Гарри вошел в кабинет, сел в кресло и еще раз перечитал записку. Сбежала! Чувство горькой обиды охватило его. Как она могла вот так — тайком собрать чемоданы и уехать! О Морган, Морган! Откуда в ней столько упрямства и своеволия? Ведь он любит ее и готов сделать все для ее счастья! Если бы она уехала рожать в Шотландию, это было бы лучше для всех. Почему же она не послушалась его? Гарри уныло уставился в окно, размышляя над тем, как убедить ее вернуться пока не поздно. Он мог бы полететь следом за ней, но в галерее много работы, и бросать Джона одного накануне открытия выставки просто бесчеловечно.

— Желаете что-нибудь, ваша светлость? — осторожно осведомился Перкинс, замерев в дверях.

— Виски с содовой, — ответил Гарри и в третий раз погрузился в чтение записки.

Перкинс выполнил приказание, но не ушел, а тихонько кашлянув, позволил себе прервать молчание хозяина:

— Прошу прощения, но ее светлость просила напомнить вам, что на сегодняшний обед приглашены гости. Прикажете накрывать?

Гарри вскинул на Перкинса глаза, с трудом осознавая смысл его слов.

— Что? Гости? О Господи, только этого не хватало! А кто именно приглашен?

— Я не в курсе, ваша светлость. Но миссис Перкинс уже все приготовила и сказала мне, что гости приглашены к восьми. А сейчас… — он достал из жилетного кармана часы и взглянул на них, — …почти семь часов.

— Ну что ж, Перкинс, раз так, начинайте накрывать на стол.

Перкинс вздохнул с облегчением. Уж лучше весь вечер смотреть на постные лица Фалькландов и Уайтов, чем быть свидетелем того, как миссис Перкинс в ярости разнесет всю кухню на кусочки.

В тот самый момент, когда Хант говорил с Глорией по телефону, самолет, на котором летела Морган, приземлился в аэропорту Кеннеди. Морган привыкла к торжественным встречам, лимузину у подъезда, цветам и вспышкам фотоаппаратов. На этот раз о ее приезде знала только Тиффани. Морган пришлось надеть черные очки и надвинуть шляпу на лоб, чтобы незаметно проскользнуть мимо услужливых работников аэропорта, не привлекая к себе внимания. Она пробралась к стоянке такси, взяла машину и велела отвезти себя в отель «Алгонкин».

Морган смотрела из такси на дома и спешащих по своим делам людей с ощущением путешественника, вернувшегося на родину после долгой отлучки. Все вокруг казалось ей знакомым и близким, а вместе с тем несколько странным и чуть-чуть чужим. Машина медленно пробиралась к сердцу Манхэттена, постоянно застревая в пробках, затем промчалась по Пятьдесят седьмой улице и Пятой авеню, минуя ряды фешенебельных магазинов, и наконец затормозила возле отеля на 44-й улице. Через минуту Морган уже стояла на тротуаре, вдыхая запахи родного города и щурясь от отраженного в стеклянных стенах небоскребов солнца. Она вдруг обрадовалась тому, что снова оказалась дома.

Заперев за собой дверь номера, Морган первым делом разделась и избавилась от смертельно надоевшей подушки под платьем. Только теперь она почувствовала себя по-настоящему свободной и счастливой. Ее прибытие в Нью-Йорк инкогнито, втайне даже от родителей, заключало особую прелесть. Морган наслаждалась тем, что не надо притворяться и можно быть самой собой.

Как прекрасно ходить по комнате обнаженной, не опасаясь, что тебя увидят! Как приятно положить руку на плоский живот и ощутить его упругость! Нет, беременность ей явно не к лицу! Морган заказала в номер шампанское, икру и дюжину устриц. К тому моменту, когда ленч подали, она уже приняла душ и нежилась на кровати в пеньюаре, уставившись в телевизор. Господи, она уже и не помнила, когда в последний раз так беззаботно проводила время!

Позже она позвонит Гарри, Тиффани и родителям. А пока ничто не мешает ей испить сладостную чашу свободы до дна! Официант, который принес заказ, оказался смуглым широкоплечим итальянцем со жгучими глазами и чувственным ртом. Он оценивающе оглядел соблазнительные формы, угадывающиеся под тонким шелком пеньюара, и призывно остановил свой взгляд на ее губах. Морган улыбнулась. Пропади все пропадом, а она сама себе хозяйка!

— Гарри… дорогой, это я.

— Морган, ради Бога объясни мне, что происходит?

— Разве ты не получил мою записку?

— Разумеется, получил. Но почему ты так неожиданно уехала?

— Прости меня, Гарри.

— Где ты сейчас? Я звонил твоим родителям, они тебя даже не ждут! Я с ума схожу от беспокойства!

Морган слышала, что Гарри расстроен и обижен. Но хуже всего, что он успел позвонить родителям. Это значит, что свободе конец, и ей тоже придется позвонить им.

— Дорогой мой! Я очень сожалею, что мне пришлось уехать без предупреждения. Но у меня не было другого выхода. Ты не представляешь, как мне важно, чтобы ребенок родился здесь. Во-первых, я хочу, чтобы у него было двойное гражданство, и потом, как ты можешь лишать его возможности стать обладателем полумиллионного состояния из папиного фонда. Ведь с этими деньгами мы сможем без труда содержать замок, а остальное положить на счет в Национальном банке. Подумай сам, Гарри, ты же разумный человек.

— Хорошо, уж если ты там, то оставайся. Однако лететь тебе все же не следовало, — гораздо мягче, но до конца не исчерпав досаду, сказал Гарри.

— Милый, но перелет не причинил никакого вреда ни мне, ни ребенку. А теперь я прекрасно устроилась в «Алгонкине» и как раз собиралась позвонить родителям. В отеле мне будет спокойнее, чем дома. И без того волнений хватает. Я имею в виду Закери. Родители хотят, чтобы я поговорила с ним и убедила его вернуться в клинику.

Морган давно скрывала от Гарри, что родители не имели от Закери известий уже несколько месяцев. Теперь же годились любые оправдания для своего бегства в Штаты.

— Ну ладно. Морган… я очень скучаю без тебя. Надеюсь, что мне удастся закончить дела в галерее к тому времени, когда тебе придет срок рожать. Ты не представляешь себе, как бы мне хотелось быть с тобой, когда родится наш малыш!

Гарри предполагал, что ребенок родится через два месяца, на самом же деле Морган надеялась стать матерью уже недели через две. Господи, только бы не случилось никакой задержки с родами! Еще месяц, и Гарри, несмотря ни на что, прилетит в Нью-Йорк и тогда… страшно представить.

— Я так счастлива слышать твой голос, Гарри, — проворковала Морган. — Но мне, к сожалению, пора идти. Я жду парикмахера. Ужасно хочется хорошо выглядеть в эти дни!

— Ты всегда великолепно выглядишь. Береги себя, Морган.

— Обязательно. И ты тоже. Я очень люблю тебя, Гарри.

— Я тебя тоже. Я позвоню завтра утром.

— Я сама тебе позвоню. Не скучай, любимый.

Морган не скупилась на ласковые слова, но когда Гарри повесил наконец трубку, вздохнула с облегчением. Нет, ни минуты покоя ей не видать до тех пор, пока этот кошмар полностью не закончится! Теперь пришло время звонить родителям, а потом Тиффани. И еще не помешает узнать что-нибудь о Закери на тот случай, если Гарри будет им интересоваться.

— Ты хорошо выглядишь, Морган. И совсем не полной, если учесть срок твоей беременности, — сказала Рут, взирая на дочь из-под полуопущенных ресниц. — Когда ожидаются роды?

— Через несколько недель, — уверенно ответила Морган. Для нее было настоящей мукой снова устраивать этот маскарад.

— Почему ты не сообщила нам о своем приезде? Да и остановиться здесь тебе было бы удобнее.

— Мне пришлось уехать в страшной спешке. Гарри настаивал на том, чтобы мы перебрались в Шотландию. Вот я и подумала, что чем скорее уеду, тем лучше. Перед самыми родами я перееду к вам, а пока останусь в отеле. У меня куча дел, кое-кого надо повидать… Я хотела бы встретиться с Тиффани. Ты говоришь, что не знаешь, где она? — Морган пристально смотрела на мать, пытаясь понять, догадывается ли та о чем-нибудь.

Рут разглядывала ногти на своих руках и вертела на пальце кольцо с огромным бриллиантом.

— Понятия не имею. В последнее время она очень странно вела себя. Ума не приложу, что с ней случилось. Она заявила, что хочет развеяться и отправилась в путешествие по стране. Не понимаю, как можно выжить, кочуя по дорогам на машине? Она звонит мне каждую неделю. Отец очень зол на нее.