— Это невозможно, Морган, — печально ответил он.

Планируя их разговор, Гарри собирался сообщить ей одну очень важную вещь, от которой полностью менялась суть дела. Но он вдруг почувствовал, что не может осуществить задуманное. Опустив глаза, Гарри вышел из гостиной и тихо притворил за собой дверь. Слишком рано. Должно пройти время, пока он сам свыкнется с печальной мыслью и не будет воспринимать ее так болезненно.

Джо вышел из частного сыскного агентства «Краусс и Блюмфельд» на пересечении 39-й улицы и Лексингтон-авеню и взял такси. Второй раз за последние двадцать семь лет он пользовался такси. Впервые это случилось в тот же день с утра, когда он ехал в агентство. Расследование деятельности Сига Хофмана требовало полнейшей секретности. Если бы Сиг заподозрил неладное, то мигом замел бы следы так, что не подкопаешься.

— Я подобрал трех надежных парней, бухгалтеров, которые независимо друг от друга проведут проверку документации «Квадранта», — сообщил ему Краусс. — От тебя требуется одно: предоставь им возможность проникнуть в бухгалтерию ночью, когда во всем здании не будет никого, кроме охраны. На них можно положиться, они перепроверят каждую цифру.

— Сколько времени это займет?

— Три-четыре ночи. Кстати, мне уже удалось выяснить кое-что интересное по твоей просьбе. — Хэнк Краусс перебрал бумаги на своем столе и достал сложенный вдвое листок. — Во-первых, Сиг Хофман играет на деньги. Тебе это известно?

— Бог мой! Вот уж чего не мог себе представить! Что это, скачки?

— Нет, рулетка. За последние несколько лет дважды случалось, что он проигрывал за вечер по сотне тысяч долларов.

— Даже Иисус Христос не мог себе позволить выбросить столько денег на ветер!

— Сиг тоже себе этого позволить не может, а «Квадрант» — запросто. И еще, твой главный бухгалтер Ли Шрауб был замешан в каких-то темных делишках на фондовой бирже несколько лет назад. Я полагаю, что Сиг либо шантажирует его, либо они работают вместе и делят наворованное пополам.

— Я не могу представить себе, чтобы Кох и Ронер, наши бухгалтеры, этого не замечали! Ты выдвигаешь очень серьезные обвинения, Хэнк!

— К тому моменту, когда гроссбухи оказывались в руках Коха и Ронера, в них скорее всего уже содержались приписки, — спокойно отозвался Хэнк. — Такому профессионалу, как Шрауб, подчистить хвосты — что тебе высморкаться. Сейчас наша задача заключается в том, чтобы определить, как именно действует Сиг. Готов поклясться, что у него есть какая-нибудь оффшорная компания, через которую проходимец проводит левые деньги, надувая таким образом налоговую полицию. Если нам удастся это доказать, Джо, на Сиге можно будет поставить крест.

— Именно этого я и добиваюсь, — холодно ответил Джо. — Хотя больше меня бы устроил крест на его могиле.

— Сдается мне, что дело тут не только в деньгах. Я что-то не припомню тебя таким кровожадным со дня нашего знакомства. Даже тогда, когда один из ваших клиентов испарился, прихватив с собой три миллиона долларов, ты не был так взбешен.

— Ты прав, у меня есть причины личного характера, чтобы желать разоблачения Сига. Главное, раздобудь мне доказательства его вины, а остальное я сделаю сам.

Хэнк кивнул и обиженно пожал плечами. Было очевидно, что Джо не хочет раскрывать карты.

— Хорошо. Так значит, мы договорились о нескольких ночах для моих ребят?

— Разумеется, — задумчиво ответил Джо, и вдруг в следующую секунду густо покраснел и стукнул кулаком по столу. — Бог мой! Но ведь когда вся эта грязь выплывет наружу, «Квадрант» рухнет! Возникнет кризис доверия, и клиенты начнут забирать свои деньги.

— Можно не сомневаться, что для Уолл-стрит такой скандал станет большим потрясением, — заметил Хэнк.

— Потрясением! Да будет настоящее извержение вулкана, которое камня на камне не оставит от нее!

После разговора с Хэнком на сердце у Джо было тоскливо. Он чувствовал себя обманутым и глубоко оскорбленным. По прошествии тридцати лет крепкой и верной, как казалось ему, дружбы с Сигом Джо вдруг понял, что совершенно не знает его. Давно ли Сиг изменился или всегда был таким? Джо с горечью осознавал, что, несмотря на свою известную способность разбираться в людях, видеть их подлинное лицо под любой маской, он слепо доверился человеку, с которым начал когда-то свое восхождение к вершине, и поэтому не счел нужным пристально всмотреться в его душу. Подумать только, ведь еще несколько дней назад он мог бы положиться на Сига во всем, без малейшего колебания открыл бы ему любую тайну! Как жестоко судьба подчас наказывает людей за их ошибки!

Хант улетал в Лос-Анджелес вечерним рейсом в самом мрачном расположении духа, какое только можно себе вообразить. Встреча с Тиффани ранила его прямо в сердце, и он жалел, что вообще предпринял эту поездку. Зачем понадобилось бередить старые раны, которые едва-едва начали заживать?

Хант заказал виски и, откинувшись на спинку кресла, решил перечитать очередной эпизод из сценария фильма. Черт бы побрал эту женщину! Тиффани показалась ему еще привлекательней и желанней, чем когда бы то ни было. Но теперь она недоступна и холодна, отгорожена от него высоким частоколом под названием «миссис Крашнер». Угораздило же ее так внезапно выскочить замуж за проклятого диск-жокея, у которого на уме лишь танцы до рассвета да ночные развлечения? Почему Тиффани не дождалась, пока он разведется с Джони? «А почему ты раньше не пришел к ней и не сказал, что собираешься разводиться?» — язвительно полюбопытствовал внутренний голос.

Образ Тиффани возник перед глазами как живой. Вот она мечется по квартире в ожидании мужа целый день, не зная, чем заняться — наверняка серьезная работа заброшена, — а вечерами отправляется вместе с ним прожигать время в клуб. Удивительно гармоничная пара!

Хант заказал еще виски и отложил сценарий на соседнее кресло. Воспоминания о сотнях ночей, проведенных вместе с Тиффани, нахлынули как поток и заставили его сердце сжаться от боли. Особенно соблазнительно Тиффани выглядела по утрам — нежная, розовощекая, хранящая живое тепло. По утрам ее кожа источала нежный аромат цветочных духов и накрахмаленных простынь. Когда он начинал возбуждать ее, то первым на его ласки откликалось тело, и лишь потом одурманенное сном сознание. От прикосновений его пальцев напрягались соски, становились упругими мышцы живота, учащался пульс любимой, и затем только на губах ее появлялась улыбка и с них слетали слова любви. Она сводила его с ума!

Хант снова попросил у стюардессы виски и окончательно забыл про сценарий. Он привык относиться к Тиффани как к неотъемлемой части своей жизни, себя самого, и мысль, что теперь она жена Аксела и мать Дэвида, воспламеняла в его сердце ревность. Как она могла столь жестоко обойтись с ним! Неужели не ясно, что его ребенок должен был созреть в ее чреве! Разве не кричала она в порыве страсти, чувствуя близость кульминации: «Наполни меня собой, любимый!»? И как она может теперь счастливо улыбаться и говорить, что ее муж «прекрасно» поживает!

Хант опустил спинку кресла, лег и закрыл глаза. Он вдруг с пугающей отчетливостью понял, что в его жизни больше никогда не будет такой женщины, как Тиффани. Она воплощала его идеал возлюбленной — красивой, умной, страстной и умеющей преданно любить, отдавая себя без остатка. Ее глубокий ум, нежная душа и совершенное тело — все было достойно восхищения. Они с Тиффани созданы друг для друга, но она отвергла предначертание судьбы и вышла замуж за первого встречного. Спьяну Хант пожелал Тиффани горя в семейной жизни и сам не заметил, как заснул.

Между Гарри и Морган постепенно выработались отношения, напоминающие перемирие между враждующими сторонами. Они не конфликтовали открыто, даже не ссорились. Напротив, были друг с другом столь вежливы и предупредительны, что подчас становились противны сами себе. На окружающих супруги производили впечатление вполне благополучной пары. На самом же деле их внешнее благополучие напоминало мыльный пузырь, готовый лопнуть от малейшего неосторожного движения и бесследно растаять в воздухе.