Лэннет поравнялся с авангардом в тот самый миг, когда камень угодил одному из солдат прямо в рот. Отвратительный хруст был слышен даже сквозь рев толпы. Солдат отпрянул, вскрикнув от боли и неожиданности. Выплюнув на бетон окровавленные зубы, он пришел в неистовство и, выставив перед собой меч, ринулся вперед, словно бешеный зверь. Застигнутые врасплох, его товарищи не успели даже шелохнуться. Когда они пришли в себя, солдат уже почти смешался с толпой. Остальные бросились ему на помощь, Лэннет вместе с ними. При виде разгневанных Стрелков передние ряды толпы обратились в бегство, немилосердно топча тех, кто стоял за их спинами. Лишь несколько паровианцев продолжали швырять камни. Рядом с ними появились несколько человек с длинными шестами в руках. Встреченный градом камней, солдат с выбитыми зубами упал на колени, и на него посыпались удары палок. Несчастного продолжали избивать даже после того, как он распластался на поле ничком.

В тот же миг к нему подоспели товарищи. Паровианцы бросили шесты и скрылись в толпе. Один из двух капелланов, приписанных к отделению, оттеснил плечом сгрудившихся Стрелков. Не обращая внимания на камни и палки, которыми его забрасывали мятежники, он склонился над потерявшим сознание солдатом и, прикрыв его собственным телом, потащил прочь, судорожно вздрагивая каждый раз, когда в него попадал тот или иной предмет.

Лэннету удалось остановить своих людей в основном при помощи грубой силы. Он хватал то одного, то другого и отшвыривал их назад. Остальные вняли приказам офицеров. К счастью, толпа предпочла занять более отдаленные позиции, опасаясь обозленных Стрелков и их обнаженного оружия.

Пытаясь оттеснить солдат к машинам и избежать дальнейшего кровопролития, Лэннет повернулся лицом к толпе и медленно попятился назад, выпрямившись во весь рост и отклоняясь ровно настолько, чтобы избежать летящих камней.

Лэннет знал, что при массовых беспорядках рано или поздно наступает переломный момент. Так получилось и теперь. Исчерпав первую вспышку энергии, толпа уже не находила в себе решимости продолжать бесчинства. Молодые Стрелки жаждали отомстить за раненого товарища, и только верность дисциплине удерживала их на месте. Возникло равновесие, хотя и весьма шаткое.

Толпа застыла на поле у невидимой черты. Оттуда все еще доносились угрожающие крики, сопровождаемые редкими камнями, но паровианцы, по всей видимости, начинали сознавать, что дальнейшие агрессивные действия чреваты суровым возмездием. Чтобы закрепить успех, Лэннет приказал второму и третьему отделениям развернуться в боевой порядок. Торопливыми перебежками солдаты заняли позиции на флангах. Их появление заставило толпу умолкнуть, и теперь единственным звуком, разносившимся над полем, был топот тяжелых башмаков и завывание антигравов. Как только Стрелки заняли свои места и сплотили ряды, выставив перед собой оружие, толпа начала рассасываться. Лишь несколько самых рьяных упрямцев не желали уходить. Стрелки смотрели на них, не шевелясь.

Ракетометчицы, не принявшие участия в столкновении, внесли тяжело раненного солдата в электромобиль первого отделения. Лейтенант Март, вполголоса ругаясь, старался не смотреть на кровавые пузыри, появлявшиеся при каждом вздохе на губах несчастного. Убедившись в том, что все люди размещены по машинам, Лэннет хлопнул Марта по спине и сказал:

— Он поправится. Не беспокойтесь. Я горжусь вами. Вы действовали четко и слаженно, как одна команда. Даже в самые первые минуты…

Его ослепила яркая вспышка. Он невольно вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Белая пелена перед глазами исчезла, превратившись в мириады разноцветных искорок. Только теперь Лэннет почувствовал мучительную боль над левым ухом. Его внутренности сжались в клубок. Он бессильно привалился к корме электромобиля, в последнем проблеске сознания подавшись вперед и упав внутрь салона. Чьи-то руки тут же подхватили его. Сквозь гул в голове до него доносились проклятия и отрывистые команды. Он лежал лицом вниз, и жесткая стальная палуба казалась ему мягче любой, самой уютной постели.

Перегруженный электромобиль, покачиваясь, с трудом поднялся в воздух. Тело Лэннета противилось каждому движению. Он сглотнул кислую вяжущую слюну и потянулся к шее, по которой стекала кровь. Крепкие пальцы остановили его руку. Он повернулся, и от чересчур резкого движения у него еще сильнее закружилась голова. Капеллан бросил на Лэннета суровый взгляд:

— Успокойтесь, капитан, и позвольте мне заняться своим делом.

Лэннет подчинился. Уверенные руки ввели в его предплечье иглу, соединенную проводом с небольшой черной коробкой. Аппарат загудел, на его поверхности вспыхнули цифры. От их мелькания к горлу Лэннета подступила тошнота. Капеллан одобрительно проворчал:

— У вас отменная кровь, капитан. Давление, газовый и химический состав — все в пределах нормы.

Он извлек иглу и, покопавшись в сумке, достал коробку большего размера с кабелем, на конце которой был укреплен диск. Лэннет закрыл глаза, отдавшись убаюкивающим прикосновениям холодного минимага, которым капеллан водил по его голове. На этот раз диагноз оказался более тревожным.

— По-моему, в вашем черепе небольшая трещина. Я фиксирую нарушения мозговой деятельности и боюсь…

— Какие еще нарушения? У меня попросту закружилась голова. Оставьте меня в покое и займитесь пострадавшими. У меня все в порядке, слышите?

Капеллан промолчал. Нахмурившись, он отвернулся, высматривая очередного пациента.

Краешком глаза Лэннет заметил второго капеллана, хлопотавшего над тяжелораненым солдатом. Изображение в его глазах двоилось, казалось смазанным. Лэннет напряг силы и потянулся к руке Марта, чтобы привлечь его внимание. Он хотел успокоить лейтенанта, но язык отказывался подчиняться ему. У Лэннета возникло странное ощущение. Он прекрасно сознавал, какие именно слова хочет произнести, буквально видел их воочию, но был вынужден выговаривать их по слогам, тщательно следя за каждым звуком.

Сквозь гул двигателей и вибрацию слышались стоны раненого новобранца. Его грудь бурно вздымалась. Лэннет расслабился, внушая себе, что в его тело втекает животворная целительная струя энергии.

Увидев лагерь, предназначенный для размещения Стрелков, Лэннет испытал лишь безотчетное недоумение. Отделенный от ближайшего населенного пункта несколькими милями безликой, поросшей кустарником местности, лагерь представлял собой огороженную колючей проволокой квадратную площадку с тускло-зелеными палатками, разбитыми на каменистом мысу. По обе стороны скалы, образованной шероховатыми вулканическими породами, простирались серые песчаные берега. С внешним миром лагерь соединяла одинокая грунтовая дорога.

Первые электромобили уже стояли под разгрузкой. Клузанаманн, Уит и лейтенант Касид распределяли людей по палаткам. Лэннет с ходу отмел попытки отправить его в постель. Заметив, какими взглядами его провожают окружающие, он состроил деловитую, чуть раздраженную мину. Болдан положил конец его притворству, сказав:

— Сэр, у вас видок — краше в гроб кладут. Вам нужно принять горизонтальное положение и вызвать врача.

Лэннет попытался втолковать капралу, что чувствует себя прекрасно, но, как и прежде, не сумел совладать с языком. Он искоса посмотрел на Болдана, внезапно заподозрив, что за его нарочитой заботливостью кроется тайная издевка. Он протянул руку, чтобы оттолкнуть молодого человека, но промахнулся и невнятно проворчал:

— Вы свободны.

Болдан отпрянул, беспокойно оглядываясь в надежде, что кто-нибудь придет ему на помощь.

Послышался крик, и Лэннет увидел электромобиль, опускавшийся на посадочную площадку. Из салона вышла Нэн Бахальт. Осмотревшись, она двинулась к Лэннету, выпрямившись, как струна, и чеканя шаг. В лучах заходящего солнца ее лицо поблескивало от пота. Лэннет прищурился, вдруг почувствовав, что любой яркий предмет причиняет его глазам режущую боль. Однако сверкание кожи Нэн казалось особенно враждебным, словно блеск черной полированной стали, нацеленной ему в грудь. Он обхватил себя руками.