— Удачная мысль, — похвалил его Сяпа. — Только раз традишн твой, то тебе и мыльце в лапы. Справедливо?

— О'кей! — серьезно сказал Опп.

Сон Большого Кыша.

Что увидел Бяка на поляне.

А жизнъ-то — кипит.

В полдень Бяка задремал под маленькой сосенкой, что росла возле его дома. Ему снился сон. Стая злобных ворон клевала Кроху. «Кыш! Кыш!» — выкрикивал волшебное слово Бяка, пытаясь загородить собой друга. Но хищных птиц было слишком много. Они слетались отовсюду, сбиваясь в тучи. И эти черные тучи закрывали солнце. Бяка понимал, что одному ему не справиться. Он ощущал себя маленьким-маленьким и, забыв о самолюбии, кричал: «Помогите!» И тут из ниоткуда появился Сяпа. Он был большой-пребольшой. А гремелка у него в лапах была еще больше. Это была огромная гремелка размером с Тукин Дуб. Сяпа повернулся против ветра, и ветряк закрутился быстрее. И гремелка начала греметь. Шум нарастал…

Тут Бяка проснулся. Рядом что-то хрустело и шуршало. Кыш-одиночка приподнял голову и увидел торопливо семенящих по песчаному пологому откосу, воровато оглядывающихся Слюню с Хлюпой. Они тащили пустое ласточкино гнездо, к которому с двух сторон были приделаны маленькие ручки. Близнецы крадучись миновали «Теплое Местечко» и скрылись в вересковых зарослях. Через мгновение по тому же маршруту, след в след, припадая к земле, как ящерица, пробежал Дысь, а затем, двигаясь почти по-пластунски, Люля.

«Чего это они? — подумал Бяка. — Хоть мне это ничуточки не интересно, все же пойду взгляну, что там случилось».

На краю брусничника, почти у самого Шалуна, росли высокие кусты донника. Белые и желтые стрелки соцветий источали медовый аромат и были облеплены пчелами и мухами. Летучее общество по-деловому гудело и жужжало. Но цветы привлекали не только насекомых. Примяв сочные побеги, в самой середине куста в сытой истоме развалилась мамаша-ондатра. Она прилегла немного отдохнуть от домашних дел и своего неуемного потомства.

Тут на горизонте показались Хлюпа и Слюня. Братья осторожно подобрались к ондатре, двигаясь с подветренной стороны, чтобы чуткий мамашин нос не учуял их. Оказавшись рядом с разомлевшим животным, Хлюпа достал из жилетки желудевую скорлупку, что-то взболтал в ней и капнул несколько капелек в приоткрытый рот ондатры. Та почмокала язычком и сглотнула. Угощение ей понравилось. Она перевернулась на спину, потянулась и громко захрапела.

— Хлюпочка, не много ли ты ей дал настойки сон-травы, ведь ее ждут дома малыши? — услышал Бяка взволнованный шепот Слюни.

— Ну что ты, Слюнечка, она поспит чуть-чуть, только сон ее будет немного крепче обычного, — объяснил брату Хлюпа.

Бяка привстал на цыпочки, чтобы получше видеть. Хлюпа и Слюня суетились вокруг ондатры. Дысь залег за большим камнем, а Люля притаился в соседних кустах донника. «Что же делать? — подумал Бяка. — Вдруг эти странные братишки задумали что-нибудь нехорошее? Ну, ничего ужасного придумать они не могут. Для этого у них не хватит фантазии. А вот учудить какую-нибудь глупость — это пожалуйста, сколько угодно! Увы, даже маленькая глупость может иметь весьма печальные последствия».

В это время близнецы перестали крутиться возле грызуна, подхватили за ручки ласточкино гнездо и двинулись в обратный путь по берегу ручья. Бяка заметил, что гнездо потяжелело — оно было доверху наполнено чем-то белым. «В нем молоко, — догадался Бяка. — Они выдоили ондатру! Но ведь кыши не пьют молока. Кыши предпочитают чай и коктейль из листьев и плодов. Для чего же оно им понадобилось?»

Большой Кыш видел, как Слюня и Хлюпа скрылись за поворотом, за ними проследовал Белая Жилетка, а следом прополз Люля, маскируясь под цветок розового клевера. «А жизнь-то кипит», — подумал Бяка и пошел домой вычесывать Енота.

Суд над Бякой.

О чем не сказал БЖ?

Где яйцо с продолжателем?

Бяка научится быть хорошим.

Кроха летит на помощь.

Люлиным сплетням кыши относились с недоверием, но в этот раз ему повезло: заинтригованные туманными намеками плута, на поляну южного склона пришли все.

— Так, все в сборе. — заявил Люля, довольно потирая лапы, — кроме Ася, конечно. Он занят, сами понимаете, чтением Книги Мудрости. Я не стал беспокоить старика. И Слюни тоже нет. Хлюпа говорит, он тоже занят важным делом. А Бяка, что удивительно, здесь. Тебя кто звал, Бяка? — Люля ехидно глянул на Большого Кыша.

— Ась велел прийти, — спокойно ответил Большой Кыш. — Сказал быть со всеми.

Бяка снял с плеча торбочку с синей глиной и уселся на нее в тени, под кустиком чубушника.

— Ну и хорошо. Ну и ладненько. — Люля хихикнул и опять потер лапы. — Я обещал общеполезное кышье мероприятие и захватывающее зрелище одновременно? Обещал раскрыть вам глаза на странные делишки? Так вот… — Оратор обвел всех присутствующих торжествующим взглядом и выкрикнул звонким голосом конферансье: — Начинаем кыший суд! Будем Бяку судить!

— Что-что? Какой еще суд? Что ты опять задумал. Люля? — удивился Тука. — При чем здесь Бяка и за что его судить?

Люля отставил заднюю лапу, а передние засунул в карманчики зеленой жилетки.

— Он обособляется! — крикнул обличитель. — Он всегда в стороне! Если мы здесь, то он там!

— Слушая тебя, мне тоже хочется обособиться, — нахмурился Сяпа.

— Ну и не смешно! — тут же отозвался Люля. — Я вам дело говорю, а вы… Ты вот, Сяпа, как бы за Бяку. А он у тебя вещи таскал! Без спросу!

Сяпа вспомнил случай с панамой, которую Бяка прятал от него, и промолчал.

— К тому же Бяка Хнуся разбудил! Вот! Все знают, что будить кыша весной нельзя — быть беде! И теперь каждый кыш ночами не спит, гадает: какая беда со всеми нами приключится? И все это из-за него, Бяки!

— Наша самая большая беда — ты, Люля, — рассердился Бибо, — тут и гадать нечего. Чего ты от Бяки хочешь? Он с Енотом дружит, хоть тот и грязный. Он чешет его и моет. Енот опять пачкается, и Бяка снова его моет. И зверь его любит. И ради Бяки вытирает лапы о половичок. А еще Бяка маленькую ворону вылечил. К нему ондатра в гости ходит. Он в муравьев шишками никогда не бросает. Разве это поступки плохого кыша? Плохой кыш — это тот, кто сурков пинает на старте и обзывает их по-всякому.

— Ты, Бибо, всё не про то! — всплеснул лапами Люля. — Ну при чем тут Енот? Я вам про кражи толкую. Куда подевались гремелка, поилка, гамачок, одеяла и подушки? Это ведь он слямзил! Змей! А в Книге Мудрости сказано: за такие делишки надо пороть!

Вперед вышел Белая Жилетка. Взглянув на Туку, сжимающего от негодования кулачки, он одернул белоснежную жилетку, разгладил усы и выплюнул сосновую иголку, которую до этого жевал с остервенением.

— Я провел следствие, — заявил он. — Профессионально! И выяснил, что в пропажах Бяка не виноват. Ась подтвердит, в Книге Мудрости именно так и написано, что Бяка ни при чем.

Кыши радостно зашумели.

— Мне кажется, здесь замешан кто-то другой, — сказал Дысь и многозначительно взглянул в сторону Хлюпы.

«Хитрый БЖ пронюхал про нашу со Слюней тайну! Что же делать?» — испугался Хлюпа и, чтобы сбить Дыся со следа, спросил:

— А кто уничтожил яйцо?

— Да! — рьяно подхватил Люля. — А яйцо!!! Кроме Бяки, его извести было некому! Вр-р-редитель!

Обличитель чужих пороков так рыкнул, что мгновенно воцарилась тишина. В этой тишине раздался печальный вздох маленькой Утики. Краснея от стыда, она прошептала: