– Пусть мальчишка хоть немного пообтешется при нашем дворе, может быть, избавится от некоторых вредных привычек.

– Как бы он ни приобрел массу новых, которые будут не лучше прежних.

– Тебе виднее, государь, – ехидно заметил Рекин. – Я же со своей стороны прилагаю массу усилий, чтобы и словом, и личным примером наставить молодого человека на путь добродетели, чего и тебе желаю.

Король хотел было сказать любезному владетелю, что в его возрасте идти по пути добродетели легче, чем, скажем, в возрасте Гарольда, но передумал. То же самое мог сказать ему Ивар Хаарский, который был моложе короля Нордлэнда на те же двадцать лет. Очень может быть, Сигрид и Рекин на примере Ивара Хаарского специально подвели Гарольда к выводам, неутешительным для самолюбия, но, надо отдать им должное, сделали они это весьма тактично.

Волк практически не знал город и долго бродил по его узким улочкам, то и дело натыкаясь на горы мусора, пока, наконец, не добрался до нужного места. Обширный двор, куда он попал, был завален тюками, а вокруг суетились люди, ржали кони, скрипели телеги. И во всем этом шуме и гаме только один человек сохранял спокойствие. Властный и зычный голос выдавал в нем хозяина, человека уверенного в себе, знающего, что он делает и зачем. По круглой светловолосой голове и долгополому кафтану меченый без труда определил в нем суранца. Прищуренные серые глаза подозрительно ощупывали лицо Волка, а пухлые губы расплывались в широкой добродушной улыбке.

– Рад приветствовать достойного жреца вдали от родных мест.

– Нужно поговорить. – Меченый довольно грубо оборвал торговца и кивнул на суетящихся поодаль людей.

Холода в глазах суранца прибавилось, но его улыбка от этого не стала менее радушной. Широким жестом он пригласил нелюбезного горданца в дом.

– Богато живешь, торговец. – Волк небрежно бросил кожаные перчатки на заваленный бумагами стол. Серебряный перстень тускло блеснул на указательном пальце правой руки гостя. Суранец побледнел и молча указал пришельцу на массивное кресло.

– Я вижу, что ты узнал перстень, и мне нет нужды представляться.

– Воля капитана Башни – закон для недостойного Исхана.

Волк равнодушно кивнул головой:

– Ты верный человек, Исхан, у капитана нет к тебе претензий.

Суранец с видимым облегчением вздохнул, бледное его лицо порозовело, жесты стали более уверенными. Он наполнил вином стоящий перед Волком кубок, однако меченый пить не торопился, темные глаза его внимательно обследовали все закоулки обширного хозяйского кабинета.

– Здесь можно говорить без помех.

– Осторожность никогда не помешает, – усмехнулся Волк, – особенно когда твоя голова недостаточно твердо сидит на плечах. Перейдем к делу, хозяин. Сивенд Норангерский должен отложить свое выступление до весны.

– Но это невозможно, – Исхан даже руками всплеснул. – Благородный Сивенд уже выступил. Я получил известие об этом вчера.

Волк выругался с досады – Норангерский поторопился. Хотя откуда ему было знать, что капитан так удачно приберет к рукам степную крепость Санлукара.

– Мы истратили кучу золота, чтобы подкупить нордлэндских владетелей. Короля Гарольда не любят, но о боятся. – В голосе Исхана была растерянность.

– Ты все делал правильно, суранец, – успокоил его Волк. – Просто в последний момент изменились обстоятельства.

– У благородного Сивенда есть шанс, – заторопился Исхан. – Король Скат обещал ему помощь.

– Тоже за наши деньги? Суранец развел руками:

– Король Скат рассчитывает на гуяров.

– Кто они такие, эти гуяры? – удивленно вскинул брови меченый.

– Морские разбойники. Они довольно часто наведываются в Вестлэнд, но мне это не нравится.

– Почему?

– Как бы эти незваные гости не вздумали потрясти хозяев.

– Это проблемы короля Ската, – равнодушно бросил Волк. – Наша забота – Сивенд Норангерский и Гарольд.

– Владетель Гоголандский обещал сдать благородному Сивенду Кольбург без боя – дорога в Нордлэнд окажется открытой.

– Гоголандский – враг Гарольда?

– Мы хорошо заплатили, чтобы он им стал.

Волк задумчиво кивнул. В конце концов, капитану все равно: Гарольд свернет шею Сивенду или наоборот. Оба они его враги, и обоим он желает одного – смерти.

– Твой обоз готов?

– Мы отправляемся завтра. В Нордлэнде становится слишком горячо. Я дам тебе адреса своих людей, если пожелаешь.

Волк отрицательно покачал головой:

– В этом нет необходимости, дело движется к развязке.

Суранец согласился с меченым. Чрезмерное усердие сейчас может только помешать событиям разворачиваться своим почти естественным чередом, ибо первоначальный толчок уже дан, и колесо ненависти и вражды покатилось с высокой горы, набирая обороты.

– У степной крепости тебя встретят, – Волк протянул Исхану свернутый лист бумаги, – Передашь это капитану.

– А Санлукар?

– Санлукар оправдывается за свои вольные и невольные гречи перед Великим.

Исхан поежился – этот похожий на горданца меченый внушал ему невольный страх. Кажется, он сын капитана, во всяком случае, сходство разительное, а Черного колдуна суранец боялся – боялся его холодных темных глаз, его хрипловатого голоса, то насмешливого, то бесцветного, боялся той силы, которую этот человек собрал под своей рукой в бескрайней степи между Лэндом и Храмом. Рано или поздно, Черный колдун своего добьется, вот только будет ли хоть кому-то польза от его победы?

Сигрид не любила старое логово нордлэндских королей, слишком уж оно напоминало ей другой замок, о котором она все эти годы старалась забыть. Но сегодня ей пришлось приехать сюда вместе с Гарольдом, которому вдруг загорелось устроить смотр гвардейцам. Видимо, мысль поквитаться с Бесом. Ожским в Южном лесу прочно засела в голове нордлэндского короля, а как человек деятельный, он не любил откладывать дело в долгий ящик. Сигрид не знала, Радоваться ей по этому поводу или огорчаться. Хотелось верить, что Оттар все-таки жив и его удастся вырвать из лап разбойника, но мучил страх за Гарольда, которому придется схлестнуться со стаей в том месте, где ее никогда не тревожил, и чем все это обернется, не мог сейчас никто.

– Твой сын Кеннет очень красивый мальчик, благородная госпожа, но он мало похож на северянина.

Сигрид от этих слов стоящего рядом горданца Атталида вздрогнула и смешалась:

– Я родилась в Приграничье, у нас там много темноволосых.

– Да, я заметил, – Атталид кивнул на гвардейцев короля. – Это ведь тоже твои земляки?

Сотня гвардейцев гарцевала по двору замка на откормленных конях под строгим присмотром своего командира принца Рагнвальда. Звонкий голос принца эхом отдавался среди высоких массивных стен мрачных строений, без особого лада и порядка нагроможденных друг на друга чьей-то не слишком умелой рукой. Наверное, именно так воспринимает замок молодой горданец, привыкший к строгой симметрии легких суранских зданий. Сигрид с интересом посматривала на собеседника, но задать вопрос впрямую по чему-то не решилась.

Кеннет, дрожа от возбуждения, схватил мать за руку. Всем своим существом он был там, среди суровых молодых воинов, стремительно атаковавших друг друга с тяжелыми мечами в руках. Рагнвальд был хорош в этом учебном бою – Сигрид невольно залюбовалась сыном. Атталид, казалось, тоже одобрительно наблюдал за перемещениями всадников.

– Хорошие воины, – высказал он свое мнение вслух.

– Лучшие, чем горданцы? – спросила Сигрид.

– Горданцы плохие воины, государыня, – вздохнул Атталид, – они предпочитают сражаться чужими руками. Рано или поздно, им придется за это поплатиться.

– Неправда, – запротестовал Кеннет, – я видел, как ты рубился с Иваром Хаарским и ни в чем ему не уступал.

Атталид ласково потрепал мальчика по волосам:

– Кеннет похож на моего брата. Таху тоже скоро исполнится пятнадцать лет.

И снова что-то в его глазах заставило Сигрид насторожиться, он словно ждал от нее ответа на незаданный вопрос. Иногда в присутствии этого молодого человека Сигрид чувствовала себя неуютно. Быть может, поэтому она обернулась туда, где Гарольд рассказывал что-то Ивару Хаарскому, который заразительно смеялся, откинув лохматую голову.