Сворачиваюсь калачиком на кровати и даю волю слезам. Прижимаю к себе подушку, словно она спасательный круг в этом море воспоминаний и боли. Страха и безысходности. Внутри все на части рвется, стоит подумать о времени в Америке. О потерях и их последствиях.

Перед глазами как будто сменяются кадры драматического фильма, где я в главной роли. Преждевременные роды. Крики. Резкая вспышка боли. Белый свет. Куча народа кругом.

«Мне очень жаль, но ребенок не выжил».

«Вам стоит отдохнуть, нельзя себя мучить».

«Нужно быть сильной».

Слова из прошлого режут. Скручивают все внутренности, выворачивая душу. Мне плохо. Жутко холодно. Дрожь так и не прекращается. А воспоминания медленно, но верно убивают.

Я снова в Америке. Вижу себя со стороны. Бледная тень некогда счастливой девушки. Которая в прострации находится. Сидит неподвижно и смотрит в одну точку.

Ничего ей не нужно. Жить даже не хочется. Мысли о самоубийстве все чаще стали мелькать в голове. Подняться на ноги, пройти на балкон и сделать этот роковой шаг. Уйти. Навсегда. Так нужно. Это необходимо. Так правильно.

Еще больше слез пропитывают простыню. Тело напряжено. Дышать становится трудно. Сухой кашель режет горло.

Кажется, будто я проглотила кусок горящего угля. Невыносимо больно. Кашляю все сильнее и сильнее, пока не успокаиваюсь через пару минут. Просто все прекращается. Резко. Быстро. Как будто ничего и не было.

Трогаю лоб. Горячий. Может температура поднялась? Тошнит. К горлу подкатывает горечь. Закрываю рот рукой и бегу в ванную, чуть не подвернув лодыжку. Меня выворачивает в унитаз. Слезы так и не прекращаются.

Прислоняюсь спиной к холодному кафелю и глажу себя по плоскому животу.

— Прости меня, Любочка. Прости, доченька, — слова мне даются с огромным трудом. — Я тебя не уберегла. Я во всем виновата. Прости, малышка.

Боже! За что мне было такое горе? Чем я его заслужила?

Ведь все, чего мне хотелось, это быть счастливой, держа на руках маленькое чудо. Свою девочку. А вместо этого мы с мамой ее похоронили. На кладбище, в одинокой могиле. В далекой Америке.

— Я никогда о тебе не забуду, моя родная, — делаю глубокий вздох и поднимаюсь на ноги. — Ты навсегда в моем сердце, родная. Навсегда.

Потеря, ставшая роковой для меня и чуть не стоившая мне жизни. Не будь мамы рядом, я бы уже давно вслед за Любой оправилась. Была бы вместе со своей малышкой.

Громкие голоса под окном заставляют подпрыгнуть на месте. Вроде бы голос Тимура и какого-то мужчины. Может его телохранитель тире водитель Олег? Они явно о чем-то спорят. Причем так громко, что их должен слышать весь дом.

Осторожно отодвигаю занавеску и выглядываю на улицу. Со спины мне не видно, с кем Воронцов говорит на повышенных тонах. Но что-то в этом человеке кажется мне жутко знакомым. Может, видела его в офисе? Или на том благотворительном вечере?

Тимур бурно жестикулирует. На лице гримаса ярости и недовольства. Такое чувство, что он сейчас с кулаками кинется на…собственного отца.

Да-да, в жестком профиле я узнаю Андрея Семеновича. Папу Тимура и Дины. Единственного человека, кто поддержал бы меня, расскажи я ему в каком положении оказалась пять лет назад. Быть может, все бы не закончилось так плохо.

Алиса, а шпионить не хорошо.

Да, знаю. Но почему-то не могу с места сдвинуться. Наблюдаю за двумя ссорящимися мужчинами, пока один из них не поднимает голову вверх и не пронзает меня взглядом холодных голубых глаз.

Резко отшатываюсь, чуть не врезавшись в раковину. Сердце бьется набатом в груди. Дышу часто-часто. Адреналин в крови подскакивает до отметки максимум. Словно меня застали подглядывающей за совершением преступления.

Кошусь в зеркало, пугаясь собственного отражения. Тушь потекла, тени осыпались. По губам размазана помада. Я выгляжу как чучело. Страшилище. Баба Яга.

Быстро умываюсь, привожу себя в порядок. И вновь возвращаюсь в комнату.

Достаю из сумочки телефон. Хочу маме написать, что со мной все хорошо. Ведь я выскочила и больницы быстрее пули, а в такси на звонки не отвечала. Машину сама не могла вести в таком состоянии. Точно бы в аварию попала.

Куча пропущенных от мамы. Пара смс с просьбами позвонить как можно скорее. Сообщения с Фейсбука от моих американских знакомых, зовущих обратно в Нью-Йорк. Светские новости, какие-то музыкальные новинки, даты модных показов.

И фотографии. Несколько фотографий известной модели Дины Воронцовой, которая, по слухам, должна вернуться в Россию. Побыть в кругу семьи несколько недель, чтобы позже принять участие в показе именитого дизайнера из Австралии.

— Какого хрена ты не сообщила, куда уезжаешь? — вздрагиваю от властного голоса Тимура, едва не выронив телефон. — Тебе на ногу трекер прицепить, да? — двигается по комнате как танк, вынуждая к стеклянной двери балкона прижаться.

— Тимур, мне нужно было с мамой и отцом повидаться. Неужели, надо было у тебя разрешения спрашивать? — сжимаю кулаки, чтобы хоть как-то тряску рук унять.

— Да! — рявкает мне в лицо. — Должна! Каждый свой гребаный шаг должна со мной согласовывать!

— Послушай, ты…

— Нет, это ты послушай, — его кулак врезается в стену около моего лица. Становится дико страшно. — Из-за твоей чертовой мамаши мне отец сегодня весь мозг выебал.

— Что? Но причем тут…

— Притом, что ему позвонила Задорожная Марина и потребовала приструнить меня. Отвадить от ее милой дочурки.

— Тимур…

— Рот закрой! Бесишь! — хватает за воротник блузки. Слышится треск ткани.

Голову отворачиваю, не решаясь в глаза ему смотреть. В таком состоянии он может быть способен на многое. Возможно, даже ударит? Я уже и не знаю, какой он.

Кажется, проходит целая вечность в гробовом молчании, после чего Тимур отталкивает меня от себя. Едва по стенке вниз не сползаю. С опаской гляжу на разъяренного мужчину, опрокинувшего мой поднос с ужином.

— Лучше бы ты его запустил в ее наглую рожу, братец! — красивая брюнетка вплывает в комнату, громко стуча каблуками. — Опять наступаешь на те же грабли, Тимур? — окидывает меня презренным взглядом, как когда-то сделала ее мать. — Или за годы жизни в Америке Алиса приобрела колоссальный опыт траха с мужчинами? — подходит ко мне чуть ли не вплотную и резко хватает за прядь волос. — Ну здравствуй, подружка!

Тимур

— Лучше бы ты его запустил в ее наглую рожу, братец!

Блядь! Только вот ее для полного хаоса и не хватало. Я, конечно, Динку люблю, но сейчас она меня бесит. Какого хрена вообще припёрлась? Вообще охренели все сегодня, что ли? То отец с нравоучениями, теперь Дина. Еще одна советчица, якобы знающая, как мне лучше жить.

Наверняка, мамочка позвала доченьку на помощь, чтобы ебать мне мозги из-за Алисы.

Аррр!!! Достали!! Словно я маленький мальчик, которому требуется помощь практически во всем. Особенно если дело касается женщин.

— Неужели, на метле летела из Лос-Анджелеса, Дина? — язвлю, пытаясь тем самым скрыть недовольство и бешеную ярость.

Воссоединения нашей семейки мне точно не нужно. Другое у меня на первом плане.

— Ты чего такое грубый, братик? — обращается ко мне, а глаз с Алисы не сводит. Как будто испепеляет ее, хочет стереть с лица земли. — Или Алисонька должным образом тебе не отсасывает?

Издевательски смеется, еще сильнее дернув Алису за волосы и практически выдрав ей клок волос. Она громко кричит от боли и еще больше в угол забивается. Вздрагивает, слезы бегут по щекам.

Куда же вдруг делалась их многолетняя дружба? Неужели, побег Алисы повлиял на нее? Не думал, что Дина так сильно ее ненавидит.

— Дина, прекрати оскорблять Алису. И руки убрала!

Две пары глаз смотрят на меня. Одна с удивлением и некой благодарностью. Другая с шоком и разочарованием.

— Ты что снова с ней встречаешься?! — психует, показывая на дрожащую Алису пальцем. — Так мама права была, когда срочно вызвала меня домой?