Гриша мощно скрипнул сиденьем и беспрекословно выбрался из машины; рассудительный Макс сначала посмотрел на часы.

– Свежим воздухом? До рассвета сорок минут, между прочим…

– Ну так выпей таблетку! – отрезал Марат. – Выпей таблетку и не действуй мне на нервы, потому что тут и без тебя есть кому на них действовать!

– Я вылезу, – трагическим тоном начал Макс, – но я хотел бы напомнить, что все это была твоя идея, и…

Марат молча показал ему на дверцу.

– Вы там закончили? – спросил голос снаружи. – Я захожу?

– Не стукнись головой, – сказал Марат, принимая прежнюю нелюбезную позу.

– Я постараюсь, – был ответ, и затем в салон машины заглянул тот самый неприятный гость, при мысли о котором зрачки Марата стали похожи на холодные рубины. Он заглянул, и Настя не поверила своим глазам, посчитав увиденное чьей-то дурацкой шуткой и ожидая, что сейчас этот карлик посторонится, и в машину заберется кто-то действительно внушающий ужас и ненависть.

Однако карлик не посторонился, дурацкую шутку никто не отменил, Настя покосилась на Марата и получила визуальное подтверждение тому факту, что всей этой суматохой они были обязаны именно человеку ростом чуть выше метра.

– Доброе утро, Настя, – вежливо сказал карлик. – Доброе утро, Марат.

Ему никто не ответил. Марат – вероятно, по неведомым Насте принципиальным соображениям, Настя – просто по растерянности. Карлика это не смутило, он оглядел салон и скомандовал – именно скомандовал, а не попросил или предложил:

– Марат, пересядь к той дверце.

– Зачем?

– Чтобы Настя сидела между нами. Объяснить, зачем мне это нужно?

– Я не собираюсь ей…

– Вот и хорошо. Ты ведь хотел переговоров? Мы переговорим и разойдемся, каждый своей дорогой. Никто не пострадает. Но сначала – пересядь к той дверце. Пожалуйста.

Не глядя в сторону карлика, Марат сел по левую сторону от Насти.

– Отлично. – Карлик немедленно влез в машину, сел справа от Насти и захлопнул за собой дверцу. – Отлично, – повторил он, поглаживая обивку салона. – «БМВ», Боевая Машина Вампира…

Марат скривился:

– Вы случайно не знаете, во сколько открывается Гаагский трибунал по военным преступлениям? Там должны судить одного гнома-детоубийцу…

– Военные преступления – не мой случай, – спокойно ответил карлик. – В Санта-Фе не было войны. Это была полицейская операция. А вообще, отличное начало переговоров, Марат. Высший класс. Может быть, мне лучше поговорить с Максом? Он вроде бы более конструктивно настроен. Или с Антоном?

Марат молчал.

– Правильно, подумай, – сказал карлик и улыбнулся. Его улыбка была обращена к Насте. А та в это время зачарованно разглядывала коротенькие ножки своего соседа, которые не доставали пола и смешно болтались в воздухе. – Настя…

– Что?

Она поспешно оторвала взгляд от ботинок карлика и посмотрела ему в лицо.

Это был гном.

Наверное, Насте стоило это заподозрить сразу, как только низенькая фигура возникла у машины, но она почему-то восприняла гостя как маленького человека, вероятно, потому, что первые виденные ею гномы – в подземном коридоре – выглядели совсем иначе. Эти грязные волосатые создания, изъяснявшиеся каким-то мычанием и угрожающе щелкавшие металлическими перчатками, мало походили на разумных существ. Сосед Насти был, во-первых, гладко выбрит и коротко пострижен, во-вторых, он был одет в превосходный черный костюм, в-третьих, пахло от него не землей и не кофе. Если честно, то от него совсем не пахло.

И все же это был гном, и даже не потому, что так его назвал Марат (это ведь могло быть и попыткой оскорбить карлика), а потому, что это не был человек. Настя сидела достаточно близко, чтобы увидеть серый оттенок кожи своего соседа. Также, несмотря на все усилия парикмахера, было заметно, что волосяной покров на лице Настиного соседа превышает человеческие нормы. Ему приходилось брить не только щеки и подбородок, но и под глазами, а также всю шею вплоть до ключиц. Шея уходила в белоснежный воротник рубашки, перевязанный шикарным галстуком с еще более шикарным зажимом, и вообще гном был одет дорого и со вкусом. Настя на его фоне чувствовала себя Золушкой, которую в последний момент кинула даже фея. Кем себя чувствовал Марат – неизвестно. Он все еще думал.

– Роберт Д. Смайли, – сказал гном и пожал Насте руку. – В некотором смысле я – начальник Филиппа Петровича. Вот… – Он вытащил из внутреннего кармана пластиковую карточку и показал Насте сначала лицевую, потом оборотную сторону. На лицевой стороне была фотография Настиного соседа и несколько совершенно непонятных аббревиатур на разных языках, на обратной – схематичное изображение какого-то дерева.

Смайли, наверное, расчитывал, что эта карточка вызовет у Насти доверие. Настя на всякий случай кивнула, хотя никакого доверия у нее не прибавилось.

– Настя, – продолжил Смайли, – не волнуйся, теперь все будет хорошо, я о тебе позабочусь.

И опять-таки нельзя сказать, что облегчение охватило Настю и горячая волна благодарности ударила ей в голову. На всякий случай она кивнула еще раз. Наученная горьким опытом, она понимала, что «я о тебе позабочусь» совсем не равняется «все будет хорошо». Лиза и Покровский тоже о ней позаботились. По-своему.

Марат между тем вышел из состояния задумчивости, и Смайли не преминул это заметить:

– Да, Марат?

– Честные переговоры?

– Конечно. – Смайли чуть наклонился вперед и повернулся влево, чтобы видеть лицо Марата. Настя отметила, что у гнома непропорционально большая голова для такого тела, а изящно выстриженные баки слегка посеребрены сединой. По человеческим стандартам Роберт Д. Смайли выглядел лет на пятьдесят, а уж как у гномов на самом деле с продолжительностью жизни – бог его знает.

– А зачем тогда спецназ? Вертолеты? – допытывался между тем Марат.

– Нападение на комиссара Большого Совета – это серьезное преступление, Марат.

– Но это не мы.

– Это не вы, – согласился Смайли. – Теперь мы это знаем. Когда спецназ выдвигался сюда, мы еще не знали.

– Ага, – со сдержанным удовлетворением произнес Марат, но Смайли продолжил:

– Вы не нападали на комиссара, вы просто не оказали ему помощь, оставили его лежать в машине…

– Но…

– Но все мы знаем, что вампиры – ох, извини дети ночи, так тебе приятнее, да? Так вот, мы же знаем, что дети ночи – крайне эгоистичные создания, которых не волнует ничего, кроме собственной шкуры… Короче говоря, спецназ – это не для тебя, Марат. Расслабься.

Марат плотно сжал губы, то ли собираясь для уничтожающего ответа, то ли, напротив, пытаясь сдержать себя от ответного выпада.

– Нападение на комиссара… – повторила Настя. – Нападение? Вы сказали «нападение», а не «убийство»…

Смайли кивнул.

– Филипп Петрович жив?

– Он жив, но… В общем, он в больнице. В очень тяжелом состоянии. Шансы есть, хотя…

– Я пыталась ему помочь! Он сделал себе перевязку, а я вколола ему какое-то лекарство, но я не знала, что можно сделать еще…

– Настя, к тебе нет и не может быть никаких претензий, – очень серьезно сказал Смайли. – После того, что с вами случилось… Я не думал, что найду тебя в таком состоянии.

– В каком – таком?

– Более-менее нормальном. Я думал, будет хуже.

– Вот именно, – вмешался Марат. – Она в нормальном состоянии, мы ее вам возвращаем, так что давайте поговорим о наших требованиях!

– Требованиях? – тихо сказал Смайли.

– Просьбах.

– Я слушаю.

– При ней?

– А что, у тебя неприличная просьба?

Марат вздохнул:

– Ладно, слушай. Не думал, что придется обсуждать это с тобой, ну да ладно. Смайли…

– Да, Марат.

– Мы тебя ненавидим.

– Я в курсе.

– Мы тебя ненавидим, потому что наш народ настолько мал, что смерть одного вампира – трагедия для всех. Смерть тридцати пяти вампиров – это катастрофа. Убил их ты. Прощения тебе не будет никогда.

Смайли терпеливо слушал и кивал головой.

– Теперь ты понимаешь, почему нам так тяжело просить тебя о помощи?