Через минуту Тиффани уже рассказывала Ханту о том, как Морган в возрасте двенадцати лет подслушала их с Сигом разговор, из которого стало ясно, что отец проворачивает финансовые махинации в «Квадранте», и если это выплывет наружу, ему грозит длительное тюремное заключение.

— Самое ужасное, что я тогда поверила Сигу! Я верила ему все эти годы! До тех пор, пока Морган не понадобился ребенок, она не признавалась мне, что подслушала наш с Сигом разговор. Тогда она стала шантажировать меня, угрожая, что выдаст отца властям, и мне пришлось согласиться. Ну почему я была такой наивной? Потом Морган заверила меня, что попросту блефовала… рассчитывая на мою преданность отцу. Теперь, когда я оглядываюсь на эту историю по прошествии времени, становится очевидно, что Морган никогда не посмела бы кусать руку, которая…

— Твой отец оказался невиновным?

— Абсолютно! Только сейчас выяснилась вся правда. Это Сиг обкрадывал «Квадрант» на протяжении пятнадцати лет. А клеветал при этом на отца.

— И все же мне не до конца ясна эта история, Тифф. Зачем Сигу понадобилось очернить в твоих глазах отца?

— Однажды летом… — начала Тиффани срывающимся голосом. — Мы все отдыхали в Саутгемптоне. Мне было тогда четырнадцать…

Закончив свое повествование, Тиффани одним махом допила коктейль.

— И ты никогда никому в этом не признавалась? — ласково спросил Хант.

— Нет, никому. Как я могла? Об этом знают трое — Морган, отец и теперь ты, — она вяло улыбнулась. Этот рассказ потребовал такого напряжения, что у нее подкашивались ноги от усталости.

— Бедная моя девочка, страшно становится, если подумать о том, что тебе выпало испытать. Хорошо еще, что это никак не отразилось на твоей дальнейшей жизни. Ведь супружеские отношения связаны с сексом.

Тиффани коснулась его руки.

— Едва не отразилось, так вернее. Сначала я чувствовала себя грязной и развращенной. И очень стыдилась себя… Так было до тех пор, пока я не встретила тебя…

— Ты хочешь сказать…

— Только с тобой я смогла преодолеть страх и отвращение. Ты научил меня любить, Хант, — она с нежностью взглянула ему в глаза.

— Я думаю, мы снова можем попробовать любить друг друга.

— Мне очень хотелось бы. Честное слово! Только не торопи меня, ладно? Пройдет немного времени, и я снова обрету уверенность в тебе и себе. Я хочу, чтобы наша любовь длилась вечно… до конца наших дней.

Хант наклонился и нежно поцеловал ее в щеку.

— Я готов ждать сколько угодно, любимая. Чего бы мне это ни стоило, я докажу тебе, что мы предназначены судьбой друг для друга.

Элизабет не шла у Гарри из головы. Постоянные мысли о ней лишали его покоя днем, не давая сосредоточиться на работе в галерее, терзали по ночам, заставляя до рассвета ворочаться на холодном ложе и мечтать о ее теле. Она превратилась для него в божество, применительно к которому он оценивал свои поступки, в наркотик, без которого не мыслил своего существования. Ее материнская забота и понимание, а также нетребовательная женская любовь стали ему нужны как воздух.

Гарри не мог дольше притворяться, обманывать себя и окружающих. Его роман с Элизабет давно перерос из любовной интрижки в прочное чувство. Он любил ее и хотел постоянно быть рядом. Гарри оставалось лишь пойти к ней и попросить ее руки. Вроде бы ничего нет проще, однако… Черные тучи мгновенно заволакивали небосклон его души, когда Гарри думал о том, что существует большая вероятность ее отказа.

Вне всякого сомнения, Элизабет любит его. Она хотела бы выйти за него замуж — безусловно. Но что будет, когда он наберется смелости и откроет ей страшную правду? Разумеется, она будет разочарована, но, может быть, не настолько, чтобы отказаться стать его женой? Интересно, остановило бы это обстоятельство Морган? Скорее всего да, но Элизабет совсем не такая, как Морган.

Гарри закрыл глаза и постарался взять себя в руки. То, что он собирался сказать Элизабет, отвратило бы от брака с ним большинство женщин! Подчиняясь внутреннему порыву, Гарри снял телефонную трубку и стал крутить диск. Они с Элизабет не договаривались о встрече сегодня, но Гарри не мог больше молчать и скрывать от нее мучительное бремя последних нескольких месяцев. Он должен немедленно рассказать ей все и выслушать ее решение.

А потом он поговорит с Морган.

— Когда ты собираешься избавиться наконец от этой ужасной женщины и ее ребенка? — спросила сына Лавиния. — Гарри, ты позволяешь себе плыть по течению, а не борешься с ним. Намерен ли ты жениться на Элизабет?

Этот разговор проходил в тот же день, когда Лавиния по пути в магазин заглянула в галерею к Гарри.

— Да, я намерен жениться на Элизабет, но это не так просто сделать, как тебе кажется, — ответил Гарри.

Он вынужден был отложить свидание с ней до следующего дня, поскольку Элизабет в тот вечер сопровождала родителей на концерт в Сент-Джеймсский дворец. Гарри предстояло целые сутки находиться наедине со своими невысказанными мыслями и опасениями, от которых голова шла кругом, а на сердце лежал камень. Что же удивительного в том, что нежданный визит матери вызвал у него досаду и раздражение?

— Глупости! — сурово осадила его графиня. — Просто скажи жене, чтобы она собирала чемоданы и убиралась вон. Если хочешь, я могу сказать ей это вместо тебя.

— Ты не сделаешь этого, мама! Не забывай, что Морган и ее семья вложили целое состояние в реконструкцию замка, не говоря уже о лондонском доме. Одному Богу известно, какой оборот примет эта ситуация при бракоразводном процессе! Не исключено, что в итоге я обанкрочусь и стану нищим.

Лавиния прищурила свои холодные глаза цвета стали и после небольшой паузы сказала:

— Тебе ведь понадобятся деньги на то, чтобы содержать замок, когда вы с Морган разведетесь, не так ли? Надо будет что-то придумать.

Гарри нахмурился и многозначительно кивнул, довольный тем, что хоть раз в жизни продумал ситуацию на один ход дальше, чем мать.

— Я уже думал над этим. Еще до свадьбы с Морган я прорабатывал этот вопрос, но с ее деньгами проблема отпала. Тогда я склонялся к мысли превратить замок в роскошный гостиничный комплекс с залом для проведения конференций и симпозиумов. Что ты об этом скажешь? Наплыв туристов и бизнесменов, привлеченных экзотикой, с лихвой окупил бы содержание замка.

— И все-таки ты дурак, Гарри! — воскликнула Лавиния. — Отель! Какой ужас! Надо же было до такого додуматься! Неужели ты действительно хочешь наводнить поместье, которое принадлежало твоим прадедам, проходимцами?

Гарри смущенно покраснел. Почему она всегда заставляет его чувствовать себя глупым мальчишкой?

— Но никакого иного выхода я не вижу, мама! — воскликнул он запальчиво. — Напрасно ты думаешь, что я в восторге от такой перспективы. Да и Элизабет расстроится, если мы с ней все же поженимся. И тем не менее я ни за что не хочу повторять ошибку, которую допустил с Морган, и не позволю себе жить за счет Элизабет.

— Я не говорю о деньгах Элизабет, Гарри. Я имею в виду деньги Эндрю.

— Эндрю? А какое он имеет отношение к замку?

— Выслушай меня внимательно и постарайся трезво оценить то, что я скажу. Отец Эндрю оставил ему огромное состояние. Его мать, твоя бабушка была из семейства Флемингов, тех, которые владели судоверфями. Все свои деньги она оставила Эндрю, поскольку ее старший сын, твой отец, должен был унаследовать замок и капитал Ломондов. Таким образом, ты понимаешь, что…

— Я понимаю, что Эндрю хорошо обеспечен. Рад за него. Но какая тут связь…

— Раздели замок с Эндрю! — вскричала Лавиния. — Он всегда относился к нему, как к своему дому, и почтет за счастье платить налоги и взять на себя другие расходы по содержанию. Вы с Элизабет тоже будете владеть замком, и ты сможешь обойтись без ее денег.

— Да ты с ума сошла! — ошеломленно пробормотал Гарри. — Как мы будем жить вместе с Эндрю? Да и ему самому вряд ли понравится эта идея! А что будет, когда он женится? Вот уж действительно абсурдная идея, мама!