Морган смотрела на мужа с нескрываемым ужасом. Если бы он заявил, что хочет сделать сына астронавтом, она была бы напугана куда меньше.

— По-моему, ты впадаешь в детство! Не рано ли?

— Вовсе нет, — с невинной улыбкой ответил он, притворяясь, что не замечает испуга на ее лице. — Я сам вырос в Шотландии. В Лондон меня привозили только на каникулы или к зубному врачу. Да еще когда определяли в Итон. Столичным жителем я стал лишь по окончании Кембриджа.

— Ты что, действительно хочешь похоронить сына заживо в этой медвежьей берлоге? — не заботясь о выборе выражений, воскликнула Морган. — Он превратится там в неотесанного олуха!

— Спасибо на добром слове, — с насмешливым поклоном отозвался Гарри.

— Нет, я вовсе не имею в виду тебя. Но времена изменились. Дэвид должен с детства привыкнуть к цивилизации, посещать театры и выставки, престижную школу и танцкласс. Только тогда у него появятся достойные друзья. С кем он будет общаться в твоей глухомани?

— Помнится, я дружил с Беном, сыном одного нашего фермера. Их коттедж был неподалеку от замка. Мы вместе ходили на рыбалку, исследовали пещеры в скалах, лазали по деревьям и даже помогали его отцу по хозяйству. У Бена была замечательная колли Рори.

Морган молча подошла к столику с напитками и налила себе мартини со льдом. Она была на взводе, и только добрая порция спиртного могла привести ее в чувство. Ее планы относительно воспитания Дэвида включали поездки по Европе, Штатам, общение с выдающимися и влиятельными людьми, а вовсе не помощь по хозяйству фермерскому сыну.

— Глупо спорить об этом сейчас, дорогой, — мягко отозвалась она, залпом осушив бокал. — Дэвид еще слишком мал. У нас уйма времени впереди, чтобы решить его судьбу. А пока мне пора переодеваться. Ты не забыл, что мы ужинаем сегодня у Николсонов? Надеюсь, там будет премьер-министр. — Морган налила себе еще мартини и вышла из комнаты.

Через несколько минут, выбирая вечернее платье, она услышала, как Гарри тайком проскользнул в детскую.

Вскоре открылся долгожданный сезон гусиной охоты, и Гарри готов был скакать от восторга, как мальчишка. В особенности потому, что ждал не дождался момента, когда сможет повезти своего сына в тот край, откуда родом его предки.

Морган не любила подолгу жить в замке — пределом для нее был уик-энд с пятницы до воскресного вечера. Теперь ей пришлось смириться с необходимостью провести здесь несколько недель. Единственным утешением для нее была возможность приглашать гостей — Гарри не возражал, только просил, чтобы в их число входили хорошие охотники.

Все в замке переменилось с прошлого года, когда еще здравствовал старый граф. Прежде всего, отсутствовала Лавиния — она заявила, что как раз в это время неотложные дела требуют ее присутствия в Лондоне. Эндрю Фландерс, как ее безмолвная тень, даже не счел нужным прислать отдельное извинение за то, что не может принять приглашение.

Морган, нисколько не огорчившись их отсутствием, решила навести в замке порядки по собственному вкусу. Прислуга получила новые распоряжения. Теперь желающим завтрак подавали в постель. Женщины с удовольствием пользовались такой привилегией, их мужья — практически от нее отказались. Ленч в охотничьей сторожке приобрел добровольный характер и начисто лишился элементов торжественности. Зато обед проходил по всем правилам: гости переодевались в вечерние туалеты, на столах сверкало фамильное серебро, подавали как минимум пять перемен блюд. После обеда предоставлялась возможность танцевать в бальном зале, смотреть видеофильмы в библиотеке или пить виски и сплетничать в гостиной — по желанию. Здесь же в гостиной иногда играли в «Тривиал персюит».

По специальному распоряжению Морган маэстро Робертсон услаждал слух гостей игрой на волынке только полчаса в день, в то время, когда подавали коктейли. Теперь рано поутру не приходилось вскакивать с постели под заунывную мелодию «Между морем и небом».

Огромную кладовую возле винного погреба Морган велела переоборудовать в сауну, оснащенную джакузи, дымчатыми зеркалами от пола до потолка и баром.

Стараниями Морган появились море цветов и мягкое освещение, благовония и приглушенная музыка, флаги с гербом Ломондов на башнях, долженствующие обозначать, кто хозяева дома — короче говоря, старая графиня, увидев свой замок, не узнала бы его.

Для молодой графини замок стал комфортной загородной резиденцией, где весьма приятно проводить время и принимать гостей на широкую ногу, поражая их роскошью и щедрым гостеприимством.

Друзья Гарри, впервые приглашенные в этот дом, были потрясены его обстановкой и признавали — в приватных беседах между собой — что безвкусица и помпезность, среди которых их принимали, казались бы даже трогательными, если бы не шокировали своей вульгарностью.

Прислуга в замке и местные жители в радиусе двух миль тоже имели повод для пересудов. В особенности после того, как Джо и Рут Калвин почтили своим кратким визитом эти края.

Джо в чесучовом клетчатом пиджаке и с неизменной сигарой, роняя повсюду пепел, исследовал каждый квадратный метр замка, начиная с башен и зубчатых стен и кончая кладовками и подвалом. Повергая в смущение экономку, он перетрогал, перепробовал и перенюхал все в доме, не пропуская ни одной мелочи, будь то бронзовая статуэтка или щетка для чистки кухонных котлов. Его зоркий хозяйский глаз проник в каждую щелочку, и теперь он с уверенностью мог сказать, что вложил деньги в этот замок недаром, ибо благодаря своему приданому Морган превратила его в настоящий дворец.

Джо сделал сотни фотографий замка и его окрестностей, чтобы хвастаться перед друзьями по возвращении в Штаты. Более того, он собственной персоной снялся в гостиной у камина под огромным гербом Ломондов, на который не переставал смотреть с жадным восхищением. Он даже подумывал о том, чтобы раздобыть что-либо подобное для украшения своей квартиры на Парк-авеню.

Через несколько дней после возвращения Калвинов на родину, как-то утром по пути в джакузи Морган столкнулась в коридоре с няней Дэвида. Всегда веселая и жизнерадостная пожилая женщина выглядела расстроенной и смущенной.

— Я хотела бы поговорить с вами, ваша светлость, — сказала она.

— Да, пожалуйста. Что-нибудь с Дэвидом?

— Нет, малыш, слава Богу, в порядке. Он только что заснул. — Она теребила край передника и не знала, куда девать глаза.

— Тогда в чем дело? — в голосе Морган сквозило нетерпение.

— Не могли бы мы… поговорить с глазу на глаз? Мне бы не хотелось, чтобы нас кто-нибудь услышал, — прошептала няня, косясь в сторону лестницы.

— Хорошо. Пойдемте ко мне. — Морган затянула пояс на халате и решительно направилась в свою комнату. Закрыв дверь на замок изнутри, она обернулась к няне. — Я вас слушаю.

— Я… я не знаю, как начать, ваша светлость. Надеюсь, будто вы не подумаете, что я говорю это из корыстных соображений или из мести… но… но… — Няня залилась краской и замолчала, устремив глаза в пол.

— Ради Бога, не тяните. Что случилось? — Морган опустилась на софу и достала из портсигара сигарету.

Она искренне надеялась, что няня пришла не за тем, чтобы просить расчет. Ее неожиданный уход был бы очень некстати при том количестве гостей, которые приглашены в дом, и заботах, с этим связанных.

— Я… я хотела поговорить с вами об экономке миссис Монро.

— В чем дело?

— Я терпеть не могу сплетен, ваша светлость, но думаю, что мой долг сказать вам об этом. — Няня вскинула глаза на Морган и покраснела еще сильнее.

— Так чем же отличилась миссис Монро? — раздраженно поинтересовалась Морган, думая про себя, что если старая стерва посмела обидеть няню, завтра же ноги ее не будет в доме!

— Она говорит ужасные вещи.

Морган поднялась и отошла к окну так, чтобы няня не могла видеть выражения ее лица.

— Какие именно?

— Отвратительные… Она разносит сплетни, и этому надо немедленно положить конец. Она очень опасная женщина.