В груди что-то екает. Лавина воспоминаний накрывает плотным одеялом. Глаза на мокром месте, а к горлу желчь подступает. С трудом на ногах стою. Вот так сюрприз мне Тимур устроил. Удивил так удивил.

— Раз уж ты предложила притвориться, что все как раньше, — слова бьют острым, ржавым осколком прямо в сердце, — я решил предаться прошлому, — подводит к небольшому столику. — Возобновить нашу поезду на роликах.

Передает мне роликовые коньки. Трясущимися руками, чисто на автомате, их надеваю. Стараюсь не смотреть на Тимура, протягивающего мне руку.

С опаской, словно это ядовитый плющ, вкладываю свою руку в его ладонь. Тут же запястье пронзает мощный электрический ток. Покалывает пальцы. Ноги становятся ватными. Волнение накатывает. Тимур же, спокоен как удав. Либо ничего не почувствовал, либо… просто умело скрывает свои эмоции. Ведь их так сложно разглядеть за непроницаемой маской.

— Тимур, подожди, — еле поспеваю за ним. — Я не каталась на роликах после… того раза, — виновато опускаю глаза.

— Быть этого не может, — отпускает мою руку и делает поворот вокруг своей оси.

С ума можно сойти. Как профессионально он катается. Словно каждый день тут занимался.

Конечно! Воронцов мог многих сюда приводить на первое свидание за эти пять лет. Ты же не единственная в его жизни.

Не обращаю внимания на настырный голос в голове. Просто решаю пользоваться моментом и наслаждаться каким-то подобием идиллии.

Отталкиваюсь, чуть проезжаю вперед и… практически лечу в неизвестном направлении из-за толчка девушки в черном костюме. Машу руками, что-то кричу бессвязно, молюсь всем Богам, чтобы меня кто-нибудь спас, иначе врежусь прямо в ограждение.

Секунда, две, три. Чьи-то сильные руки обхватываю меня за руку, тянут на себя. И вот я уже прижата к крепкому телу. Знакомый запах туалетной воды щекочет ноздри, а сердце словно хочет вырваться из груди к сердцу Тимура.

Боже. Его объятья такие надежные, как спасательный круг, который быстро может исчезнуть в холодных водах безразличия и ненависти.

— Алиса, — приподнимает мое лицо за подбородок, всматривается чертовски красивыми голубыми глазами прямо в душу, — может, скажешь мне правду?

— Какую? — как под гипнозом. Парализована, застывшая во времени и пространстве.

— Почему ты на самом деле сбежала пять лет назад? — прикладывает палец к губам. — Ответь мне.

Алиса

— Почему ты на самом деле сбежала пять лет назад?

Вопрос Тимура застает меня врасплох. В горле мгновенно пересыхает. Сердечко предательски сжимается. Пропадает весь ареол подобия романтики. Остается лишь темнота из прошлого, въевшаяся прямо в кожу.

— Я не верю, что тебе просто, блядь, все надоело, — он теперь не отстанет. Так и будет допытываться. — Явно что-то произошло, раз ты решила сжечь за собой все мосты и умотать в Америку.

Выбираюсь из его крепких объятий. Еле-еле проезжаю несколько метров до бортиков. Не хочу, чтобы он смотрел мне в глаза. Все равно не прочтет ту боль, что я перенесла пять лет назад.

Покидаю корт. Сажусь за столик и начинаю избавляться от роликов. Руки не слушаются. Пару раз сама себе по запястьям ногтями прохожусь. Поскорее бы сбежать отсюда и закрыться в своей комнате.

Слышу над головой громкое покашливание. Застываю, сглатываю огромный ком в горле. Все волоски встают дыбом. Такое чувство, что сейчас произойдет катастрофа. Атомный взрыв мощностью на несколько тысяч километров.

— Сбежать решила, да?

Воронцов грубо толкает меня назад. Больно ударяюсь спиной, аж искры из глаз летят. Опускается на корточки, за пару минут избавляет меня от роликов и надевает на ноги балетки. Делает все на автомате, больше ни слова мне не говоря.

Разозлила ты его, Задорожная, своим молчанием.

— Тимур, подожди! — кричу в след удаляющейся спине.

Догоняю практически у выхода. Дотрагиваюсь до плеча. Он вздрагивает, словно я обожгла его серной кислотой. На лице снова маска отъявленного мерзавца, способного втоптать в грязь. От человека на корте не осталось и следа. Теперь передо мной снова холодный и жесткий мужчина, от которого так и веет безразличием.

— Неужели голосок прорезался? — саркастически спрашивает, стоит нам сесть в машину.

— Ты не дал мне и слова сказать, — нервно пристегиваю ремень безопасности, дернув его изо всех сил на себя. — Вылетел как ядро из пушки.

— Можно подумать, ты не понеслась с корта как ужаленная пчелой, — «шпилька» в мой адрес. — Первая включила режим молчания.

— Потому что говорить об этом не хотела.

Боже, дай мне сил хоть что-то ему объяснить.

— С чего бы это вдруг? Нечего путного сказать? Ну так солги. Может обоим легче будет, — мчится по дороге, как гонщик на трассе.

— Дай мне время, Тимур, — выходит как-то жалобно, умоляюще. — Я все тебе расскажу, но не сейчас. Не так, — обвожу круг в воздухе. — Не спонтанно, на повышенных тонах. Это очень тяжело. Ты не предст…

На весь салон орет громкая музыка мобильника Тимура. Чертыхнувшись, он нажимает кнопку на панели управления автомобилем. Слышится крик, грохот, неразборчивые слова. Явно что-то случилось. Или просто связь такая плохая.

— Какого черта у вас там происходит? — Воронцов так сильно орет, что уши закладывает. — Сергей, ты меня слышишь, мать твою?

Злится. Нервничает. Крепко руль сжимает до побелевших костяшек. Сворачивает направо и уже больше скорость прибавляет.

— Тимур Андреевич, — голос как из трубы, еле слышен. — У нас ЧП на объекте в Воронеже, — сигналы сирен смешиваются в какофонию.

— Что?

Тимур съезжает на обочину. До элитного района каких-то пять минут, но он не может вести. Вижу, как руки трясутся. Сама дрожу и нервно тереблю ремень.

— Взрыв на стройке объекта в Воронеже. Есть пострадавшие. Полиция и медики уже на месте. Скоро и пресса примчит. Вам срочно нужно приехать.

— Сам не знаю, насколько уезжаю в Воронеж, — перекладывает телефон к другому уху, застегивает сумку и забирает со столика ключи с бумажником. — Может на неделю, а может, и целый месяц там проторчу. Маргарита Алексеевна, вся работа в фирме ложится на вас. Отмените все встречи, совещания и прочие поездки. Поднимите на уши наших юристов и отдел безопасности. Отчет мне нужен как можно скорее.

Засовывает телефон в задний карман. Мечется взглядом по комнате, старательно игнорируя мое присутствие. Неподвижно сижу на кровати, не зная, что ему сейчас сказать. Пожелать удачи или попросить себя беречь? А может вообще радостно провозгласить, чтобы он там задержался подольше? Глядишь, и срок нашей сделки быстро истечет.

— Только не делай гребанных глупостей в мое отсутствие, — приказывает, стреляя предупреждающим взглядом. — Буду звонить по возможности, и проверять тебя, Алиса. Не стоит меня злить и провоцировать выходками как в клубе.

— То есть мне взаперти сидеть, да? — язвлю, откуда-то набравшись храбрости. — Сообщать тебе о каждом своем шаге? Или ты тут камеры установил, чтобы меня… Ай!

Закрывает мне рот ладонью и наклоняется вперед. Чувствую исходящую от него силу, мощь и опасность. Странные ощущения проносятся ураганом. То ли мне нравится это в нем, то ли страх вызывают?

— Если бы я хотел держать тебя взаперти, милая, — шепчет мне прямо в губы, — то закрыл бы в квартире на двадцать пятом этаже. А тут тебе дается, — движение языком по нижней губе заставляет еле слышно простонать и сгрести пальцами шелковое покрывало, — свобода действий. Без особого фанатизма.

Резко отстраняется, лишая меня своего адского тепла. Восстанавливаю учащенное дыхание. Свожу вместе ноги, дабы избавиться от пульсации. И просто наблюдаю, как Тимур, молча, выходит из комнаты, уезжая на строительный объект, откуда вернется очень и очень не скоро.