Дерус выхватил меч, и плащ вновь взвился над его плечами. Толпа судорожно вздохнула.

Сам того не заметив, Лэннет издал невнятное восторженное восклицание. Он не спускал взгляд с безупречного полутораметрового клинка. Рукоять прибавляла ему еще около двадцати сантиметров длины. Прямое, словно лазерный луч, лезвие вырастало из рукояти, искусно оплетенной тонкими ремнями, создававшими выступы и впадины. Лэннет с одобрением подумал, что, даже окажись рука хозяина по локоть в крови, его пальцы не утратят надежного сцепления с рукоятью. На полированном лезвии играло солнце; режущая кромка была доведена до невероятной остроты, казалось, придававшей металлу преломляющие свойства итлака.

Внимание Лэннета привлек неясный шорох. Он огляделся. Присутствующие разом опустились на одно колено. Лэннет торопливо последовал их примеру.

Только Дилайт с простительным ребенку пренебрежением к августейшей особе продолжала высматривать в толпе своего друга. Лэннет подмигнул ей, вдруг содрогнувшись от мысли, что перед ним не маленькая девочка, а загадочное создание, ребенок, страдающий от своей способности знать неведомое.

Дилайт весело улыбнулась и отвела взгляд.

Дерус ударил ногой в пол и выставил перед собой меч, вертикально держа его обеими руками. Его лицо превратилось в сосредоточенную маску. Свита сгрудилась поодаль, отступив от короля, едва тот обнажил оружие. Лэннет заметил среди сановников Кейси, но тут же вновь повернул лицо к Дерусу. Король приготовился продемонстрировать свое искусство. Внезапно его итлаковый плащ и меч превратились в смешение света и красок, бросая вызов друг другу, завораживая взгляд. Металлические башмаки грохотали по полу. Ступни Деруса выбивали сложный ритм.

Танцующий Дерус представлялся Лэннету чем-то большим, нежели одаренный атлет или опытный воин. В каждом его движении словно звучали героические легенды, баллады о вековых традициях и мистических обычаях, которые воспитывали в паровианцах готовность к самопожертвованию. Лэннету оставалось лишь посочувствовать всякому, кто не мог разгадать тайную символику королевского танца.

Меч одерживал верх; он со свистом рассекал воздух смертоносным сверкающим острием. На лице Деруса выступила испарина, одежда взмокла от пота. Итлаковый плащ отступил под натиском меча. Он скрутился в жгут, его радужное сияние угасло. Дерус сделал последний выпад. С искаженным лицом он нанес рубящий удар, издав громкий торжествующий вопль. Едва отзвучал его голос, меч замер в горизонтальном положении на высоте пояса. Плащ развернулся и вновь засиял красками, словно оживая.

Лэннет вскочил на ноги и, не помня себя от восторга, разразился криками и аплодисментами, не сразу заметив, что в своем восхищении он не одинок. Огромный зал, заполненный толпой, содрогнулся от громового одобрительного рева.

Дерус бросил меч в ножны. Толпа мало-помалу утихла, и теперь слышалось только дыхание людей. Они жадно хватали воздух, словно измученное животное. Дерус медленно, с истинно королевским величием развернулся, оглядывая подданных, убеждаясь, что все они смотрят на него.

— Короли Паро не исполняли Танец Красок на протяжении целого поколения, — заговорил он, обращаясь к Лэннету. — Мой отец ни разу не исполнял его при стечении публики, а мой дед проделал это лишь однажды. Все присутствующие в этом зале — разумеется, за исключением глубокоуважаемых Стрелков — знают, что Танцем Красок король объявляет безжалостную войну. Там, где проходит королевская Стража, никто не остается в живых.

Над толпой пронесся вздох. На шее Лэннета дыбом поднялись волоски. Бахальт схватила его за руку, впиваясь ногтями. Но даже боль не могла заставить Лэннета оторвать взгляд от короля.

— Едва ступив на священную землю Паро, наши гости подверглись яростному нападению, многие были ранены. Те, кто повинен в этом, не могут рассчитывать на снисхождение. Мы слишком долго пытались умиротворить мятежников, врагов короны и народа Паро. Нашему терпению пришел конец. Король не может молчать, когда оскорбляют его подданных, отнимают у них жизнь. Своим Танцем Красок я обращаюсь к врагам и предателям. Я объявляю им, что намерен уничтожить их и саму память о них.

Дерус шагнул вперед, приближаясь к Лэннету. Придворные, стоявшие в первых рядах, отступили, тесня тех, кто находился за их спинами. Наконец в толпе образовался проход, и Дерус вступил в него с таким видом, будто считал это чем-то само собой разумеющимся. Лэннет хотел посторониться, но Дерус положил ладонь ему на плечо.

— Стойте на месте, капитан. — Он вновь обратился к толпе: — Отныне посланник императора становится моей правой рукой. Именно он создаст дисциплинированное, хорошо подготовленное подразделение, которое покончит с недугами, поразившими наше общество. Только виновным следует бояться его, и бояться крепко. Паровианцам нет нужды учиться храбрости и воинскому мастерству. Им нужно лишь овладеть самой искусной тактикой в империи. Капитан Лэннет и его офицеры несут нам это умение. Пусть каждый житель планеты слушает и внимает: поднявший руку на трон обречен на смерть!

Нэн Бахальт едва слышно всхлипнула. В первое мгновение Лэннета интересовало лишь, уловил ли этот звук еще кто-нибудь. И только потом он спросил себя, а что, собственно, означал стон темнокожей жрицы.

Подобно подавляющему большинству населенных пунктов планеты, столица Паро, Лапай, был портовым городом. Основную часть суши составляли два острова, отличавшихся сложной географической структурой. Вулканическая деятельность преображала их лик с быстротой, способной ужаснуть человека, впервые прибывшего в этот уголок Галактики. Частые землетрясения непрерывно вспучивали кверху магматические массы, едва прикрытые почвой. Большинство толчков регистрировалось только сейсмографами, однако редкий месяц обходился без серьезных происшествий.

Естественными центрами населения были наиболее стабильные районы. Однако активному их освоению мешало расположение островов. Палабанд, самый крупный, вытягивался к северу. Меньший остров, Байдака, отличался более пересеченной местностью, высокими горами и глубокими протяженными заливами. Общая конфигурация планеты порождала замысловатые воздушные и водные течения, а на открытых просторах океана бури и штормы достигали ужасающей силы. По капризу природы самые устойчивые области суши планеты оказались в поясе самых сильных ветров.

Растения Паро тысячелетиями приспосабливались к суровым условиям. Быстрорастущие кустарники мгновенно захватывали участки, оголившиеся в результате землетрясений, и, в свою очередь, уступали место деревьям, которые в самое короткое время достигали чудовищных размеров. У пышной могучей флоры Паро был безжалостный враг, не уступавший ей жизненной силой, — насекомые. Некоторые растения в ходе эволюции обзавелись жесткой несъедобной древесиной. Другие вступали в симбиоз с колониями паразитов.

В отсутствие позвоночных жизненных форм насекомые захватили все экологические ниши. Разнообразие видов простиралось от чудовищ размером с собаку до крохотных существ, по отдельности всего лишь раздражающе докучливых, но крайне опасных в скоплениях, напоминавших плотные тучи. Крупные хищники быстро сообразили, что люди являются источником изысканных протеинов, а мелкие паразиты сочли их солоноватую кровь по меньшей мере приемлемой для питания. Именно они явились разносчиками большинства болезней, приводивших к разрушению белковых структур. Каждый укус практически гарантировал попадание в рану чужеродной материи — пищеварительных соков, ядов, остатков плоти предыдущей жертвы, несущих с собой бесчисленное множество чуждых человеку комбинаций аминокислот. На протяжении поколений коренные паровианцы приобрели иммунитет к некоторым из них. Вновь прибывшим людям Паро представлялась ящиком Пандоры, наполненным разнообразными и весьма неприятными сюрпризами.

Еще одной особенностью планеты было богатство полезных ископаемых. Паро славилась огромными запасами самородных металлов и руд в виде кристаллов и химических соединений. Основным вкладом местной промышленности в экономику империи были сырые и обработанные драгоценные камни, а также металлы. Паровианцы творили волшебство с любыми металлами, известными человечеству.