Нельзя сказать, что Сигрид обрадовал наплыв людей, толокшихся на ее половине дворца, но мальчик был так рад этим урокам, что она махнула на все рукой и даже сама посетила однажды фехтовальный зал. Ивар Хаарский владел мечами виртуозно – это заметила не только Сигрид, но и забредший сюда в поисках жены Гарольд.

– Кто научил тебя владеть мечами? – не слишком любезно спросил король Ивара.

– Мой отец вырос среди меченых, ты, очевидно, забыл об этом, государь.

Гарольд действительно упустил это обстоятельство из виду. Может быть потому, что сам Ульф Хаарский не очень любил об этом вспоминать. Но знания, полученные в Ожском бору, ярл сохранил и даже сумел передать сыну.

– Он научил не только меня, но и достойного Атталида. Горданец, стоящий чуть поодаль со скрещенными на груди руками, склонил голову в знак согласия. Сигрид вновь встретилась взглядом с его темными глазами, и на душе у нее стало, неспокойно. Трудно сказать почему, но ее смущало присутствие этого высокомерного храмовика, хотя он был отменно вежлив и с ней, и с Гарольдом. Наверное, все дело было в том, что Атталид напоминал ей другого человека, о существовании которого она предпочла бы забыть.

Гарольд взял у Кеннета мечи и стал в позицию. Ивар улыбнулся:

– Ты проиграешь, государь.

– Посмотрим.

Но Гарольд явно переоценил свои силы – рубиться двумя мечами сразу оказалось не таким уж простым делом. К тому же его противник был на зависть гибок и быстр, несмотря на свой довольно высокий рост. Гарольд с сожалением отложил мечи.

– Когда-нибудь мы повторим урок, быть может, мне повезет больше.

– Ты удивил меня, государь, – Ивар говорил вполне искренне. – Мало кто способен биться двумя мечами сразу без подготовки.

Гарольд рассмеялся – будем надеяться, что молодой ярл ему не льстит, тем более что для придворного льстеца Хаарский слишком простодушен.

– Продолжайте, – король махнул рукой и взял жену за локоть. – У нас с тобой много дел, Сигрид.

Дел действительно было много, и времени катастрофически не хватало, потому что они опять были вместе, а, значит, горести и радости следовало делить пополам, но от этого забот не становилось меньше.

– Ты, кажется, недовольна Иваром, – улыбнулся Гарольд. – Уж не потому ли, что он одержал верх над твоим мужем?

Сигрид засмеялась:

– Ты был великолепен и в этот раз. Меня заботит другое. Мне кажется, что молодого ярла влечет сюда не только страсть к фехтованию.

– Ого. Уж не клялся ли тебе мальчишка в любви?

– Перестань шутить, Гарольд, в нашем дворце есть женщины красивее и моложе Сигрид Брандомской.

– Моложе – да, но прекрасней – вряд ли.

Гарольд умел говорить комплименты, она это знала, но все равно ей было приятно услышать слова восхищения из его уст, даже если он при этом чуть-чуть кривил душой.

– Ивар волочится за всеми молодыми женщинами, не делая различий между благородными дамами и простыми служанками. Я думаю, что такое поведение ярла вряд ли понравится его невесте. И если брак расстроится, то это наверняка огорчит и Ульвинского, и Хаарского.

– Узнаю Ульфа, – хмыкнул Гарольд, – тот тоже не пропускал ни одной юбки.

Сигрид ярл Ивар напомнил еще кое-кого, но вслух она об этом не сказала. Однако Гарольд все понял без слов – понял и то, что она хотела сказать, и то, почему не сказала.

– Я поговорю с Иваром. Обещаю тебе, что молодой Хаарский возьмется за ум.

Гарольд своего обещания выполнить не успел, зато Рекин Лаудсвильский по-отечески намекнул молодому человеку, что королева Сигрид недовольна его поведением и не худо было бы ему помириться с Эвелиной, оставив на потом греховные развлечения. Говорил министр короля Гарольда столь витиевато, что Тор его не понял, а поскольку Волка под рукой не оказалось, то он отправился за разъяснениями к Эвелине.

Эвелина, увидев Тора в своей спальне, едва не вскрикнула от возмущения. Это переходило все границы приличий. Этот неотесанный разбойник является в чужие покои как в свою берлогу. Слава Богу, что они не в лесу, а во дворце благородного Рекина, и она сумеет найти здесь защиту.

– Где мои служанки?

– Никто не проснулся, когда я вошел, можешь не волноваться.

Эвелина до самого подбородка натянула на себя покрывало, и ее обращенные на меченого глаза горели от возмущения. Тор с интересом рассматривал потолок, расписанный суранским умельцем, словно только для этого и пришел в чужую спальню.

– Принц Рагнвальд говорит, что с женщинами надо договариваться без свидетелей.

К удивлению Тора, Эвелина не пришла в восторг от этого суждения принца Рагнвальда, более того, она рассердилась не на шутку.

– Ты на редкость быстро усваиваешь местную науку общения с женщинами.

Кажется, эти слова не были похвалой. Тор иногда с трудом понимал эту странную девушку. Другие были гораздо проще и откровеннее.

– Ты меня обманула. Для того чтобы переспать с женщиной, вовсе не обязательно вести ее перед этим к попам. Я проверял.

– Он проверял! – Эвелину даже затрясло от бешенства. – Грязная лесная скотина. И он еще притащился среди ночи, чтобы рассказывать мне о своих постыдных похождениях. Только полный идиот не понимает разницы между шлюхой и порядочной женщиной.

– А есть разница? – удивился Тор.

Это было невыносимо! Эвелина обхватила голову руками и заплакала от обиды и еще бог знает отчего. Тор никак не ожидал, что его невинный вопрос вызовет такую бурю.

– Я бы не пришел к тебе, если бы не благородный Рекин, он весь вечер меня уверял, что ты страшно огорчаешься, когда я сплю с другими, а не с тобой. Вот я и пришел, чтобы…

Страшный удар обрушился на его щеку. Удар был столь неожиданным и сильным, что меченый едва не слетел с кресла.

– Теперь ты понял, в чем разница между порядочной женщиной и шлюхой.

Разница действительно была, но не в пользу порядочных женщин. Тор был уверен, что нравится Эвелине, и никак не мог понять, почему она не желает в этом признаваться. Другие женщины были куда искреннее Эвелины и в словах, и в действиях, а с этой ему, похоже, придется еще долго мучиться. Тор вздохнул, почесал пострадавшую щеку и поспешил ретироваться из комнаты, дабы не вызвать новой волны непонятного ему гнева и хорошенько обдумать все на досуге.

На следующее утро Гарольд сдержал слово, данное Сигрид, и поговорил с Иваром Хаарским. Этот разговор удивил его – у молодого человека были весьма странные представления о женщинах и человеческих отношениях вообще. Ивара нельзя было назвать глупцом, он свободно рассуждал о вещах, которые казались Гарольду тайной за семью печатями, он был образован в науках, но абсолютно несведущ в самых обыденных вещах.

– Каждая женщина жаждет быть единственной, – пояснил Гарольд Ивару, расстроенному непонятным поведением невесты.

– Неужели каждая?! – пришел в ужас молодой ярл. Гарольд не выдержал и расхохотался:

– Во всяком случае, те из них, которые вступают в брак.

– И ты согласился иметь только одну женщину?

– Видишь ли, – Гарольд смущенно почесал мочку уха, – в жизни все бывает, а в любви тем более. Иногда приходится обманывать жену, чтобы сохранить покой в семье.

– Обманывать врага – это понятно, но зачем обманывать близкого человека?

Странным был этот разговор, заставивший Гарольда призадуматься. Однако Рекин Лаудсвильский довольно быстро развеял возникшие у него смутные подозрения.

– Я говорил об этом Ульфу еще четыре года назад, – поморщился старый владетель. – Что ты хочешь, государь, – мальчишка вырос в обозе. После смерти матери Ульф таскал его за собой. Чему он мог там научиться, ты догадываешься.

– Он иногда называет женщин самками. Я думал, это шутка.

– Самками называют женщин, которых дают отличившимся в бою пешкам. Мне жаль этого мальчишку, но еще больше мне жаль Эвелину. Храм – это чудовищная смесь откровенного ханжества и потаенного разврата, там творятся отвратительные вещи.

– Так ты считаешь, что со свадьбой лучше не торопиться?