— Я не оскорбляю, — брезгливо отмахнулась Аврора Илларионовна, — я констатирую факт. Если вы обратили внимание, это и так всем понятно. Но давайте, милочка, держать свои примитивные инстинкты при себе. Всё-таки чужая страна, другая культура.

В наступившей оглушительной тишине было слышно, как ошеломлённо крякнул Пивоваров.

— Действительно, Ирина Александровна, — подала голос я (не выдержала, хоть и зарекалась никуда не влезать), — не нужно вступать в разборки. Аврора Илларионовна к «Союзу истинных христиан» не относится. Она — тёща уважаемого в области человека, поэтому и позволяет вести себя так с простыми людьми. Не обращайте внимания. Просто нужно перетерпеть её присутствие и всё.

— Да ты кто такая⁈ — взревела оскорблённая Аврора Илларионовна.

— Списки членов делегации раздавали всем, — миролюбиво ответила я, — можете ознакомиться.

— Я ознакомлюсь! Ознакомлюсь! И вам мало не покажется! Понабирали всякой… — она не договорила, хоть и рвалось нелицеприятное слово, и пулей выскочила из холла к себе в комнату.

Все молчали, но как только за нею хлопнула дверь, заговорили разом, горячо, перебивая друг друга.

Ну вот, вечно я куда-нибудь влипаю. Но сама виновата, могла бы и промолчать. Настроение упало, поэтому я задерживаться и принимать участие в этой бурной дискуссии не стала, натомись тихонечко прошмыгнула к себе в комнату.

Мы жили в гостевых комнатах общины. В каждой комнате были по три кровати, шкаф, стол со стульями, небольшой санузел. Миленько, чистенько, аккуратненько.

Мы поселились так: Кущ, Комиссаров и Пивоваров вместе, обе «светские львицы», Рыбина и Белоконь, вместе, Ольга Ивановна с Ксюшей и плюс переводчица, а я с Анжеликой. Одна кровать у нас пустовала.

Анжелика ещё не вернулась, так как она приехала по приглашению, то у неё была своя программа и сегодня она уехала с американскими детьми в местный зоопарк. Я поставила баулы и устало плюхнулась на кровать, сбросив туфли и с облегчением вытянула гудящие ноги. Мда, кругов намотали мы знатно.

Я сидела, отдыхала и думала, как бы сейчас собрать всю свою могучую волю одним махом в кулак и пойти принять душ. Но в данный момент мне казалось, что на Эверест взобраться гораздо легче, чем заставить себя сдвинуться в сторону санузла хоть на сантиметр.

Пока я преодолевала себя, в дверь поскреблись, и она открылась:

— Можно? — заглянула Сиюткина.

Я подавила вздох: покой нам только сниться. Больше всего мне сейчас хотелось упасть прямо там, где я сидела, и проспать примерно тридцать три часа. И чтобы меня никто не трогал.

Но обижать людей нельзя, поэтому я натянула вежливую улыбку и кивнула:

— Да, конечно, проходите. Что вы хотели, Ольга Ивановна?

— Вы меня извините, Любовь Васильевна, но нужно ещё Петра Кузьмича позвать.

— Хорошо, зовите, — удивлённо пробормотала я.

Сиюткина сходила за Пивоваровым и через минуту они сидели напротив меня на стульях.

— Тут такое дело, — сказала Сиюткина, — я понимаю, что вы устали, что сейчас не до того, но и меня поймите правильно — они же умрут!

— Кто умрёт⁈ — от неожиданности у меня аж сердце заныло.

— Я же их не кормлю, они долго без пищи не могут, — опять сказала Сиюткина и посмотрела на Пивоварова красноречивым взглядом.

— Ольга Ивановна прихватила с собой всяких насекомых, — подмигнул Пивоваров, — пора выпускать.

— И семена! — гордо подхватила Сиюткина.

У меня отвалилась челюсть практически в буквальном смысле этого слова. Когда мы с Пивоваровым обсуждали стратегию будущих диверсий, я высказала варианты, но думала, что мы сейчас просто съездим «в разведку», а вот на следующий раз уже проведём полноценные операции. А они видишь, как…

— А как… — начала я, но Пивоваров со смешком перебил:

— А чего тянуть? Знаю, что ты хотела сперва всё выяснить, а уж потом… Но сама пойми, Любовь Васильевна, мы ведь с Ольгой уже совсем не молодые. Даже сейчас ты еле-еле смогла выбить, чтобы нас включили, а в следующий раз может вообще не получится. Или следующая поездка через год или даже два будет. А мы стареем. Я и этот полёт еле-еле перенёс, хорошо, хоть пересадка была. Думал сердце развалится прямо в воздухе.

— А у меня ноги так опухали, что постоянно вставать и ходить по проходу приходилось, — добавила Сиюткина. — А больше сюда не полечу, тяжело мне.

— Но…

— У нас соседка к детям летала, правда в Канаду, так рассказывала, что тяжело очень в таком возрасте так далеко летать. Вот я и подумала… что нужно сразу…

Я изумлённо покачала головой.

— Ну а что⁈ Я — коммунист! Мой муж, мой отец и мой свёкр — все были коммунистами! И хоть Партия сейчас, как говорится, «не в моде», я искренне верю и надеюсь, что из-за кучки обуревших от безнаказанности «вождей», она разрушена не до конца! И рано или поздно вопрянет! И СССР вернется! И будет всё, как раньше!

— И я в это верю, — тихо сказал Пивоваров и ехидно добавил, — ну а пока мы с Ольгой Ивановной вступили в ЛДПР и провезли в Америку всяких жуков и тараканов.

— Это не тараканы! — недовольно фыркнула Сиюткина, — это моль-пестрянка! Она широкоминирующая, между прочим, Пётр Кузьмич. Я собрала три разных вида гусениц, так что поразим ясеневые леса, кленовые и ещё розоцветные, но это будут сады скорее всего.

— Обалдеть, — вытаращилась я. Но на сердце было почему-то стало радостно. И хоть разрушать природу — плохо, но ради спасения моей страны, и многих других стран — будем разрушать. Иначе уже скоро начнутся все эти «цветные революции», гражданские войны, взлелеянные американскими «братьями». Нет, этого нам не надо. Пускай лучше с молью на огородах борются. Будет чем у себя заняться — нам хоть гадить не будут.

— Но это ещё не всё! — воодушевлённо сказала Сиюткина, — кроме пестрянок я взяла ясеневую узкотелую изумрудную златку.

— Звучит красиво, — сказала я.

— Это один из сильнейших и очень агрессивных вредителей. Но особенно златка мощно начинает размножаться и разрушать целые лесные массивы, если вместе с нею подселить один интересненький грибочек-аскомицет, — глаза Сиюткиной мечтательно затуманились. — Я его споры тоже взяла.

— Видишь, Любовь Васильевна, какой среди нас экотеррорист живёт, — хохотнул Пивоваров. — Пока твоя Анжелика все экскурсии до конца досмотрит, от лесов и садов в Америке одни пеньки останутся!

— Да! Я молодец! — легкомысленно хихикнула Сиюткина, — я смогла провезти четырнадцать видов и подвидов разных вредителей-насекомых и патогенных грибов. А ещё я прихватила семена.

— Круто! — изумлённо выдохнула я.

— На пример, семена борщевика Сосновского, — Сиюткина хитро на меня посмотрела и ехидно добавила, — пора кормовую базу для их коров подкорректировать.

Пивоваров аж хрюкнул.

— Так что пора это всё внедрять! — усмехнулась Сиюткина и её улыбка больше походила на полубезумный оскал бешенного хирурга перед операцией по ампутации ноги своего нелюбимого начальника.

— А до завтра они доживут? — спросил Пивоваров. — Чтобы мы стратегию с Любовью Васильевной разработали.

— Скорей всего доживут, — слегка нервно кивнула Сиюткина, — но я бы не стала так рисковать. Если есть возможность начать сегодня — нужно поспешить. Меня беспокоит златка. Деточку пора покормить. А лучше всего она кушает в естественной среде.

— Согласен! — кивнул Пивоваров и добавил, — так что, выдвигаемся? Нужно внедрить златку в естественную среду, а то сдохнет.

— Куда пойдём? — я подавила тяжкий вздох (ноги гудели, и я сейчас даже представить не могла, что придётся сделать ещё хоть один шаг).

— В Ботанический сад, — предложила Сиюткина, — можно взять и другие варианты.

— Ботсад сразу нет, — покачала головой я, — там у них свои санитары должны быть, так что не успеет наша златка поужинать, как её чем-то опрыскают.

— Не санитары, а карантинная служба, — вздохнула Сиюткина, но признала. Но так-то вы правы. Нужно такое место, чтобы она там смогла закрепиться и естественных хищников тоже не было.