По приказу немецких властей все еврейское население обязано было зарегистрироваться в специально созданном Еврейском комитете — Юденрат. Приказ предупреждал, что незарегистрированным евреям при переселении будет отказано в квартирах. При регистрации записывались имя, фамилия, возраст и адрес.
Еврейский комитет был создан следующим образом: работники гестапо поймали на улицах города 10 мужчин, завели их в Дом правительства и заявили, что они представляют собой Еврейский комитет и обязаны выполнять все распоряжения немецких властей. За малейшую провинность — расстрел.
Председателем Комитета назначили Илью Мушкина — бывшего заместителя директора Минпромторга.
К 15 июля 1941 года регистрация евреев была закончена. К этому же времени под страхом расстрела евреям приказали одеть желтые латы, строго определенного размера, на грудь и на спину (диаметр 10 сантиметров). Было издано распоряжение, запрещавшее евреям ходить по центральным улицам. Запрещалось здороваться со знакомыми неевреями. Затем был издан приказ немецких властей о создании гетто.
Кроме этого, на евреев наложили контрибуцию: золотом, серебром, советскими денежными знаками и облигациями некоторых займов.
Из старых насиженных мест потянулись толпы евреев, они оставляли свои квартиры, мебель, вещи, забирая с собой только самое необходимое. Транспорта никакого у них не было, и вещи переносили на плечах. Квартирная площадь предоставлялась из расчета 1,5 квадратных метра на человека, не считая детей.
Переселение не обошлось без издевательств: для гетто был отведен строго очерченный район, но как только вселялись в квартиру люди, сейчас же издавался новый приказ, исключавший одни улицы и включавший другие.
В продолжение двух недель, с 15 июля по 31 июля 1941 года, евреи мытарствовали, перекочевывая с места на место. К 1 августа 1941 года было закончено переселение евреев. При смешанных браках дети следовали за отцом: если отец был евреем, дети уходили с ним в гетто, мать оставалась в городе. Если отец не был евреем, дети жили с ним в городе, мать еврейка должна была уйти в гетто. Известен случай, когда профессор Афонский, русский, женатый на еврейке, выкупил у немецкого командования жену из гетто. Ей разрешено было жить с мужем и дочерью в городе (вне гетто) при условии стерилизации. Соответствующая операция была произведена под наблюдением немцев профессором Клумовым. Случай этот является исключительным. У профессора Афонского был значительный запас золотых монет, которые он вместе с деньгами, вырученными от распродажи всего своего имущества, целиком передал немцам в счет выкупа.
В гетто вошли улицы: Хлебная, Немигский переулок, часть Республиканской, часть улицы Островского, Юбилейная площадь, часть Обувной, Шорной, Коллективной, 2-й Апанский переулок, Фруктовая, Техническая, Танковая, Крымская и некоторые другие. Эти улицы были изолированы от центра города, торговых и промышленных предприятий. Но зато кладбище было включено в территорию гетто.
Гетто было окружено колючей проволокой в пять рядов. Выход из-за проволоки карался расстрелом. Торговля, покупка продуктов питания запрещались евреям под страхом расстрела. Расстрел стал спутником жизни евреев.
Семья рабочего Черно состояла из шести человек: двух взрослых и четырех маленьких детей. Жена Черно — Анна не в состоянии была видеть страдания голодных детей и пошла в русский район просить у своих друзей помощи. На обратном пути ее остановили полицейские, забрали все, что у нее было, завели в тюрьму и там расстреляли. Такая же участь постигла Розалию Таубкину, которая перешагнула проволоку для встречи со своими русскими родственниками.
Как только гетто окружили проволокой, начались грабежи и насилия. Каждый час — днем и ночью — к гетто подъезжали на машинах и подходили пешком немцы, заходили в еврейские квартиры и чувствовали себя там неограниченными хозяевами: грабили и забирали из квартир все, что им нравилось. Грабежи сопровождались избиениями, издевательствами и, нередко, убийствами.
Ночью немцы нападали на еврейские дома и убивали жителей. Убийства совершались особо жестокими способами: выкалывали глаза, вырезали языки, уши, ломали черепа и т.д.
Особенно страдали районы улиц Шевченко, Зеленая, Заславская, Санитарная, Шорная и Коллекторная. Евреи защищали свои квартиры: делали двойные двери, железные засовы, не впускали, когда стучались в дом бандиты, устраивали дежурства, самооборону, но сила оружия брала верх: двери и окна выламывались, и бандиты врывались в дома. В квартиру, где жила женщина-врач Эсфирь Марголина, ворвались немцы, избили всех, двух человек убили. Марголину тяжело ранили: в нее всадили четыре пули. Над семьей Каплан, по Заславскому переулку, долго издевались: отцу выкололи глаза, дочери срезали уши, другим членам семьи проломили черепа, а потом всех расстреляли...
На Широкой улице был организован лагерь, где на тяжелых изнурительных работах находились русские военнопленные и евреи. Евреев заставляли перевозить песок и глину с одного места на другое и обратно, копать землю без лопат. Рабочим выдавали 300 граммов хлеба и один раз в день мутную водичку, именуемую супом.
Комендантом лагеря и одновременно хозяином над гетто был назначен белогвардеец Городецкий, грабитель, насильник, убийца.
Из Минска не успел эвакуироваться один из крупнейших специалистов БССР, доктор медицинских наук профессор Ситерман. Как только Городецкому в гестапо стало известно его местопребывание, начались издевательства над профессором. Городецкий врывался к нему в квартиру, забирал все, что хотел, избивал старика. К профессору Ситерману приезжали гестаповцы, забирали его с собой, заставляли работать на черных, тяжелых работах — производить руками уборку выгребных ям и уборных. В октябре 1941 года Ситермана поставили в уборной с лопатой в руках и так сфотографировали. Его однажды заставили стать на четвереньки посреди площади в гетто, положили на спину футбольный мяч и сфотографировали. Через несколько дней за ним приехали на легковой машине и увезли, родным сказали — ”на консилиум”. Больше профессора никто не видел.
В гетто все мужчины состояли на учете в отделе труда Еврейского комитета. В дальнейшем этот отдел получил название ”Биржи труда”. Отсюда посылали на тяжелые работы в военные части и в лагерь на Широкую.
14 августа разнесся слух по гетто: ”Ловят мужчин”. И, действительно, часть гетто была окружена, многие мужчины погружены в машины и увезены. Гестапо объяснило, что вывозят людей на работы на военных объектах. То, что гестапо называло ”работой”, на всех других языках означало смерть.
26 августа 1941 года в 5 часов утра к гетто стремительно стали подъезжать легковые машины. В течение пяти минут гетто было окружено легковыми машинами, из которых выходили сотрудники гестапо. Они врывались в еврейские квартиры с криком: ”Меннер!” (мужчины). Всех мужчин они выгнали на Юбилейную площадь, избили их, издевались над ними, а потом увезли.
31 августа 1941 года повторилась облава. Гетто опять было окружено машинами. Забирали на этот раз не только мужчин, но и некоторых женщин. Одновременно производился грабеж еврейских квартир.
Люди, изъятые во время облав 14, 26 и 31 августа, были вывезены в тюрьмы и расстреляны (всего около 5000 человек).
Немцы старались создать паническое настроение среди евреев, сковать их мысли и действия, вселить в сознание людей, что для них все потеряно, что нет выхода. Но с августа 1941 года начинается собирание сил для организованного отпора врагу. Коммунисты, оставшиеся в Минске, договариваются созвать в конце августа партийное совещание. По улице Островского, в доме № 54, собралась группа коммунистов. Среди них были работник СНК БССР Вайнгауз, работники Белостокской текстильной фабрики Шнитман, Хаймович, Фельдман, работник Союза советских писателей Смоляр[27].
Совещание постановило создать подпольную партийную организацию. Она ставила перед собой на первое время следующие задачи:
