— Откуда ребёнок может знать государственные тайны? — бесхитростно хохотнул Комиссаров, — Но если вы так за нашу страну боитесь, то сходите нажалуйтесь Арсению Борисовичу. У вас это хорошо получается.

— А вас вообще не спрашивали! — зло ответила Аврора Илларионовна и брезгливо поджала губы, — будут мне ещё всякие сантехники указывать! Знайте своё место!

Лицо Комиссарова пошло пятнами. Но он сдержался и ничего ей не сказал.

Аврора Илларионовна ещё немножко побушевала, но, видя, что мы все дружно не реагируем, ушла.

Когда дверь захлопнулась, на несколько минут в комнате повисло недоумённое молчание.

— И вот как мы теперь уйдём? — нарушил тишину Пивоваров. — Нет, уйти-то мы можем, но она увидит и сейчас опять такая вонь начнётся…

— Иногда вонь — это хорошо, — на тонких губах Комиссарова заиграла ехидная ухмылка, и неожиданно он спросил. — Девочки, а у вас нож есть?

Мы синхронно вздохнули — ножа ни у кого, к сожалению, не было.

— У меня был, — нахмурился Пивоваров, — хороший такой, складной, туристический. Я его всегда в походы ещё с юности брал. Но тут сделал ошибку — положил в карман рюкзака и при досмотре в аэропорту отобрали. Так что теперь нету.

— А хотя бы маникюрные ножнички? — опять спросил Комиссаров и с надеждой посмотрел на нас с Сиюткиной.

— У меня есть! — обрадовалась Ольга Ивановна.

— И у меня, — сказала я.

— Одних хватит, — кивнул Комиссаров, когда я протянула ему ножнички. — Спасибо, Любовь Васильевна. Я потом верну.

— А зачем? — спросила Сиюткина.

— Буду творить волшебство, — с крайне загадочным видом подмигнул ей Комиссаров и вышел из комнаты, предупредив, что вернется через десять минут.

Ольга Ивановна и себе выскочила в свою комнату — забрать семена и жуков. Пивоваров вышел за рюкзаком (решили, чтобы не привлекать внимания, нести всё в рюкзаке). А я посмотрела на свои туфли и поняла, что ещё один поход в них я просто не выдержу. Пришлось обуваться в комнатные тапочки. Ну, такие, войлочные, коричневые, которые бабушки очень любят. Жаль, конечно, таскать их по улицам, но ноги ещё жальче.

Через пару минут все собрались у меня в комнате, кроме Комиссарова, и, пока ждали его, Пивоваров спросил:

— Как уходить будем?

— Да как обычно, — пожала плечами я, наблюдая, как Ольга Ивановна ловко распихивает пакетики из фольги с семенами и долгоносиками в кармашки пивоваровского рюкзака.

— Нужно же правдоподобную причину придумать, — гнул свою линию Пивоваров. — Чтобы потом, если что, было алиби.

— Ой, да какую причину! — легкомысленно отмахнулась я, — скажем, что прогуляться хотим.

— Тогда нам на хвост остальные упадут, — категорически согласился Пивоваров. — Вы уже в магазин сходили, все до сих пор не могут оправиться от зависти. Нет, Любовь Васильевна, тут нужно что-то получше.

— Я придумала! — хихикнула Сиюткина, — давайте скажем, что приют для бродячих собак посмотреть хотим. Здесь, говорят, совсем рядом он. Чуть ли не на соседней улице где-то. Рыбина и Белоконь собак терпеть не могут. А остальных мы просто не возьмем с собой.

— Нормально, — одобрил Пивоваров.

Как раз в это время подошел Комиссаров. Он раскраснелся, глаза его странно блестели. И вообще, судя по его виду, он был крайне доволен собой.

На все вопросы и подколки он многозначительно отмалчивался. Понемногу от него отстали.

— Так куда идём, Любовь Васильевна, — задал всё тот же вопрос Пивоваров, и все машинально взглянули на дверь — но никто не стучал и не пришел скандалить.

— Вот! — сказала я и вытащила проспект, который свиснула в дежурке, пока была в полицейском участке, и продемонстрировала всем. — «Проспект-парк, жемчужина Бруклина».

— Ого! — присвистнул Комиссаров.

— А что там? — заинтересовалась Сиюткина, — там водоёмы есть?

— Слушайте! — я стала переводить, — «Проспект-парк — это самая красивая жемчужина Бруклина, она представляет собой гармоничное сочетание обширных лесных массивов, водных путей и зон отдыха. Он считается одним из лучших парков города, предлагая жителям и гостям самые разнообразные развлечения…».

— Во! Водные пути есть, значит. Нам подходит! — одобрил Пивоваров и посмотрел на Сиюткину, — или там какие-то особенные водные пути должны быть? Может, с волнами?

— Нет, нет! — отмахнулась та, — водоёмы можно любые, даже болотце, они нужны для лучшего оплодотворения…

В общем, мы вышли из здания гостиного дома и направились к парку. В этот раз нам явно повезло и все были отвлечены приходом американцев, поэтому выскользнуть удалось без лишних свидетелей.

На всякий случай я оставила в комнате записку для Анжелики, что мы ненадолго сходим в приют для собак, и чтобы она не волновалась.

У меня была с собой карта, так что, немного поплутав, мы добрались к нужному парку.

Я, правда, немного волновалась: кто его знает, может, они к вечеру закрываются или билеты стоят дорого? Денег тратить не хотелось бы. Хотя, на всякий случай, у меня был запасной вариант — лесопарковая зона, которую я видела из окна автобуса, когда мы ехали на рынок. Но, во-первых, там я не увидела водоёмов, а во-вторых, ехать далеко и денег жаль.

Однако, к моему счастью, вход в парк был бесплатным, и он не закрывался.

— Осторожнее, — Комиссаров первым перепрыгнул неширокий ручей и подал руку поочередно всем нам, включая Пивоварова. — Сюда!

По парку мы бродили около часа. Потому что Сиюткиной то почва не нравилась, то фитогенное поле было не такое, то какое-то алелопатическое влияние ближайших деревьев. В общем, она постоянно ворчала и отвергала самые, на наш взгляд, хорошие варианты:

— Нет, здесь не подходит! — скептически отмахивалась она на предложение Пивоварова, — ну сами же гляньте, какой здесь дренаж плохой! Ещё, не дай бог, прикорневая гниль начнётся!

— Тогда здесь, — нашел уютную тенистую полянку Комиссаров.

— Вы разве не видите, Ефим Фомич⁈ Здесь же вокруг плотные заросли папоротников! Категорически нет! Он же будет глушить подрост! Давайте не будем так рисковать!

В общем, находились мы знатно.

Но наконец, Сиюткина выбрала узкий овраг. Как по мне — предыдущая полянка была гораздо лучше. Поуютней (а, может быть, мне так казалось, что я немного промочила тапочки и сейчас хотела домой, в койку). Но старая бывалая агрономша упёрлась, мол, здесь и гумуса достаточно и ещё какой-то фигни (я забыла, там такое зубодробильное название, что ужас). Ну ладно, ей виднее.

Я уже надеялась, что она быстренько рассеет свои семена и выпустит здесь всех долгоносиков, но увы, мои надежды не оправдались:

— Да вы что! Нельзя все яйца в одну корзину! — возмутилась Сиюткина, — мы здесь только семена борщевика подсеем, да и то не все. В трёх точках как минимум надо.

— Но долгоносиков же мы всех тут выпустим? — с затаённой надеждой буркнул Пивоваров, который тоже явно утомился.

— Да вы что! Здесь же для минирующей моли естественных врагов полно! Мы её на водоразделе должны выпустить. А здесь только златку, но не в овраге, а повыше, на склоне. Видите, вооон там ясени растут? Прекрасная кормовая база. И водоём совсем рядом.

Пивоваров страдальчески вздохнул, златку он уже явно начал тихо ненавидеть.

А потом мы пошли искать новую кормовую базу для других каких-то долгоносиков, итить их!

— Не может со своими долгоносиками расстаться, — хмыкнул Комиссаров, глядя, как пожилая Сиюткина, словно адская гончая, резво носится промеж всяких оврагов и практически обнюхивает каждую кочку.

— Если бы мы также тщательно выбирали места для выращивания овощей и хлеба, Советский союз никогда и не распался бы, — со вздохом прокомментировал Пивоваров.

Наконец, мы сделали это! Все долгоносики получили новое жилище с правильной кормовой базой, а все семена сорняков — именно те места, где ничто им не будет мешать расти и активно колоситься.

Теперь оставалось ждать.

— Ща как попрёт! — подытожил наше мероприятие Комиссаров.