— Лен, скажи, во что ты влипла?

Я вздохнула. “Влипла” — это мягко сказано. Куда ближе к правде “по уши вляпалась”!

И, решив больше не тянуть, я вдохнула, выдохнула, и потянула на себя силу, которую копила для этого с момента своего возвращения. Ладоням стало сперва тепло, потом горячо, но не обжигающе, а приятно-горячо. А потом у меня в руках вспыхнуло рыжее пламя. Вспыхнуло, лизнуло длинным “языком” воздух и успокоилось, выровнялось.

Глядя прямо в расширенные Серегины глаза, я “смяла” пламя в комок, бросила на землю — и по траве, по нашим с ним следам, побежала огненная нить. Добралась до забора, ограждавшего его дом, разделилась на два рукава и поспешила дальше, чтобы обтечь весь участок и встретиться с противоположной стороны. Как только линия замкнулась, в воздухе ярко полыхнуло — и всё исчезло.

Глухо залаял за забором Кузьма, пытаясь донести хозяевам “Я же говорил! Я же вас предупреждал!”. Хлопнула дверь — Оксана выглянула проверить, что случилось. Ничего подозрительного не увидела, и снова ушла.

— Это… Лен, что это такое? Что это было?

Оглянувшись на бледного брата, я вздохнула:

— Это защита, Сереж. Теперь в ваш дом без вашего разрешения не войдет никто посторонний. Так что будь избирательнее, раздавая приглашения. Обновить её я смогу не скоро — очень потратилась. В нашем мире у меня с возможностями не густо…

— “В нашем мире”? — Мгновенно ухватил главное брат.

Вздохнув, я принялась рассказывать всё с самого начала, второй раз за три дня.

— Прости сестрёнка, — выдал он, выслушав мой рассказ, — Но как-то это всё...

— Не веришь?

— Не то чтобы совсем... — Серёга выразительно взглянул в сторону своего дома. — Ну вот как-то...

Я вдохнула и с шумом выдохнула воздух, задумчиво прикидывая, что делать. В принципе, можно было бы плюнуть да растереть. Ну, не верит мне Серый и не верит, что с того? За исчезновение всё равно уже прости, и в дурдом больше не потащит. Можно считать, что поставленной цели я уже добилась.

Но мне очень, очень, очень хотелось чтобы брат мне поверил.

В этом родном для меня мире, где всё вдруг сделалось чужим, и привыкать к нему заново было невыносимо тяжело, где практически от всего, кроме дружбы с Лялькой, тянуло заменителями, усилителями вкуса и ароматизаторами, идентичными натуральным, мне хотелось, чтобы хотя бы брат был мне родным взаправду. Потому что если я сейчас оставлю всё как есть, не приложу усилий, не постараюсь — и дистанция, которая всегда была между нами и с которой нам было комфортно жить и оставаться родными людьми, превратится в пропасть.

Вот только доказать ему, что мои слова не выдумка, мне больше было нечем.

Хотя…

Хотя почему это — “нечем”?!

Я решительно ухватила Серёгу за рукав, и поволокла его в лес:

- Пойдём-ка, поглубже зайдем. Есть здесь где укромная полянка?

Полянка нашлась.

Злорадного ухмыльнувшись, я позвала:

— Булатик! Явись-ка, друг мой ситный!

“Бах” — мягко грянули в лесную траву тяжеленные копыта, и буланый конь, потрясая чёрной гривой, возник из ниоткуда.

Возник и прижал уши, заплясал на месте, взрывая лесной дёрн подковами:

— Я ничего, хозяйка! Ну, ты чего, Премудрая?

— Та-а-ак, — зловеще протянула я.

Рука сама собой метнулась змеиным движением, и привычно ухватила здоровенного охламона за ухо.

— Ну-ка, признавайся! Чего натворил?

— Ну, я ничего, Еленушка, она сама!

— Ах ты ж, паразит такой! — в сердцах рявкнула я. — Ты же слово давал, кобылиц не портить! Ты же клялся! Как ты клятву-то сумел обойти?!

— Я не портил! — вякнул конь, согнувшись в сторону зажатого в моей руке уха, и мотнул башкой.

Впрочем, осторожно мотнул, так, чтобы ненароком не выдрать ухо из хозяйской руки. Или, того лучше, хозяйскую руку — из плеча

— Я улучшил!

Я вскипела так, что сама не знаю, как пар из ноздрей не повалил.

— Вот что! — я выпустила многострадальное ухо, и ухватила не менее удобную для воспитательных мероприятий челку. — Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду, когда отпускала тебя на вольный выпас. И ты прекрасно знаешь, что мое доверие обманул. Так что, провернешь такой номер еще раз — пеняй на себя! Разорву договор.

Булат шарахнулся — так, что даже челку у меня из руки вырвал. Я, впрочем, не очень-то и удерживала. Отпустила, да еще и отвернулась.

— Ну… хозяйка! — конь виновато переступил на месте. — Ну, прости дурака!

Он легонько ткнулся в мое плечо бархатным храпом, боднул лбом.

— Больше не повторится!

Я дернула плечом.

— Слово даю, Премудрая! Веришь мне?..

Я с видимой неохотой протянула:

— Верю… Пока.

Булат обрадовался, всхрапнул, толкнулся лбом в мое плечо сильнее — самую малость, но и этого хватило, чтобы я покачнулась.

— Ладно! — фыркнула я, делая вид, что всё обижена, но подозревая, что охламона я не провела и что такими темпами я его окончательно разбалую. — Катись отсюда!

И покачала головой, когда конь исчез с привычными спецэффектами, улыбнулась, уже не скрываясь…

И только тут спохватилась, до чего я его, собственно звала. Повернулась к Сереже.

— Ну что? Теперь — веришь?

Судя по бледности, расширенным зрачкам и выступившей на лбу брата испарине, теперь — верил.

— Это Булат, — усевшись на бревно рядом с Сергеем, непринужденно сообщила я. — Хороший парень, но разгильдяй ужасный. Я вас познакомить хотела, но, извини, так рассердилась на этого охламона, что из головы вылетело.

Брат мой треп словно не услышал. Смотрел на меня, разглядывая, словно я не гощу у него уже пару часов, а будто только что увидел меня после двух месяцев отсутствия. Даже не отсутствия — возвращения с того света.

— Значит, всё правда, — невпопад пробормотал он, с силой растирая лицо.

— Ну, не то чтобы “всё”, кое-что я малость приукрасила, сам знаешь, не приврешь — красиво не расска…

— Как ты, Лен? — вдруг очень серьезно спросил Серега, на полуслове перебивая мою бессмысленную болтовню.

Я осеклась. Что ему ответить? Как сказать?

Не дождавшись моего ответа, брат молча сгреб меня в объятия. Прижал к груди. Выдохнул мне в волосы и поцеловал куда-то в макушку. Стиснул еще сильней, словно я могла вот-вот исчезнуть из его рук…

— Я… я нормально, Сереж. — Каркнула я, смаргивая закипающие не ко времени слезы, и чувствуя, что никого-то я своим “нормально” не убедила.

И повторила, не знаю, больше для него или для себя:

— Я нормально. Ты знаешь, привыкаю!

Серый погладил меня по плечам, и позвал:

— Пойдем, покажу тебе мой дом.

Я шмыгнула носом, маскируя шмыг под ироничный хмык: свой дом брат любил, хоть и строил его уже пол десятилетия с лишним.

— Кухню ты уже видела — мы с Оксаной решили ее сделать попросторнее, все-таки, душа семьи, как никак! Это кладовка, здесь гардероб для верхней одежды будет — видишь, удобно, рядом со входом. Тут вход в подвал — туда пока лучше не лезть, я там пока что сам убиться боюсь. Еще на первом этаже будут гостевые комнаты и ванная с туалетом, это ерунда, их будем отделывать в последнюю очередь. Пойдем на второй этаж!

Я только успевала вертеть головой, восхищенно поддакивая: в строительстве за последние пару месяцев я стала понимать чуть побольше, чем раньше. Не намного, но этого хватало, чтобы впечатлиться проделанной работой. Первый этаж Сергей проскочил на форсаже, желая поскорее перейти к “сладкому”.

— Вот здесь будет мой кабинет, а здесь — Оксанин. Мы прикинули, если потом когда-нибудь нам понадобится дополнительная жилая комната — можно будет в один кабинет сползтись, мы, в принципе, друг другу работать не мешаем. Тут санузел, тут вот будет наша с Оксаной спальня, тут еще спальня, поменьше, мы думаем, что здесь в будущем детскую сделаем, а теперь пойдем, я тебе главный сюрприз покажу!