Я кусаю свой собственный, наслаждаясь шквалом вкусов и специй. Они действительно лучшие.

— Итак, — говорит она, когда почти не осталось ее гамбургера. — Ты все еще на крючке.

— Что же мне делать?

В ее глазах появилось озорство.

— Давай поиграем в игру.

— Игру?

— Да. — Она опускает свой гамбургер и вытирает руки и рот. — Я задаю вопрос, а ты даешь мне честный ответ. Я буду знать, если ты врешь.

— Я не хочу играть.

Ее лицо твердеет.

— Ты хотел знать, что ты должен сделать. Ты должен доказать, что я могу тебе доверять. Первый вопрос: со сколькими женщинами ты был?

Дерьмо.

— Это не…

— Ответ.

— Никто не похож на тебя.

— Мне нужна цифра.

— Десятки, я не знаю. Но никто из них не имел для меня значения. Не как ты… — Черт. Я только что это сказал? Эта женщина и ее игры более эффективны, чем пытки.

— Почему ты отказался от статуса королевской семьи?

Я сомневаюсь, но думаю, что могу дать ей половину правды, которой должно быть достаточно.

— Я стал представлять опасность, для людей, о которых заботился.

Она хмурится, глядя, как будто собирается спросить больше. Кажется, чувствует, что я не скажу ей больше и двигается дальше.

— Почему ты пытаешься защитить меня?

— Потому что это моя вина, что ты в опасности.

— И это все? Ты просто защищаешь меня, потому что чувствуешь вину?

Я вздыхаю.

— Ты не будешь счастлива, если я не скажу что-нибудь дрянное, не так ли?

Она невинно поднимает брови.

— Хорошо. Я защищаю тебя, потому что я… ну… почувствовал что-то по отношению к тебе.

Она откидывается на своем месте, хлопает в ладоши что заставляет повернуть несколько голов.

— Я знала это!

— Да, хорошо. Поздравляю. Теперь я сошел с твоего страшного крючка?

— Посмотрим.

Я поднимаю руки в ярости.

— Ты никогда не забудешь об этом, не так ли?

— Посмотрим, — повторяет она.

Рамона решает присоединиться, как обычно, в самый неподходящий момент.

— Не позволяй ему взять верх, девочка. Если ты позволишь, его эго станет таким большим, что ты не сможешь провести его через дверные проемы.

— Полезно знать, — ухмыляется Ария.

Ария

Мы возвращаемся в город, и я до сих пор не могу оторвать глаза от всего, что передо мной. Я думала Джектан невероятный, но Гуллад еще более инопланетный. Здания извиваются, когда наночастицы перестраиваются и приспосабливаются к гравитационным силам и ветру. Окна вздуваются с каждым порывом ветра, который, по словам Гейджа, объясняется тем, что они используют своего рода биологический паразит для преобразования серного воздуха в богатый питательными веществами воздух идеальной температуры. Удивительно, но в центре города запрещены транспортные средства, поэтому на улицах кипят чужеродные виды столь разных форм, размеров и цветов, что я даже не спрашиваю Гейджа о них.

Когда мы возвращаемся в общую комнату, все отдыхают, кроме Давосо.

— Куда ушел Давосо? — Спрашиваю я Тора.

— Какая-то девушка Колари пришла. Он сказал, что пригласил ее поесть.

Велакс бросает мерцающую карту, ругаясь.

— Ты жульничаешь. Я знаю это.

Тор отворачивается от меня, чтобы потрясти пальцем Велаксу.

— Да ладно тебе. Ты не всегда бываешь таким раздраженным неудачником.

Доктор Гарви опускает руку.

— Если кто и жульничает, то это я.

Тор и Велакс смотрят на его карты, и их глаза округляются, когда доктор сгребает кучу кредитов к своей стороне стола обеими руками.

— Рада видеть, что вы поладили, — говорю я.

— С этим грязным плутом? — Велакс спрашивает, хмурясь на врача. — Я терплю его только для того, чтобы опустошить его карманы.

— Похоже, у тебя идет как надо, — говорит Гейдж.

* * *

Следующие несколько дней проходят как в тумане. Я провожу все утро, наблюдая, как мужчины обсуждают, как они планируют помешать Гаю. Обычно дискуссию ведет Гейдж, у которого никогда не заканчиваются идеи или решения сложных проблем. Но на второе утро я решила добавить свои собственные мысли, и Гейдж поощряет меня настолько, что скоро добавляю почти столько же к разговору, сколько и все остальные.

Наши вечера в основном проводятся в ожидании. Мы знаем, что Гай ждет, пока Магнари не переместят тотем, а до тех пор не можем сделать ничего. И, несмотря на мои попытки и желания держать дистанцию, я все больше и больше провожу времени с Гейджем. Мы захаживаем в грибное кафе ради класанских бургеров. Ездим на его импульсном байке, который, как я теперь знаю, является моделью Тектон… эм… хорошо, я перестала слушать, но он быстрый, и выглядит сексуально. Я имею в виду, он выглядит сексуально в любом случае, но наблюдая за ним, это дает мне всевозможные непослушные мысли, которые идут полностью против моих благих намерений. Мы едем за город, и Гейдж показывает мне, как он проверяет следы и необычные сигналы. Он говорит, что мы ищем признаки прибытия команды наемников, поэтому я стараюсь уделять пристальное внимание, хотя, по общему признанию, трачу тревожное количество времени, обращая внимание на него, а не на то, что он делает.

Хотя он все еще может быть дерзким, абразивным, а иногда и совершенно грубым, в нем есть нечто большее. И с каждым днем, я начинаю видеть, это за его грубой внешностью. Но я также понимаю, что внутри него есть что-то еще. Что-то темное и испорченное, что Гейдж пытается скрыть. Оно показывает себя в отдаленном взгляде, который у него иногда появляется, или как его голос становится грустным или ровным при упоминании определенных вещей, особенно его прошлого. Как бы ни старалась, я не могу заставить его рассказать мне о том, кем он был до всего этого или каким было его детство. Он как закрытая книга на эту тему.

Ночи — это самое худшее. Когда мы возвращаемся в общую комнату гостиницы после какого-то небольшого приключения, в которое попали, а остальные спят в постели, мы с Гейджем оказываемся в подвешенном состоянии. Знаю, что он хочет двигаться дальше, и, честно говоря, я тоже. Но мне страшно. Мне кажется, что, если бы я не хотела этого так сильно, это не испугало бы меня. Меня волнует, что, сделав один шаг, я перепрыгну через край, и никогда не смогу вернуться. И ручеек вины, который проходит через каждый забавный момент, превращается в потоп каждый раз, когда думаю об этом. Как я могу жить, если делаю что-то, что помешает спасти мою маму?

Так что каждая ночь заканчивается одинаково: он ждет, наблюдая за мной с тяжелыми глазами и почти обнадеживающим взглядом. И я говорю спокойной ночи и ухожу в свою комнату.

Гейдж

Это наш шестой день в городе, когда пузырь между мной и Арией лопается. Я знал, что это произойдет. Никогда не позволял женщине подобраться так близко. Я все еще держал ее на эмоциональном расстоянии, но чувствую, даже мое желание делать это колеблется. Знаю, что, если мы продолжим в том же духе, я в конечном итоге впущу ее. Открою дверь в свое темное прошлое, и она побежит и закричит, не желая меня больше видеть. Я вполне в оправданном мрачном настроении, когда мы с ней отправляемся в город тем утром.

Я думаю, что хорошо скрываю свое настроение, но, как обычно, она видит все.

— Что случилось? — Спрашивает она, когда мы идем по одной из главных улиц города.

— Ничего.

— Нет, это не так. Если я должна доверять тебе, свою защиту, тебе тоже придется начать доверять мне. Так что расскажи немного, или я… Я сама попаду в неприятности.

Я смеюсь.

— Ты что?

— Верно. Пойду разозлю какого-нибудь страшного инопланетянина.

— Зачем тебе это делать?

— Потому что ты хочешь защитить меня. Так что теперь единственный способ обезопасить меня — это рассказать. Иначе я сведу с ума большого, страшного инопланетянина и он навредит мне. И это будет твоя вина.

Рамона смеется, ее металлический голос звучит громко в тихом утреннем шуме голосов.