19 сентября 1941 года немецкий комендант города Тальное издал приказ о регистрации проживающих в городе евреев. Когда евреи собрались на площади перед зданием комендатуры, им было объявлено, что несколькими партиями они будут отправлены в Умань. Старики, неспособные к работе, были отделены и отведены в кинотеатр и клуб; день спустя они там все были расстреляны.

За лесом Кульбида в нескольких километрах от города есть село Белашки. Здесь, возле села Белашки, огромная партия выведенных из Тального евреев была остановлена, и вся эта партия — свыше тысячи человек — расстреляна из пулемета.

Мария Федоровна Розенфельд — ныне заведующая учетом и заместитель секретаря райкома комсомола в Тальном — замужем за евреем; сама она украинка, ее девичья фамилия — Москаленко.

Русских и украинских женщин, которые были замужем за евреями и у которых были дети, немцы согнали в один дом, в три квартиры, где, кроме женщин с детьми, оказались еще старики. Около ста человек, согнанных в несколько маленьких комнат, ожидали часа своей гибели.

17 апреля 1942 года, в день рождения Гитлера, в пять часов, на рассвете все находившиеся в доме были выведены во двор. У матерей, мужья которых были евреи, начали отнимать детей. Мальчику Москаленко-Розенфельд было пять лет, девочке — три года. Но для матерей придумали казнь более изощренную, чем прямое убийство. Детей навалом, как поленья, накидывали на грузовую машину. Они падали на ее дно с глухим стуком. Потом их увезли. Возле городских боен, на том страшном и проклятом месте, которое можно увидеть с высокой насыпи железной дороги, все дети были расстреляны. Матерей оставили жить: они были уже душевно убиты, и немцы были уверены, что они никогда не воскреснут.

Фотограф Погорецкий, русский, был женат на еврейке: его сын был расстрелян вместе с матерью, отца в порядке мстительного глумления оставили жить. В селе Глыбочек был убит партизанами староста. День спустя, немцы полностью уничтожили два еврейских семейства: семейство Сигаловских и семейство Херсонских. Возле здания комендатуры долго качалось тело повешенной еврейской женщины Ратушной: к шее была привязана пустая бутылка, — одному из немцев, которому Ратушная обязана была поставлять молоко, оно показалось недостаточно густым. Эсэсовцы убивали еврейских детей так: эсэсовец поднимал еврейского ребенка за волосы одной рукой, другой стрелял ему в ухо из пистолета. Мальчика с лишаем на голове эсэсовец пытался поднять за ухо. Когда это не удалось и мальчик упал, немец содрал с него штанишки и с ненавистью, каблуком раздавил придатки. ”Теперь размножайся”, — сказал он под смех других солдат.

СОПРОТИВЛЕНИЕ В ЯРМОЛИЦАХ[9].

[Сообщение Е. Ланцман.] Подготовил к печати Илья Эренбург.

[В Остроге евреи встретили немецких палачей автоматными очередями. В Проскурове перестрелка продолжалась несколько часов. Евреи убили троих эсэсовцев и пятерых полицаев. Нескольким молодым людям удалось прорваться и уйти в лес.]

В Ярмолицах евреи сопротивлялись два дня. Оружие было заранее приготовлено; его принесли вместе с домашними вещами. Было это в Военном городке. Первого полицейского, который туда проник, чтобы отобрать партию обреченных, евреи убили, труп его выбросили в окно. Завязалась перестрелка, причем были убиты еще несколько полицейских. На следующий день прибыли грузовики с полицейскими из соседних районов. Только к вечеру, когда у евреев иссякли боеприпасы, осаждавшие проникли в городок. Казнь продолжалась три дня. При сопротивлении были убиты 16 полицейских, среди них начальник полиции и пять немцев.

В других зданиях Военного городка наблюдались случаи самоубийства. Отец выбросил из окна двух детей, а потом кинулся вниз вместе с женой. Одна девушка, стоя в окне, кричала: ”Да здравствует Красная Армия! Да здравствует Сталин!”

В Сорочицах проживала врач-гинеколог Любовь Михайловна Лангман. Она пользовалась любовью населения, и крестьянки долго скрывали ее от немцев. С ней пряталась ее дочь одиннадцати лет.

Когда Лангман находилась в селе Михайлики, к ней пришла повитуха и рассказала, что у жены старосты трудные роды. Лангман объяснила повитухе, что нужно делать, но положение роженицы с каждым часом ухудшалось. Верная своему долгу, Лангман направилась в избу старосты, спасла мать и ребенка. После этого староста сообщил немцам, что в его хате находится еврейка. Немцы повели женщину и девочку на расстрел. Сначала Лангман просила: ”Ребенка не убивайте”, но потом прижала дочь к себе и сказала: ”Стреляйте! Не хочу, чтобы она жила с вами”. Мать и дочь были убиты.

В маленьком городке Винницкой области — Хмельнике до войны жило 10000 евреев, это составляло большую часть населения. Евреи жили здесь десятилетиями, из поколения в поколение, дружба и любовь связывали их с украинцами и русскими.

За годы Советской власти городок бурно рос и развивался и в экономическом, и в культурном отношении.

В Хмельнике были текстильная, меховая, мебельная фабрики, механический, кирпичный, два сахарных завода, много артелей. Наряду с людьми других национальностей на предприятиях этих успешно работали евреи — рабочие, техники, инженеры.

Евреев — лучших стахановцев, изобретателей, добросовестных тружеников — знал и уважал весь город.

В городе были кино, театр, три полных средних школы, две семилетки, большая, прекрасно организованная больница бесплатно обслуживала все население.

Вся эта разумная жизнь точно рухнула в пропасть 22 июня 1941 года.

Почти никто из евреев не успел эвакуироваться, велико было их душевное смятение и горе, когда немцы приблизились к родному городу.

Благодатны июльские дни на Украине, природа здесь щедрой рукой делится с человеком своими богатствами и красотой. Но тогда точно и природа понимала, какие страшные дни наступили на земле. 18 июля 1941 года был ужасный ветер, небывалый в этих краях ураган, лил крупный, холодный осенний дождь.

В город ворвались немцы. На улицах раздавались их разбойничьи выкрики: ”Юден капут! Юден капут!”

Уже с 21 июля 1941 года все евреи — мужчины, женщины и дети от пяти лет — были обязаны носить на правой руке белые повязки в 15 см ширины, с вышитым голубым щитом Давида.

Приказы против евреев посыпались как из рога изобилия. Первый приказ гласил, что евреи не имеют права ничего покупать на рынке, кроме картошки и гороха. Но вскоре другой приказ разъяснил, что еврей, пойманный на рынке, получит 25—50 плетей. Так еврейское население было обречено на голод.

Специальный приказ категорически запрещал крестьянам вступать в какие бы то ни было деловые, торговые или личные отношения с евреями. Крестьянин, заходивший в дом к еврею, получал от 25 до 50 плетей, приговоры неукоснительно приводились в исполнение

Начался повальный грабеж еврейского населения: в 24 часа евреи должны были сдать велосипеды, швейные машины, патефоны, пластинки.

Еще более мародерский характер носило категорическое предписание о полной сдаче тарелок, ложек, вилок, мыла и т. п. Грабили не только ”организованным” порядком. Полицейские врывались в дома, били окна и двери и забирали все, что им заблагорассудится, а что не могли унести, разбивали и уничтожали.

Немцы и полицейские заходили в каждый дом и выгоняли евреев на работу. Их посылали восстанавливать взорванные мосты, мыть полы, копать огороды. Некоторые работы носили унизительный характер: евреев заставляли выгребать уборные, чистить сапоги полицейских и т. д. и т. п. Были и такие ”работы”: евреев заставляли наполнять водой дырявые баки. ”Работа” получалась бестолковой и безрезультатной, а евреи получали пинки и удары.