”...15 октября 1942 года все гетто было окружено войсками СС и СД, и в шесть часов утра началась кровавая резня. Гитлеровские головорезы врывались в дома, подвалы и тащили всех женщин, стариков, младенцев на улицу, выстраивали и гнали на расстрел”, — пишет тов. Сикорский.
Изощряясь в пытках и казнях, не зная, что такое чувство жалости, палачи, однако, знали чувство страха. Об этом красноречиво говорит официальный документ, акт комиссии.
”Для того, чтобы скрыть следы своих зверских действий, немцы в марте месяце 1944 года в лагерь, который размещался на станции Бронная Гора, пригнали более 100 граждан из различных местностей Брестской области, которым было поручено произвести раскопку могил и сжигание трупов. Трупы сжигались на площадке, где расположены могилы с расстрелянными гражданами. Трупы сжигались днем и ночью на протяжении 15 суток. Для сжигания трупов немцами было разобрано и использовано 48 военных складов и бараков, расположенных поблизости; для сжигания употреблялась также горючая жидкость, которая горела синим светом. После окончания работы по сжиганию трупов немцами также были расстреляны и сожжены все рабочие в количестве более 100 человек, которые производили раскопку и сжигание.
На поверхности могил и площадки, где производилось сжигание трупов, немцы насадили молодые деревья. На площадках обнаружены остатки неперегоревших костей, приколки от женских волос, детские ботиночки, деньги советских знаков, кость от плечевого сустава и рука ребенка длиной 18 см”.
Кроме того, пришли люди: Новис Роман Станиславович, Говин Иван Васильевич, Щетинский Борислав Михайлович, Яцкевич Григорий Григорьевич и другие очевидцы, которые рассказали все, что видели собственными глазами. И они же свели советскую следственную комиссию в другое страшное место, расположенное неподалеку на возвышенности возле деревни Смолярка, Березовского района, в 6-ти километрах от станции Бронная Гора, в 50 м от деревни Смолярка и в 70 м от шоссейной дороги Москва-Варшава. И вот что установила комиссия там:
”Немцами доставлялись советские граждане из города Березы и деревень Березовского района к могилам указанного места на автомашинах. Пытки, издевательства и расстрел мирных советских граждан в районе деревни Смолярки производились тем же методом, как и массовые расстрелы на Бронной Горе.
Всего обнаружено пять могил с трупами советских граждан, а все могилы одинакового размера, длина которых составляет 10 метров, ширина — 4 метра и глубина — 2,5 метра.
Массовый расстрел граждан в урочище Смолярки производился в сентябре 1942 года, где было расстреляно, по показаниям очевидцев, более тысячи человек, что подтверждают свидетели-очевидцы Генц Иван Иванович, Генц Иван Степанович, Левковец Андрей Иванович, Кутник Иосиф Яковлевич и другие.
Житель Бреста, инженер Кохановский, очевидец брестских событий, свидетельствует:
”Кроме поголовного расстрела около 20 тысяч евреев, расстреляны самые видные представители местной интеллигенции:
1) доктор Кальварийский — невропатолог, крупный специалист, 2) доктор Иоффе, терапевт, 3) доктор Манзон, 4) доктор Каган, 5) врач Кеблицкий, 6) врач Мечик, 7) адвокат Мечик, 8) врач Ракиф, 9) врач Кисляра, 10) врач Иванова, 11) видный инженер Зеленая, 12) инженер-электрик Берещовский, 13) экономист Зильберфарб, 14) инженер Филипчук, 15) техник Голуб, 16) техник Таран, 17) инженер Каминский и много других.
Немцы не любили трудовую интеллигенцию. Инженеров принудили чистить скотные дворы, созывали публику и издевались над работающими: ”Инженер, инженер”. Их расстреливали поодиночке и семьями. Был расстрелян ксендз католического костела. Немцы уничтожали всю культуру, интеллигенцию, религию. Здоровое физически население увозили в Германию на принудительные работы, а тех, кто оставался в городе, использовали на рытье окопов”.
В Бресте Красная Армия нашла опухших от голода, полумертвых, но все-таки живых людей, чудом спасшихся от немецкой смерти: Таню Гутман, Веру Бакаляш, сестер Кацаф и Ошера Зисмана. Как же спаслись эти люди?
”Я с сестрой и с нашими детьми спряталась под домом, откуда мы видели, как водили евреев на расстрел. Сперва расстреливали в гетто и заставляли раздеваться, чтобы оставалась одежда.
Я в своей спрятанке ела сырую крупу, муку, бураки, огурцы. Дети высохли от голода. После двух недель я вышла из гетто посмотреть, что делается на свете, набрала хлеба и принесла детям и опять ушла из гетто. Ночевать приходилось под открытым небом, а на дворе были уже морозы. Пять недель я изворачивалась и носила детям еду, а раз, придя в гетто, я детей уже не нашла. И тогда я пошла без цели, не зная куда. Поздно вечером я решилась пойти к одной русской семье, которая сжалилась надо мной и спрятала меня в сарае. Там я просидела всю зиму, а потом меня укрыли под полом в яме, в которой я находилась до прихода Красной Армии. В тот день я вышла на свободу, и бойцы, которые останавливались во дворе, угостили меня обедом, и опять я стала человеком”.
Так описала нехитрое чудо своего спасения Таня Гутман.
”Я с женой и еще 12 женщин скрывались в яме под сарайчиком. Несколько женщин из тех, что были с нами, сошли с ума. И так как мы с женой заболели, то,собрав последние силы, мы ушли в другое место, на чердак, и так мы мучились все семнадцать месяцев, — на чердаках, в погребах, в отхожих местах. Когда наступил счастливый день 28 июля 1944 года, день освобождения нашего города от немецких бандитов, я уже был не в силах двигаться. Опухший от голода и больной, я даже не был в состоянии разговаривать с людьми. Бойцы Красной Армии покормили меня, вызвали ко мне советского врача и так спасли мне жизнь”, — рассказывает Ошер Зисман.
”Мужа у меня не было. Я с детьми и моя сестра с детьми спустились в погреб, куда был вделан тайный ход из нашей комнаты, оставшаяся в доме наша старая мать задвинула этот ход шкафом, так что немцы, когда пришли, не обнаружили его и не нашли нас.
Они забрали с собой старушку. Так мы просидели до 1 ноября ели сырые бураки, капусту, сырую крупу и даже муку, смешанную с солью. Я решила послать своего девятилетнего сына в деревню к знакомым. Через двое суток он вернулся домой ни с чем и начал просить меня пойти за хлебом, сказав, что он выведет следом за мной младших детей. Он так плакал и просил меня, что я согласилась. Мы вышли с ним, и мне удалось спрятаться в одной деревне, а мальчик пошел за младшими детьми. Но вернувшись через несколько дней, он вместо моих детей принес удар грома — детей задержала полиция. Я трое суток лежала без памяти с высокой температурой, но долго я лежать не могла. Пришлось встать и пойти. Несколько ночей я провела за городом в воде, где стояли брошенные танки. В одной деревне я просидела под полом у одного доброго человека до 20 февраля, но однажды ночью мне пришлось удрать, так как по чьему-то донесению пришли делать обыск. Я спряталась под одной церковью, которая стояла недалеко от деревни. Там я просидела почти месяц, имея в запасе буханку хлеба весом в два килограмма. Голод заставил меня выйти, в лесу я упала, потеряв силы. Меня подобрала одна женщина, покормила, дала мне хлеба, но попросила уйти, так как боялась немцев. Она довела меня до лесу, где я встретила партизан, и в их отряде я жила до прихода Красной Армии”.
Вот ”чудо” Веры Бакаляш.
”15 октября 1942 года в шесть часов утра мы завели мать и ребенка сестры в ”схрон” к невестке, и так как там больше не было места, то, обеспечив их, мы вышли на улицу, не зная, что с собой делать. В последнюю минуту мне пришло в голову подняться на чердак нашего дома и там в углу, забитом досками, мы, 16 человек, просидели пять недель. Условия трудно себе представить: голод, холод, грязь. Но это я считаю неважным, главное, что мы были свидетелями ужасов, т. е. видеть не видели, но слышали, как приводили на соседний двор по 70—100 человек ежедневно, приказывали раздеться, расстреливали и закапывали на месте. Рано утром приходили рабочие рыть могилы. Раз слышно было, как ребенок кричал: ”Мама, скорей бы уж эта пуля, мне холодно”. Это было в ноябре, а нужно было раздеваться догола. Матери раздевали детей, потом сами раздевались. И так у нас за забором, то есть на улице Куйбышева, 126, лежит около пяти тысяч человек. В первые три дня евреев вывозили из Бреста на Бронную Гору, было большое движение автомашин, и вся эта ”акция” проводилась с таким торжеством, как будто справляют большую победу — взятие города или что-нибудь в этом роде. После проведенной ”акции” всю ночь были слышны пение и музыка. Так погибло еще 17 тысяч брестских евреев, среди них 25 человек из нашей семьи. 20 ноября 1942 года ночью нас нашли украинские полицейские, но не убили, а только ограбили. И нам пришлось пойти куда глаза глядят. Мы были почти раздеты и так мучились два года в погребах, на чердаках, в сараях, в самые сильные морозы оставаясь на улице. Если не замерзли, то это чудо. По полгода мы не раздевались. Не видели вареной пищи. Если бы такая жизнь протянулась еще недели две, мы бы не выдержали, но Красная Армия освободила нас, и наш родной брат, боец Красной Армии, мстит за нашу семью и за весь Советский Союз.”
