Музыка стихла, исполнители склонились перед девушкой. Зал взорвался аплодисментами; дамы кусали губы от зависти, а королева зарделась, потому что на языке оригинала все эти признанья звучали куда более откровенно, чем в эриданском переводе, где всё выглядело скромно и невинно. Критики долго не могли определиться, признать им мюзикл развратной драмой или высочайшим произведением искусства; в конце концов, победило второе. Поблагодарив певцов и других участников, Ева-Мария вместе с судьями удалилась на совещание. Гофмейстерина увязалась за ними.

− Господа, не будем тратить время на споры, − произнесла демуазель, опустившись на диван. − Относительно победителя двух мнений быть не может: бесспорно, лучшим был наш паж!

− Право же, Ваше Величество, я польщён, но не согласен, − смутился лорд Кельвин.

− Возражения не принимаются! − капризно воскликнула Ева-Мария.

− Если мадонне интересно узнать другую точку зрения, − вмешался сир Альфред, − я буду настаивать, что победила Эвтектика Монро.

− Ах, несомненно! Ваша фаворитка первая во всём! Она ведь два раза спела − так старалась, бедняжка, чуть не сорвала голос.

− Миледи Монро вовсе не моя фаворитка, − огрызнулся сир Альфред, почему-то оглядываясь на дверь. − Уж если речь зашла о любимцах, Ваше Величество более всего склонны одаривать именно тех исполнителей, кто нравится Вам и кому нравитесь Вы. Заметьте, что все, абсолютно все, кого Вы предлагаете как самых достойных − поклонники Вашего Величества, потерявшие от Вас голову.

− И что же? Потеря головы ещё не означает потери таланта!

− Это верно, но Ваши личные пристрастия мешают Вам оценить таланты других участников.

− Вы, наверное, хотите сказать "участниц"? − съязвила королева.

− Да, и это тоже я хочу сказать! Надеюсь, лорд Кельвин наконец-то выскажется по поводу выступавших?

Хозяин замка смущённо откашлялся:

− Не судите меня строго, но я полагаю, среди певцов были более достойные, чем мой сын. К тому же Вы должны понять, мадонна: если Леонардо победит в конкурсе, все непременно скажут, что к этому приложил руку его отец.

− Какие глупости, лорд Кельвин! Тогда зачем он вообще принимал участие? − фыркнула Ева-Мария.

− Скорее всего, из любви к прекрасному искусству, − ответил вельможа.

− Все были без ума от его песни! − непробиваемость этих господ начинала злить Еву-Марию.

− Но ведь и пение миледи Монро всем понравилось, − возразил король Пораскидов. − Ваше Величество, я уже сделал Вам уступку в прошлом конкурсе, на этот раз я от своего не намерен отступать!

− Уступка! Это мы сделали вам двоим уступку! − возмутилась принцесса. − Не по нашей воле мессир Лорит был избран первым поэтом!

− Девушка достойна награды, − упёрся рогом сир Альфред.

− Нет, нет и ещё раз нет! Кто угодно, только не она! − королева обернулась. − Вы так и будете молчать, лорд Кельвин?

− Мне понравилось, как пела принцесса Сильвия с Пораскидов.

− Мой дорогой лорд, я не могу допустить, чтоб моя дочь оказалась объектом сплетен, − с неудовольствием заявил король.

− Тогда я вынужден воздержаться в этом споре, − ушёл от ответственности лорд.

− А нельзя ли разделить награду? − примирительно сказал Альфред, видя, что позиция лорда Кельвина привела королеву в бешенство.

− Нет! Победа достанется только одному!

− Так пусть это будет дама − в конце концов, мы же должны проявить уважение к прекрасному полу.

− Мы и так проявляем слишком большое уважение, позволяя Вам с нами спорить! − выпалила королева.

Они сцепились не на жизнь, а на смерть: Дора Инсара своими замечаниями только подливала масла в огонь, а лорд Кельвин тщетно пытался утихомирить августейших особ. Господин церемониймейстер уже четыре раза прибегал из зала с сообщением, что публика с нетерпением ждёт решения судей. Наконец, решение было принято большинством голосов: поскольку лорд Кельвин упорно воздерживался, третьим голосом выступила Дора Инсара. Выслушав произнесённую гофмейстериной отповедь, Ева-Мария топнула ногой и приказала всем убираться вон, сказав, что всё равно сделает по-своему. Король Пораскидов, красный и злой, пригрозил ей санкциями.

Примерно час спустя судьи вновь появились в зале. Королева дулась, и вместо неё речь произнёс сир Альфред. Орден "Пение Звёзд" и позолоченная лира в итоге достались Лаэрту Нэнилю из Деммы. Грянули аплодисменты, и на этом вечер, давно перешедший в ночь, завершился, а уставшие гости разошлись по комнатам.

Ева-Мария была разбужена настойчивым покашливанием. Потянувшись, она подняла голову и сонно спросила:

− Кто смеет беспокоить нашу священную особу?

− Ваше Величество! − это был всего лишь церемониймейстер. − Умоляю Вас, простите мою дерзость, но произошло нечто ужасное! Ни одна из дам не решилась разбудить Вас.

− Обсудите это с советником, − девушка уткнулась в подушку, сладко зевнув и вновь погружаясь в сон.

− Ваше Величество, Вы находитесь в замке Клён, а советник всё ещё под арестом, − голос Барнетта стал умоляюще-взволнованным. − Я принял решение потревожить Ваш августейший сон даже ценой своей головы.

− Подите вон, пока Ваша голова цела.

− Умоляю, выслушайте меня!

− Ну, в чём дело! − королева села на кровати, и её лицо не предвещало церемониймейстеру ничего хорошего. − Все прекрасно знают, что даже если случится конец света и разверзнутся небеса, ничто не должно прерывать нашего сна! А Вы вбегаете и кричите возле нашей постели. Мы прикажем казнить каждого, кто ещё раз переступит порог этой спальни!

− Ваше Величество, прошу Вас! − мужчина упал на колени. − Ситуация ужаснейшая! Мы прикрыли зеркало, но новость уже разошлась. Боюсь, скандала не избежать.

Вместо ответа принцесса раздражённо затрясла серебряным колокольчиком. В спальню вбежали служанки.

− Приготовьте нам ванну, − приказала Ева-Мария. − Лорд Барнетт, идите прочь и не показывайтесь, пока мы сами не пожелаем говорить с Вами.

Все утренние церемонии − омовение, одевание, напудривание, причёсывание − были тщательно соблюдены. Когда Ева-Мария вышла из покоев, ожидавшие её фрейлины склонились в низком реверансе. Лица у всех четырёх были напуганные, даже Диана Саем утратила привычную наглость.

− Доброе утро, мадонна, − чопорно изрекла гофмейстерина. − Пока Вы изволили почивать, внизу имело место одно шокирующее обстоятельство.

− Нам протрезвонили об этом все уши, − раздражённо ответила королева. − В чём дело? По комнате бегает мышь?

− Вам следует незамедлительно спуститься вниз. Начальник тайной канцелярии уже вызван и прибудет с минуты на минуту, − продолжала Дора Инсара.

Ева-Мария, обмахиваясь веером, последовала за ней. Её сопровождали фрейлины, стража, господин церемониймейстер и ещё несколько придворных. В большой гостиной, возле лестницы на верхний этаж стояли и шептались несколько человек. Увидев королеву, они приветствовали её издалека, не решаясь приблизиться. Большое зеркало напротив лестницы было закинуто плотной тканью. Дора Инсара в молчании подплыла к нему и сдёрнула занавеску. Под ней содержалось послание, начертанное корявыми ярко-красными, похожими на кровь и кое-где подтёкшими буквами.

− Мои сожаления, Ваше Величество, − пробормотал один из гостей.

− Неужели кто-то умер? − насмешливо спросила Ева-Мария.

− Пока ещё нет, но может быть всякое, − Барнетт не смел договорить.

− В чём дело?! Немедленно объясните! − королеве надоели эти недомолвки, и она сердито топнула ножкой.

− Тут написано про Вас, Ваше Величество, − бледнея, сказал паж. − Какой-то странный стих.

− Читайте!

− Я не могу.

Принцесса была изумлена подобным неповиновением.

− Да что же это! Какая дерзость! Мисс Торн, читайте Вы!

Малютка дрожащим голосом залепетала: