Покачиваясь в кресле, император в одиночестве сидел на балконе, выступавшем из стены дворца. Из гибких трубопроводов, жесткости которых хватало только чтобы сохранять форму, струился прохладный воздух. Кресло императора представляло собой хитроумную конструкцию из подушек, оснащенных множеством датчиков; стоило Халибу шевельнуться, сенсоры улавливали перераспределение давления и включали встроенную в раму кресла магистраль сжатого воздуха, который придавал подушкам наиболее комфортные очертания. Стояла влажная удушливая жара, свойственная субтропическому Коллегиуму едва ли не круглый год, и Халиб счел за лучшее погрузиться в свое кресло и, укрывшись в тени белоснежного зонтика, поразмыслить на досуге о государственных делах.

На нем были черные шорты и переливающаяся цветами радуги рубашка с коротким рукавом из пирайского шелка. Его сандалии были сшиты из кожи портро, весьма прочной и вместе с тем невероятно мягкой и эластичной.

Сидя на балконе, он мог обозревать панораму города, а повернув лицо в другую сторону, заглядывал в помещение своей личной библиотеки. Халиб сам разработал систему расположения книг. Разумеется, они стояли в алфавитном порядке, но были также рассортированы по темам. Религиозная литература занимала один отсек, политическая — два; в первом содержались книги либерального толка, во втором — консервативного. Император обожал разъяснять всем и каждому остроумие своего замысла, который заключался в том, что гостя, пожелавшего ознакомиться с библиотекой, можно было направить к стеллажам с книгами, соответствующими его взглядам и пристрастиям.

Для чтения беллетристики у Халиба попросту не было времени.

Вот и сейчас он упрекнул себя в том, что тратит драгоценные минуты, размышляя о пустяках и пренебрегая важнейшими делами. Но он не мог сосредоточиться. Как ни старался император, его мысли разбегались, принимая беспорядочное направление.

Халиб посмотрел на главный храм Люмина, и перед его мысленным взором появилось лицо Солнцедарительницы. Он нахмурился и сжал пальцы в кулак. Если бы Верховная жрица прекратила плести заговоры и уделяла больше внимания работе с населением, многие миры империи сейчас процветали бы. Игра Солнцедарительницы была проста и очевидна: обрушить на планету удар имперских войск, а потом окружить показной заботой уцелевших в мясорубке, переманивая их на свою сторону.

Император посмотрел на вращающийся диск-солнце со Всевидящим оком в центре, укрепленный на высоком шпиле храма. Блеск металла ослепил его. Он отвернулся и потер золотое кольцо, надетое на мизинец правой руки. Тотчас из громкоговорителя в ближайшей стене донесся звучный женский голос:

— Три часа двадцать восемь минут, Возвышенный. Что вам угодно?

Халиб положил ладонь на маленькую прямоугольную коробочку, установленную под подлокотником кресла. Вытянув оттуда два проводка с плоскими металлическими наконечниками, он приложил их к вискам, удерживая на месте пальцами.

— Активируйте датчики эмоционального состояния и включите соответствующую музыку.

Негромкая бодрая мелодия была под стать ярким лучам солнца, заливающим балкон. Играл небольшой оркестр из струнных инструментов и барабанов, в звук которых вплетался пронзительный свист тростниковой флейты. Музыка была напористая, будоражаще-ритмичная. Халиб улыбнулся. Его всегда изумляла точность, с которой аппарат определял его настроение по артериальному давлению, температуре тела, электропотенциалу кожных покровов и прочим физиологическим данным. Как правило, прибор не ошибался в выборе. Донианский военный марш был сейчас как нельзя кстати.

Особенно для императора, против которого ополчилась едва ли не вся знать Галактики.

Разумеется, в его положении имелись свои преимущества. Заговорщиков отчасти сдерживало раболепное преклонение перед троном. Они не доверяли друг другу. И, что самое главное, ни один из них не догадывался, насколько слабы позиции императора.

Халиб вспомнил беседу с капитаном Лэннетом. Они говорили о верности долгу, о мучительных терзаниях, выпадающих на долю командира, который посылает в бой своих солдат, зная, что многим из них суждено быть убитыми.

Лэннет изведал горечь командирской судьбы лишь в самой малой степени. В бою смерть настигает людей по воле слепого случая. Куда тяжелее смотреть в глаза человеку, которого любишь и ценишь, и отдавать приказы, сулящие ему неминуемую гибель.

Лэннет соприкасался с убийством и смертью только в открытом бою, и до сих пор ему неизменно сопутствовала удача.

Галактику захлестнули слухи о культе Взыскующего, который распространял свое влияние, подрывая авторитет Люмина. Из уст в уста передавались легенды о необыкновенной удачливости молодого капитана Стрелков. Происшествие на борту «Аякса» лишь укрепит миф о его неуязвимости.

Халиб сжал свои губы большим и указательным пальцами. Этот бессознательный жест свидетельствовал о том, что он погрузился в тяжкие раздумья.

Культ Взыскующего. Даже самые жестокие меры оказались бессильны искоренить его до конца. Приверженцы легендарного пророка столетиями бросали вызов Люмину, с непостижимым коварством уклоняясь от возмездия. Культ исподволь распространялся все шире с неотвратимостью грозового облака, возникшего на горизонте.

Как гласила молва, Взыскующий однажды пытался открыто восстать против Люмина. Это случилось в эпоху Прародителя. Однако, что весьма примечательно, ни официальная история, ни даже народные предания не сохранили сведений о том, каким именно образом Люмину удалось потеснить позиции противника и вынудить его уйти в тень. В последнее время доверенные люди все чаще передавали императору россказни о «чудесах», захлестнувших общество. Тем не менее еще никому не удавалось обнаружить и захватить инаковерцев. Уже одно это придавало зловещую правдоподобность мифам о способности Взыскующих к полетам и таинственным исчезновениям, которые в иных обстоятельствах выглядели бы попросту смехотворными. Но больше всего Халиба тревожили предсказания второго пришествия Взыскующего, которое якобы принесет людям мир и справедливость.

Неужели они думают, что их император слеп, что он не знает о продажности чиновников и служителей правопорядка, о деспотизме наместников? Неужели они полагают, что для искоренения пороков общественного устройства достаточно низложить верховную власть?

«Если Взыскующим потребовался предводитель, им не найти лучшей кандидатуры, чем Лэннет», — подумал Халиб. Он оттянул пальцами губы, но, сообразив, что тем самым превращает свое лицо в гротескную маску, откинулся на спинку кресла и заставил себя сосредоточиться.

Кто такой Лэннет? О нем ходят легенды, однако, в сущности, он простой солдат. Прекрасный клинок, но, как известно, сталь со временем притупляется и приходит в негодность.

Очень жаль; в более благополучном мире такого человека лелеяли бы и использовали по профессиональному назначению только в случае крайней необходимости. И уж конечно, ему не пришлось бы выступать в роли разменной монеты.

Внезапно Халиб поднялся на ноги и вышел из-под зонта. Лучи солнца заиграли на рубашке. Шелковые складки ожили, переливаясь всевозможными оттенками.

Император определяет государственную политику, творит историю. Подданные следуют его предначертаниям. Халиб обхватил себя руками и, перегнувшись через балконные перила, бросил взгляд на город. В сотнях метров внизу сновали люди — точечки меньше муравьев, — спеша по его незамысловатым делам. Халибу хотелось заставить их проникнуться своим настроением и мыслями. Вместо того, чтобы обратиться к толпе с зажигательной громогласной речью, он прошептал:

— Я ваш владыка. Поколения генетического отбора и воспитания привели меня к власти в эту эпоху, в этом месте. Я принимаю решения и предвижу их последствия. Самой судьбой мне предначертано быть создателем и вершителем, а вам — пользоваться плодами моих трудов. Покоритесь мне, иначе наши миры полыхнут жарким пламенем.