По дороге к дому Элизабет на Кливден-плейс они молчали и лишь изредка обменивались ничего не значащими фразами.

— Спасибо за чудесный вечер, Гарри. Мне было очень хорошо с тобой, — сказала Элизабет, когда машина затормозила у дверей ее дома.

— Мне с тобой тоже.

Гарри наклонился, чтобы по-братски поцеловать ее в щеку, но в последнюю секунду Элизабет повернула голову, и он прикоснулся к ее губам. Они были нежными и ароматными, а робость Элизабет казалась невероятно трогательной. Она обвила рукой его шею, и Гарри полной грудью вдохнул сладкий, пьянящий запах ее духов. В первый миг бедняга не мог прийти в себя от неожиданности, но вскоре его охватил огонь желания, и он прижал ее к груди, жадно впиваясь в податливые губы. Гарри чувствовал, как она приникла к нему и в ее сердце зародилась ответная страсть. О Господи! Как долго, оказывается, он ждал этого момента, запрещая себе даже думать о нем! Как искусно скрывала она тайное пламя, долгие годы иссушающее ее душу при мысли о возлюбленном!

Элизабет оказалась сильнее его.

— Давай войдем в дом, Гарри, — просто сказала она.

На площади Монпелье остановилось такси, из него вышел высокий молодой человек и протянул шоферу пригоршню мятых мелких купюр.

На нем топорщился сильно помятый костюм, а подбородок покрывала густая щетина. Прищурившись, он рассматривал роскошный особняк и в нерешительности топтался на месте. Шофер такси выключил счетчик, и на крыше машины загорелся желтый флажок. Шины мягко зашуршали по асфальту, и через миг на площади воцарилась мертвая тишина. Было три часа ночи.

Он подошел к дверям дома и позвонил. Через пять минут, когда на звонок никто не откликнулся, он позвонил снова и принялся барабанить в дверь медным молотком. Выбившись из сил, он опустился на мраморные ступени и стал копаться в своей дорожной сумке. У него тряслись руки, и, несмотря на то что вечер был прохладным, испарина покрывала его лоб.

За его спиной вдруг тихо отворилась дверь, и на пороге показался Перкинс в голубом халате. Он посмотрел на фигуру, скрючившуюся у его ног, и собрался уже закрыть дверь, как вдруг молодой человек заговорил.

— Морган… я приехал повидаться с Морган.

— Прошу прощения?..

— Морган моя сестра. Разве она не здесь живет? Я приехал к ней в гости. — Закери поднялся и теперь смотрел на дворецкого сверху вниз с высоты своего роста.

— Боюсь, что… — Перкинс был в полном замешательстве и не знал, как реагировать на слова пьяного бродяги.

В этот момент у дома остановился «роллс-ройс» графа, и слуга с облегчением вздохнул.

— Морган дома или нет? — уже раздраженно спрашивал Закери.

— Подождите одну минуту, сэр.

Гарри медленно и слегка пошатываясь подходил к крыльцу.

— Ваша светлость…

— В чем дело, Перкинс?

— Гарри, я только что прилетел из Парижа и хотел бы повидать Морган.

Гарри вдруг узнал своего родственника, и хмель мигом улетучился из его головы. Недоумение, а затем и страх отразились на его лице.

— Но… — начал было он, однако вовремя спохватился.

— Может быть, пригласишь войти? Я чертовски вымотался! — сказал Закери и шагнул в дверь.

— Но Морган в Америке! Вы же виделись… она же… Как ты здесь оказался? — бормотал Гарри, следуя за ним.

— Я не видел Морган с тех пор… — он задумался, но тут же просиял, радуясь, что вспомнил, — …с вашей помолвки! Помнишь, тогда мы и познакомились!

Гарри с силой растер лоб ладонью, проклиная себя за то, что перебрал и теперь плохо соображает. Никогда еще ему не доводилось переживать такую странную ночь, которая началась как волшебная сказка и теперь кончается как дьявольский кошмар. Сначала он переспал со своей бывшей невестой, а теперь неведомо откуда взявшийся у него в доме Закери утверждает, что не встречался с сестрой больше полутора лет.

— Давай-ка лучше войдем в кабинет, — предложил он, стараясь избежать пытливого взгляда Перкинса.

Тиффани явственно ощущала, как огромный топор вонзается ей в живот и силится разрубить пополам. Пот заливал ей глаза, сердце колотилось от страха. Она не понимала, где находится, и молила Бога, чтобы он прекратил ее мучения либо поскорее послал смерть. Впрочем, почему она должна умирать? Ведь это даже не ее ребенок!

Тиффани оглушил страшный вопль, и она не сразу поняла, что он исторгся из ее глотки. Вокруг себя она чувствовала присутствие человеческих рук, которые ощупывали ей живот, ноги, спину. Какие-то голоса назойливо жужжали над ухом — «толчок, вдох, толчок».

И вдруг Тиффани решила, что с нее хватит. Довольно этой бессмысленной борьбы. Она сдается. Никто не вправе заставлять ее так страдать! Очередной удар ненавистного топора… Тиффани глубоко вдохнула и закрыла глаза. Ее поглотила темнота. Наконец-то долгожданная смерть!

— Вы ее родственница? — спросила медсестра у Морган.

Было шесть часов утра. Морган, изнемогая от волнения, просидела в кресле без движения всю ночь.

— Я ее сестра и хочу знать, что происходит.

— Я позову доктора. Он, вероятно, захочет поговорить с вами.

Через минуту к Морган вышел высокий мужчина в белом халате и спросил:

— Миссис Киддер — ваша сестра?

— Киддер? — глупо переспросила Морган, но тут же спохватилась: — Да, Таша — моя сестра.

— Видите ли, дела у нее плохи. Неправильное положение плода. Мы пытаемся его развернуть, но каждый раз в последний момент ребенок возвращается в прежнее положение. Вы понимаете, о чем я говорю, миссис…

— Ломонд.

— Миссис Ломонд, мы предпримем последнюю попытку, но… боюсь, что у ребенка не выдержит сердце. Если не получится, придется делать кесарево сечение. — В глазах и тоне доктора не было ни малейшего сострадания, только профессиональная деловитость и обеспокоенность состоянием пациентки.

— Скажите… все будет в порядке? — с надеждой спросила Морган.

— Сейчас я не могу сказать ничего определенного. Мы будем держать вас в курсе дела, — ответил врач, кивнул и быстро зашагал прочь по коридору.

Воскресное утро выдалось дождливым и хмурым. Гарри с трудом разлепил тяжелые веки, сел на кровати и обхватил голову руками. Она раскалывалась. Гарри усилием воли поднялся и поплелся в ванную. Через минуту он уже лежал в горячей воде, сжимая в руке стакан холодной шипучей сельтерской.

Нет, пора бросать пить! Он вспомнил, как оказался в постели с Элизабет, и краска стыда залила его щеки. Господи, и что это на него нашло вчера! А вдруг она сделала неправильные выводы из его действий? Гарри по шею погрузился в спасительный жар воды и в ужасе зажмурился. Элизабет из тех женщин, которые готовы посчитать одну-единственную случайную близость проявлением бессмертной любви. Кроме того, под влиянием винных паров он, кажется, признался ей в любви. Какой идиот! Гарри вылез из ванны, завернулся в махровое полотенце и позвонил, чтобы подали крепкий черный кофе.

Закери тоже проснулся рано. Во-первых, ему была необходима доза наркотика, а во-вторых, он все же не оставлял надежды увидеть Морган. От отцовских денег мало что осталось, и Закери собирался попросить у сестры взаймы. Услышав, что Перкинс понес в комнату Гарри кофе, он быстро натянул джинсы и вышел в холл.

— Чем могу быть полезен… сэр? — недружелюбно осведомился Перкинс.

— Принесите мне кока-колу, — небрежно бросил Закери и направился в комнату хозяина.

Гарри почти закончил утренний туалет.

— Доброе утро, Зак. Хочешь позавтракать? — застегивая золотые запонки на манжетах белоснежной сорочки, спросил он.

— Нет, спасибо, я не голоден, — щурясь на граненые капли хрустальной люстры, искрящиеся от света множества лампочек, ответил Закери.

— Когда ты ел в последний раз?

Закери нахмурился, честно пытаясь вспомнить, но тут же тряхнул головой, отказываясь от непомерных усилий.

— Не помню… еще в Париже. В общем, вчера. А неплохой у вас домик!