему только заблагорассудится — я прочувствовала все его самомнение на самой себе.

Воспользовавшись своим положением, Эдвард изнасиловал Кристину — и даже если бы она рассказала об этом хоть кому-нибудь, ей бы все равно никто не поверил. Да даже если поверили бы, то никто ничего не смог бы сделать — если у тебя высокий статус в столице, то можно избежать намного более ужасных преступлений. Именно в тот момент Кристина поняла, что ее жизнь буквально окончена — она оказалась в ловушке.

Просто так уволиться не получится, барон бы ей не позволил, а если бы она сбежала, то у нее не было бы ни единого шанса с ребенком — ведь она станет беженкой, изменницей, потеряв возможность работать при дворе. И даже если бы она каким-то чудом попала в другое королевство, или просто в другое место, то там сначала нужно было бы найти работу, а с ребенком на руках это невероятно тяжело.