Утро началось с тюремного оповещения о погоде снаружи. Всего минус семьдесят и шквальный ветер, самый разгар лета и лучшее время для прогулок. Дан проснулся с последним звуковым сигналом и продолжил лежать не открыв глаз, погружённый в мысли о предстоящей казни. В обычных условиях его обязаны были расстрелять при поимке, однако процесс растянулся на долгих шесть месяцев. Сегодня всё должно закончиться. Дан невольно ухмыльнулся, с самой первой десантной высадки он думал, что погибнет в бою. Однако верный рейнджер погибнет в тюрьме Метрополии, по обвинению в измене и саботаже.

Ирония, как она есть.

Дан заложил руки за голову, запустив пальцы в волосы и постарался уснуть. Если уж сегодня умирать, то неплохо бы отрепетировать уход в небытие. Да и вообще, умирать сонным последнее дело.

Заснуть помешали шаги в коридоре, остановившиеся напротив камеры, лязг ключей и щелчок замка. Рейнджер приоткрыл глаза и скосился на вошедших: двое охранников в тёмно-синей форме и начальник смены в гражданском. Гости замерли, увидев горящие жёлтым глаза заключённого.

— Вставай, трибунал уже собрался. — Сказал старший.

— А можно ещё пять минуточек поспать? — Зевая, ответил Дан, поскрёб грудь через робу. — В любом ведь случае расстреляют.

— Порядок есть порядок, его следует блюсти несмотря ни на что. — Сухо сказал тюремщик. — Поднимайся, а не то получишь разряд шокера и на суде будешь сидеть обгадившийся.

Конвоиры выразительно сняли шок-дубинки с поясов, насупились, грозно сдвигая брови к переносице. Дан зевнул до щелчка в челюсти, оглядел их и спросил вкрадчиво:

— А подойти осмелятся? Я, знаете ли, спросонья не слишком добрый.

Фосфорическое свечение расползлось с радужки по тонким венам, очерчивая глаз жутким контуром. Конвоиры переглянулись и рефлекторно отступили на полшага. Обозлились и, сцепив зубы, встали рядом с начальником. Стискивая дубинки до белых костяшек. Дан засмеялся и рывком сел, хлопнул по коленям, наблюдая за реакцией. Сказал с кривой улыбкой:

— Ладно, не дёргайтесь, всё равно сон дрянной был.

Медленно поднялся и протянул руки. Охранники споро защёлкнули на запястьях и лодыжках кандалы, соединили короткой цепью. Так, чтобы Дан не мог поднять руки выше пупка и шагнуть дальше, чем на полстопы. Стоило щёлкнуть последнему замку, как конвоиры осмелели. Один даже ткнул кулаком под рёбра и зашипел в ухо, почти облизывая мочку:

— Только дёрнись, я теб…

Дан мотнул головой, смачно хрустнуло и «смельчак» плюхнулся на задницу, зажимая расквашенный нос. Меж пальцем бежит кровь, стекает по кисти и подбородку на грудь. Второй отскочил, занося дубинку, но застыл, поймав взгляд жёлтых глаз. Старший буркнул, не глядя на подчинённых:

— Ну что, наигрался? Пошли, давай, у нас тоже день не очень.

— Всяко лучше, чем у меня. — Отозвался Дан, семеня к выходу и с любопытством растягивая цепь на руках.

Повели мимо прогулочной площадки, состоящей из зала со стеклянной стеной. Дан невольно залюбовался горным хребтом, тянущийся до горизонта, заснеженными склонами и обветренными пиками. Место совершенно непохоже на родной Атолл, планету песчаных пляжей, тёплого солнца и морских чудовищ.

Конвоир с разбитым носом пару раз порывался подтолкнуть, но вовремя передумывал, сжимая кулаки. Коридоры пахнут страхом и хлоркой, под потолком курсируют дроны-стабберы. Один снизился и завис перед людьми, отсканировал лица и зажужжав взмыл обратно.

— А не слишком ли тут меры безопасности? — Буркнул Дан. — Али так часто пытаются сбежать?

— Тюрьма высшей категории. — Ответил старший конвоир. — Нужно соответствовать.

— Налогоплательщикам также отвечаете?

— Будто нас волнует их мнение? Официально этой тюрьмы вообще не существует.

— Ого… — протянул рейнджер, присвистнул. — Какая честь! Не думал, что за мой проступок так наградят!

— А ты что, думал самого опасного солдата бросят в обычную каталажку, с видом на автостоянку?

— Думал, что расстреляют по прибытии.

— Тебя расстреляешь… я как-то видел репортаж о тебе. — Сказал старший, наморщил лоб и продекламировал, подражая интонациям диктора новостей. — Рейнджер получил семьдесят два огнестрельных ранения в ходе операции, но выполнил поставленную задачу и выжил.

— Аттольцы в принципе живучие. — Скромно ответил Дан, чувствуя зуд в застарелых шрамах на спине и груди.

***

Комната трибунала крохотная, с тусклым освещением и голыми стенами без окон. У дальней стены за железным столом сидят трое. Две женщины по бокам и чёрный мужчина в центре, одеты одинаково строго. Дан медленно подошёл, не спуская с них взгляда, негр небрежно указал на стул, стоящий в отдалении от стола.

— Присаживайтесь.

— А это имеет смысл? — Спросил Дан. — Не думаю, что вердикт сложно вынести.

— И всё же, садитесь. — Сказала женщина слева.

Рейнджер пожал плечами и опустился на стул, метал ожог холодом через тонкую ткань. Поёрзав, закинул ногу на ногу… кандалы на лодыжках злорадно лязгнули. Дан вздохнул и положил ладони на колени, про себя костеря бюрократов, которым неймётся всё делать по протоколу. Доводя дело до полного абсурда.

Судьи переглянулись, негр достал из стола стопку бумаг, послюнявил палец и провёл пальцем по торцу, словно перелистывая пачку купюр. Положил перед собой и сцепил пальцы в замок, Дан подметил набитые костяшки.

— Дан Неймлесс, кавалер двух десятков орденов и медалей. За захват, удержание, десантирование, заслуги, героизм и ранения. Однако… — Чернокожий умолк, глядя на рейнджера с интенсивностью боевого лазера. — Убийство старшего офицера в условиях боя, тяжкий проступок, грозящий смертной казнью.

Женщины делают пометки в планшетах, бросая короткие взгляды на подсудимого. Считывая каждое движение мышц лица, выражение глаз. Дан постарался дать им как можно меньше работы. Негр достал сигарету, прикурил и, выдохнув клуб дыма, заговорил, вяло жестикулируя ладонью:

— Парень, потрудись объяснить свои действия.

— Да, сэр.

— Не стесняйся, мы тебя внимательно слушаем.

— Старший офицер был полностью некомпетентен, его приказы завели отделение в окружение. После нескольких часов обороны, когда боеприпасы стали кончаться, он приказал идти в ближний бой, против экзопехоты. Форменное самоубийство, сэр.

— Это всё?

— Нет. Когда отделение воспротивилось, он сорвался и приказал провести децимацию. У меня был выбор: подчиниться или устранить его и прорываться на союзные позиции.

— Значит, ты выбрал меньшую кровь?

— Да.

— Ты признаёшь вину?

— Нет. Мой поступок полностью оправдан ситуацией.

— Но, не законом.

Женщины склонились к мужчине, быстро прошептали и выпрямились. Негр откашлялся в кулак, встал и продекламировал:

— Дан Неймлесс, за преступление перед лицом Метрополии, вкупе с отягчающими, вы признаны виновным. Приговор — смерть. Срок исполнения три дня. После ваше тело будет передано в биологический корпус столичной академии наук.

Нижнее веко Дана дёрнулось, кулаки сжались до побеления костяшек. Негр встал из-за стола, обошёл и сел на столешницу напротив приговорённого, положил локоть на колено и заговорил:

— Впрочем, парень, как бы не было мерзко говорить, но такое аттольское отродье очень ценный кадр.

— Закон есть закон. — Сухо отозвался Дан, глядя в пространство перед собой и размышляя, что заказать в последний ужин.

— А что ты скажешь, если мы заменим смертную казнь, пожизненной службой? В конце концов твои ТТХ делают тебя идеальным кандидатом для деликатной или специфичной работы.

— Я скажу «в какой здец вы решили меня отправить?».

— Неправильно, парень. Ты скажешь «спасибо» и отсюда отправишься на стартовую площадку, а с неё на орбитальную станцию.

— А если «нет»?

— Камера смертников.

— А вы знаток переговоров…

— Что есть, то есть. — Ответил судья и поддался вперёд. — Ну так что?