− Нам надоели Ваши нотации! − высокомерно сказала Ева-Мария, минуя присевших в поклоне фрейлин. − Умерьте Ваше рвение, госпожа Инсара, займитесь лучше фрейлинами.

Гофмейстерина с негодованием посмотрела на девушек.

− О да, этим барышням тоже следует уделить внимание, после того как Вы, мадонна, изволите вернуться в будуар и выбрать более подходящий наряд.

− Ни за что! − отрезала принцесса.

Её шёлковое платье − предмет длительного спора − выглядело нарядно, кокетливо и легкомысленно. Оно было расшито жемчужными цветами и украшено тройным слоем кружевных оборок. Шею облегало богатое ожерелье, полураспущенные волосы были красиво завиты. Настроение королевы было ветреным и игривым, пока Дора Инсара не начала его портить. Элиза Торн была в розовом газовом платье с большими рюшами и ещё сильнее походила на куклу; Диана Саем − в тяжёлом платье из золотистой парчи с зелёными бархатными полосами на юбке и рукавах; Клерия Исона была одета в скромное голубовато-серое платье, её лоб украшала тонкая фероньерка с камнем в тон; Стелла ди Муян, как обычно, была безупречна; Виктория Мокк не сочла нужным переодеваться после театра.

Видя, что с королевой ей не справиться, Дора повернулась в сторону Дианы − фрейлина из Поскории имела, по её мнению, слишком независимый и наглый вид.

− Миледи Саем! Как Вы посмели размазать по лицу эту дрянь! − загремела, наступая на неё, гофмейстерина. − Ничто так не обезображивает девушку, как так называемая косметика! Вы и впрямь воображаете, что от яркой, безвкусной, вульгарной краски на губах становитесь привлекательнее? Нет, юная дама, это худший из способов изуродовать собственное лицо! Естественность − вот главное украшение женщины: всякие средства для придания себе "красоты" портят кожу и представляют собой отвратительную подделку для обмана зрения, которая действует только издали, а вблизи внушает омерзение. Что это за лиловые разводы вокруг глаз? Вас кто-то избил?

− Нет, это тени, госпожа Инсара, − снисходительно ответила Диана.

− Ах, тени! Надо же! Неужели Вы не замечаете, что превратили себя в пародию на человека! А это что?! НАКРАШЕННЫЕ НОГТИ! Нет, я не позволю Вам в таком виде предстать перед высшим обществом. Вы фрейлина, Вы должны являть собой пример высокой культуры, образец хорошего вкуса и воспитания, а вместо этого прибегаете к дешёвым уловкам для привлечения внимания к своей персоне, как это делают крестьянские девки в трактирах. Полнейшее безвкусие, как можно до этого опускаться! Вон с глаз моих! Будете сидеть в своей комнате без обеда и читать Тертуллиана, и даже не мечтайте попасть на вечерний бал! И если впредь я увижу на Вашей физиономии хоть пылинку краски, мною будут приняты немедленные и самые решительные меры вплоть до отправки Вас домой, − Дора вцепилась в рукав Дианы и вышвырнула оцепеневшую фрейлину за дверь. Королева изящно опустилась на стул и, помахивая тонким кружевным веером, с любопытством слушала, как осуществляется воспитательный процесс.

− А Вы, миледи Исона! − гофмейстерина повернулась к следующей жертве. − Что Вы хлопаете глазами? Разве Вы не возмущены подобной вульгарностью Вашей наперсницы, этой заблудшей овцы, не получившей должного воспитания в своей удалённой провинции? Вы должны были наставить её на путь истинный. Кто не борется с чужими недостатками, тот им потворствует и ещё более достоин порицания! Именно из-за попустительства таких, как Вы, творятся нехорошие дела. Нет чтоб побранить беспутную подругу, пристыдить её, Вы молчите и делаете вид, что Вас это не касается. А может быть, Вы тайно одобряете происходящее?

− Нет, наверное, − побледнела Клерия.

− Так "наверное" или "нет"? Всё понятно! Если бы Вами владело искреннее возмущение поступками мисс Саем, Вы бы воспрепятствовали моральному падению этой особы, а не стояли за её спиною с разинутым ртом, втайне вожделея и предаваясь соблазну намазаться, как дьявол! Так молода, а уже так испорченна − подобно яблоку, источенному червем! Вам надлежит работать над собой, воспитывая в себе чистоту и нравственность, дабы уметь отличать зёрна от плевел − то есть истинную красоту от фальшивой. И если Вы в ближайшее время не осознаете это, то уподобитесь предыдущей особе и тоже скатитесь на дно!

Клерия Исона согласно трясла головой; пальцы её измяли платье до весьма печального вида, но она этого даже не заметила. Тем временем Дора Инсара обошла вокруг полумёртвой от страха Элизы.

− Что до Вас, мисс Торн, Ваш внешний вид ужаснёт кого угодно! Если предыдущая раскрасилась, как блудница, то Вы изволили переусердствовать в изображении из себя детской невинности, каковой, я уверена, отнюдь не являетесь, при нынешних-то распущенных нравах! Это есть не что иное, как лицемерие − величайший из человеческих пороков. То, что он укоренился в душе столь юного существа, которому положено являть собой образец добродетельности, шокирует меня даже больше, чем ногти мисс Саем. Весьма прискорбно сознавать, что вместо ума Вы наделены таким отвратительным недостатком − это свидетельствует о существенных пробелах в Вашем воспитании и о Вашей склонности к пороку. Приличная девушка не должна быть подобием магазинной куклы: Ваше платье, все эти бантики и оборочки выглядят смешно и нелепо. На Вас будут показывать пальцем, рассуждая об отсутствии вкуса у эриданских фрейлин, и это бросит тень на весь королевский двор, в том числе и на меня, хоть я и не причастна к порочащим двор облачениям. Придётся после обеда пересмотреть Ваш гардероб и выкинуть лишнее, а заодно приставить к Вам няньку, чтобы она следила за тем, что Вы вздумаете нацепить на себя в следующий раз.

От опозоренной Элизы гофмейстерина перешла к Викки:

− Возможно, одна молодая особа вообразила себе, что если она дочь советника, то это делает её исключением из правил? Нет, юная леди, этикет писан для всех! Я никому не позволю зазнаваться: гордыня − такой же грех, как распутство, попустительство и лицемерие! Ваш утренний наряд совершенно не годится для праздничного обеда, и Вы были обязаны избрать что-либо более приличествующее случаю. Подобно этим двум глупым девчонкам Вы, взрослая барышня, совершенно не умеете думать головой, надеясь, должно быть, что кто-то подумает за Вас. Печальное заблуждение! Идите и подберите себе другое платье, и постарайтесь появиться в зале незаметно, иначе гости бог знает что подумают.

− Прежде чем выбрасывать подобные фразы, мадам, смотрите и обдумывайте на два шага вперед, не будете казаться такой глупой, − Виктория окатила её ледяным взглядом и вышла.

Гофмейстерина была глубоко оскорблена, но уже вошла в раж и не могла остановиться: она вновь принялась отчитывать Клерию и Элизу, в душе сожалея об отсутствии Дианы. Досталось даже Стелле, хотя за ней не было никакой вины. Фрейлин спасло только то, что небольшой запас терпения, которым обладала Ева-Мария, иссяк.

− Довольно! − произнесла принцесса, встав со стула и оправив платье. − Мы просим Вас выбрать более подходящее время для проповеди, поскольку нас ожидают в зале.

− Вам было бы полезно послушать хорошее назидание, − ворчливо возразила Инсара.

− Это совершенно излишне, оставьте его себе.

− Хоть Вы и королева, Вам не пристало позволять себе грубости в разговоре со старшими.

− Ах, когда же вы уймётесь! − заломив руки, воскликнула девушка. − Совершенно невозможно жить под Ваше брюзжание! Мы прикажем сжечь все учебники этикета!

Фрейлины молчаливо одобрили эту идею, но Дора Инсара вознегодовала:

− Как может просвещённая государыня озвучивать столь невежественные мысли и каким должно быть её воспитание, если вместо угодного Господу смирения она каждым своим словом демонстрирует дерзость, непослушание, высокомерие, спесь и непочтительность? Очевидно, к моему величайшему сожалению, я упустила момент, когда в Вашей нравственности образовалась чудовищная трещина, и вместо принципов высокой морали и культуры там проросло гнилое древо порока, отягощённое плодами безумия и лжи. Ничто со столь ясной и полной убедительностью не может обнажить сущность Вашей натуры, чем отрицание того факта, что этикет есть первейшее и самое важное проявление человеческой социальности и воплощение этических канонов, которые возносят нас над животными. Пренебрежение моральными нормами уподобляет людей презренным природным тварям, кои лишены моральных ориентиров, живут на дне и не в состоянии отличить добро от скверны.