Я тихо прошла по коридору.

Комната Валентины Викторовны была в самом конце.

Я прошла мимо комнаты Ляховых. Там, а стеной слышались гневные крики. Кажется орали они хором.

И эти развлекаются…

У двери Валентины Викторовны я чуть замешкалась, подыскивая слова, которые я ей скажу. А затем решительно постучала.

— Любушка! — то ли обрадовалась, то ли удивилась моему появлению Валентина Викторовна. — Заходи. Случилось ли что?

Я вошла. Наша переводчица сегодня явно устала — под глазами тёмные круги, морщинки стали гораздо заметнее. Явно день для неё был трудным. Ну а конечно — столько переводить для полицейских и наших.

— Извините, Валентина Викторовна, вы устали, я вижу, — я сделала паузу, и не ошиблась.

Переводчица моментально ответила:

— Ну что ты, Люба! Как бы я не устала, но чайку мы с тобой выпьем. У меня как раз коробка имбирных пряников есть — представляешь, Арсений Борисович дал.

Ого! Я уже немного изучила Благообразного и поняла, что он так-то жадноватый. И если он вот так запросто всучил ей целую коробку явно недешевого печенья, значит, дал команду не распространятся о том, что было в полицейском участке. А мне как раз нужно было всё выяснить.

И вот что теперь делать? Но вслух сказала:

— Замечательно! — моя улыбка была абсолютно искренней и радостной (ведь я сегодня не только без обеда осталась, но и без ужина).

Мы устроились за небольшим письменным столом, который был в номере Валентины Викторовны и принялись пить чай.

Пора было переходить к разговору, и начать я решила издали:

— Валентина Викторовна, я всё устроила! — заявила я и взяла ещё один пряник.

— Что именно, Люба?

— Насчёт детей. Ну, мы недавно обсуждали, — ответила я, — мы встретились с родной матерью Анжелики и договорились, что она её забирает. А Ричард потом привезёт все документы и Изабеллу.

— Так это же прекрасно! — Валентина Викторовна аж в ладоши захлопала от радости, но потом поняла, что неуместно такое проявление эмоций, и торопливо поправилась, — я просто рада, что они будут с родной матерью! И ты такая молодец! Такая благородная, что свела их всех вместе! В жизни всякое бывает, но дети должны быть с матерью!

Она ещё некоторое время позаливалась соловьём на эту тему. Я взяла себя в руки и выдержала, хоть и неприятно было и от её слов, и от того, что я сейчас всё это вру. Но теперь, даже если она спросит у Анжелики, правда ли это, так она подтвердит. Ведь мы это действительно с Машей обсуждали. А в том, что из этого хоть что-нибудь получится — я сильно сомневалась. Я вообще, честно говоря, считаю, что мы больше эту Машу никогда и не увидим. Но ни Анжелике, ни Валентине Викторовне о моих мыслях знать не обязательно.

А пока ситуация в таком вот «подвешенном» состоянии, нужно постараться извлечь из этого максимальную пользу.

Вот я и подстаралась.

— Но тут такой момент… сложный момент… — сделала вид, что озабоченно замялась я (эх, такая артистка во мне пропадает! Станиславский нервно курит в сторонке!).

— Какой момент? — резко оборвала свой довольный щебет Валентина Викторовна.

— Из-за этого случая… ну с полицией… — я опять замялась, сделав выразительную паузу, но Валентина Викторовна не среагировала, поэтому я жахнула контрольный, — Пивоваров говорит, что там с документами на опеку нужно быстро всё провернуть, там сроки какие-то сжатые… А я не знаю, что происходит из-за этих мужиков наших и надолго ли мы тут застряли?

— Ах, ты об этом! — Облегчённо усмехнулась Валентина Викторовна, — Арсений Борисович говорит, что мы уедем, а вот они останутся.

— И мы их бросим? — сделала огромные глаза я.

— Ну, раз они виноваты… — развела руками она.

— А они точно виноваты? — закинула удочку я, — Там всё уже доказано?

— Да нет же! — понизила голос до еле слышного шепота Валентина Викторовна, — Но я не могу говорить, я Арсению Борисовичу обещала молчать.

— Но мне же можно! — тоже перешла на шепот я, — по-родственному. Нам же нужно рассчитать, как быть с документами на детей. Понимаете, у Маши, это мать Анжелики, Ричарда и Изабеллы, денег на три билета для них не хватит. Только на два. Поэтому Анжелике придётся тут оставаться. А нужно же понимать, как с визой быть.

Я врала так вдохновенно, что даже сама поверила:

— И понимаете, в чём ещё загвоздка, Изабелла… она же инвалид, для неё специальные условия перевозки должны быть, инвалидное кресло, а это всё в ихних буржуйских аэропортах недёшево. Нужно сориентироваться. Если, конечно, вы не хотите, чтобы Изабелла осталась с нами.

От этих слов Валентина Викторовна чуть чаем не поперхнулась.

— Просто тогда Маша сможет Изабеллу только через полтора года забрать, понимаете?

Валентина Викторовна понимала. А я продолжила давить на психику бедной женщине:

— И поэтому надо знать все сроки. Если у них вину не докажут, то всё равно, пока до конца разберутся — мы ещё на неделю-две точно задержимся. А потом у Анжелики виза просроченная будет и всё, финиш! Придётся её тогда с собой забирать. И все наши планы рухнут, понимаете⁈

— Да, я понимаю, — Валентина Викторовна глубоко задумалась, нервно сделала глоток чаю, и, наконец, приняв для себя решение, ответила, — в общем, доказательств там никаких нет.

— А почему же тогда их задержали? — удивилась я, а в душе так обрадовалась, что хотелось подскочить и станцевать ламбаду.

— Потому что Аврора Илларионовна заявила на них в полицию. Она утверждает, что подслушала их разговор, — опять понизила голос до шепота Валентина Викторовна, — дескать, они обсуждали, как щитами перекрыть трубу, по которой отходы поступают во вторичные отстойники…

— Ну и что? — не поняла я, — это разве запрещено?

— Что запрещено?

— Обсуждать вторичные отстойники в Америке? Есть такой закон разве?

— Да нет же! Они обсуждали эти отстойники, точнее, как их перекрыть, на станциях Оуквуд Бич и двадцать шестой Вод. И когда случился этот катаклизм, то всё рвануло именно на станциях Оуквуд Бич и двадцать шестой Вод! Теперь ты понимаешь⁈

— Да ладно! — обалдела я. — Может, совпадение? Может, они телевизор смотрели, там сейчас в новостях всё это круглосуточно перечисляют?

— Я не знаю! — устало покачала головой Валентина Викторовна, — может, и совпадение. Хотя, я не особо в такие совпадения верю. Но там есть ещё один веский фактор…

— Какой? — моё сердце нехорошо ёкнуло.

— А такой! Фактор, что Комиссаров — слесарь-сантехник, а Кущ — учитель физики. То есть они в этом хорошо разбираются.

— Ну и что? Это ещё ничего не доказывает! — отмахнулась я, а у самой сердце вот-вот из груди выпрыгнет. — Думаю, что если бы они были балеринами, то Аврора Илларионовна заявила бы на них в полицию, что они так сильно топали пуантами, что труба на станциях Оуквуд Бич и двадцать шестой Вод не выдержала и лопнула…

Валентина Викторовна расхохоталась, а мне захотелось сходить к Ляховым и чем-нибудь пристукнуть подлую старуху. Но вслух я сказала:

— А что Арсений Борисович говорит?

— Ох, он так ругается, — вздохнула Валентина Викторовна и пожаловалась, — говорит, не надо было калиновскую делегацию сюда брать. Представляешь?

— А ничего, что финансирование на калиновскую делегацию выделили? А уж это они подсуетились и влезли! — рассердилась я.

— Ну, вот так он теперь считает, — пожала плечами Валентина Викторовна и сдержанно зевнула.

— Ладно, пойду я, — правильно истолковала посыл я, — вы устали, Валентина Викторовна. Если будут новости — вы мне сразу говорите! А то боюсь, придётся Анжелику с собой забирать, и наша с вами мечта о домике в деревне без чужих детей — останется просто мечтой.

Валентина Викторовна клятвенно обещала все новости мне сразу же сообщать, по-родственному.

— А когда вы опять к ним пойдёте? — на всякий случай спросила я её, уже у самой двери.

— Да завтра после завтрака сразу и придётся, — пожаловалась Валентина Викторовна, — хотела завтра сходить на местный рыночек. Там, говорят, хорошие трикотажные футболки продают и недорого. Очень качественные. Я бы Алексею парочку прикупила.