− В ладони солнце мне скатилось
Через раскрытое окно,
И стало тихо и темно,
А все гадали − что случилось?
Оно, как мягкий белый ком,
Тихонько руки мне согрело
И песенку свою пропело,
А я задумалась − о ком?
И хотя стишок был простенький и бессмысленный, ей долго и восторженно хлопали. Вдохновившись похвалами, монна Креция прочла ещё один стих "Лесная фея", а потом ещё один "Мой остров" и ещё один "Когда я в лодочке плыву". Все они были примитивны и похожи один на другой, но овациям не было конца. Порозовевшая от смущения принцесса села обратно, уступив место следующему кандидату. С места поднялся принц Персей.
− Без названия. Строки любви. Посвящается самой прекрасной из королев, − он поклонился в сторону Евы-Марии и под многозначительный шепоток в зале начал читать:
− Рассеян в воздух слабый свет,
Печаль посеребрила утро,
И нежный розовый рассвет
Вот-вот растает перламутром
На приоткрытых лепестках
Цветов безмолвных и прекрасных;
Вы обернулись − и в глазах
Сверкнули мне два солнца ясных.
Я следом шёл, как верный друг,
Цветы срывая осторожно,
Не веря, будто среди мук
Земное счастие возможно,
И преподнёс Вам этот дар,
В застенчивости взор склоняя,
Смиренный пленник Ваших чар,
Который ждёт, благословляя.
Пленённый сладостной мечтой,
Вдруг обрести восторг и муку,
Я прошептал: "О ангел мой!",
Внимая трепетному звуку.
И Вы, глупцом удивлены,
Смеялись нежно и беспечно,
А я мечтал, чтоб голубым
То утро оставалось вечно.
Закончив, Персей ещё раз поклонился Еве-Марии и под неуверенные аплодисменты сел на своё место. Во время декламации приятный голос принца взволновал не одно женское сердце, хотя все прекрасно понимали, что волноваться стоило лишь королеве, ведь получить такое откровенное признание в любви, да ещё и при свидетелях, считалось непристойным для дамы.
− Очень, очень смело, − с кислой миной заметил Лорит. − Даже чересчур, на мой взгляд. И в стиле есть погрешности − слишком бесхитростно, никакого шарма, никакой утончённости.
− Разве поэзия не призвана выражать мысли и порывы души? − возразил лорд Кельвин. − Юноша читал просто превосходно: какая выразительность, какое мастерство!
− Пожалуй, я не соглашусь с Вами, милсдарь: некоторые порывы нужно сдерживать, − хмуро сказал король Альфред и проводил Персея неодобрительным взглядом.
Принц, старательно избегая смотреть на отца, сел на место. Тем временем публике было объявлено:
− Монсеньор Этрум Монро с острова Дайм!
Названный субъект напыщенно поклонился слушателям, принял картинную позу, кашлянул, сделал взмах рукой и продекламировал:
− Лирическая баллада "Каравелла Поднебесной". Сочинитель − Ваш покорный слуга.
Начиналась война. Из лазурных морей
Высылал Ильдрион белый флот кораблей;
Впереди, простирая по ветру крыла,
В осиянную даль каравелла плыла.
"Это лебедь озёр, − в снастях ветер поёт, −
Он послушную стаю уводит вперёд,
Меж простором небес и сияньем волны
Пронесутся они, словно милость судьбы".
Слушатели внимали бесконечному повествованию о странствиях белой каравеллы, и когда Монро добрался до конца, грянули бурные аплодисменты; среди криков "Браво!" даже послышались реплики, что-де, мол, нынешний победитель конкурса уже определён. Это не понравилось королю Пирании, и он принялся возмущаться "неисторичностью этой безмерно затянутой истории", но конец спорам положило появление следующей участницы − миледи Анны Лонк из Ахернара. Она читала экспрессионистский "Плач колдуньи" − очень выразительно и страстно, но публика не оценила её стараний, и Анна подверглась безжалостным порицаниям со стороны знатоков тонкой лирики, каковыми себя полагали все, кто умел накалякать куплет и связать пару рифм. Далее выступило несколько человек с довольно посредственными стихами, после чего, ко всеобщему изумлению, место чтеца занял двенадцатилетний мальчишка.
− Милорд Рутил из Ахернара! − объявил церемониймейстер.
− Но его нет в списках, − с удивлением произнёс лорд Кельвин, шурша бумажками.
− Я не успел заявиться. Но у меня есть стихи. Хорошие. Лучше ваших!
− Какой забавный мальчуган, − Лорит интеллигентно рассмеялся, его свита принялась смеяться вместе с королём.
− Ваше Величество? − лорд Кельвин повернулся к Еве-Марии, но та равнодушно отмахнулась со словами: "Пусть читает!"
Король Альфред важно кивнул, словно он был последней инстанцией в принятии таких решений, и Рутил, дерзко отставив ногу, продекламировал:
− Снова ночь, и на звёзды смотрю я из окон,
Как красивы они! Это мысли мои, это знаки,
Я живу на земле, а душа моя в небе высоком
Наблюдает, как снизу толпятся зеваки.
Из заднего ряда раздался негодующий возглас. Слушатели зашикали, несколько голов повернулись в сторону некрасивой девушки, пробиравшейся между стульями.
− Бархат неба. Мне хочется ввысь устремиться.
Утонуть, словно в море, и падать, и падать, и падать…
Я хочу улететь в вышину, почему я не птица?
Этот мир на земле равнодушен и гадок.
− Очень незрело! − фыркнул Лорит.
Между тем девушка, в которой некоторые опознали одну из дальних родственниц королевы, добралась до мальчишки и вцепилась ему в рукав.
− Как ты посмел читать мой дневник! − прошипела она сквозь зубы. Её лицо было красным от гнева и смущения.
− Ай! Турмалина, отцепись! − крикнул он.
− Придурок! Извините, Ваше Величество.
− Но твои стихи лучше той белиберды про каравеллы.
− Согласно правилам, здесь читаются собственные творения, а Вы, молодой человек, вылезли без очереди, да ещё с чужим авторством. Сядьте на место и не извольте отнимать чужое время, − надменно произнёс сир Альфред.
− Послушайте, а почему бы не включить эту демуазель в число участниц и не позволить ей дочитать до конца? − вмешался Коан де Нэссаль, король Архипелага.
− Мне тоже было бы интересно услышать конец, − поддержал короля лорд Кельвин.
− Ну вот ещё! Это не по правилам! − воспротивилась принцесса.
− Нет-нет, простите, я не собираюсь участвовать, − поспешно заявила Турмалина, таща за собой братца обратно в задний ряд. Ева-Мария с недовольным видом прислушалась к грохоту стульев, не слишком доверяя её скромности. Подумать только, опять эта серая мышь высунулась из своих книг и посмела привлечь к себе внимание!
− А знаете, мне понравилась мысль про двойственность существования тела и духа, − внезапно заговорила красавица Эвтектика. − Необыкновенно тонкий философский подход к осознанию своего "я". Миледи непременно должна принять участие в конкурсе.
− Мы не заметили в её стихах никакой особой глубины! − дёрнула плечиком Ева-Мария. − И никаких особенных достоинств!
− Каждый судит других в меру своих собственных талантов.
− Мы королева и нам виднее! − перебила Ева-Мария.
− С каких пор Вы можете видеть стихи? − Эвтектика Монро сладко и саркастично улыбнулась.
− Ваше Величество, к чему этот спор? − зевнул король Альфред. − Мы вынуждаем ждать нашего нового участника − точнее, участницу.
Лорд Барнетт воспользовался его репликой, чтоб тут же объявить:
− Миледи Дария с Архипелага Дружбы!
Юная особа, волнуясь, продекламировала своё творение, которое было посвящено нудным красотам родного города и кончалось словами:
− Мой порт, где всё знакомо,
Мой милый добрый край.
Я скоро буду дома,
О Эридан, прощай!
Следующим был объявлен юноша из Эридана по имени Марис Карни. В свои восемнадцать он был довольно известен благодаря стихам, которые печатались в газетах и просачивались в литературные салоны, хотя сам он был в эти салоны не вхож, поскольку не отличался знатным происхождением. В замок Клён его пригласил лорд Кельвин, которого уведомили о предстоящем поэтическом состязании; юноша с восторгом принял приглашение, тем более что молва утверждала, будто он влюблён в Элию Кельвин.
