– Держи заготовку, – окликнул я девушку, аккуратно складывая отрезанные кусочки рога в мешочек (еще пригодятся), – и смотри, испортишь – пеняй на себя.

Плохое настроение рабыни как рукой сняло, когда она увидела, ЧТО я для нее приготовил. В неровном свете, отбрасываемом пламенем костра, девушка начертила на земле умопомрачительную по сложности пентаграмму на глазах у испуганных разбойников. Они слышали наш с ней разговор и сейчас гадали, кто из них будет жертвой. Некромантка с удовольствием впитывала разлитый в воздухе страх, пропуская через себя и перерабатывая в подходящую энергию.

Вот именно из-за таких штучек среди людей, практикующих некромантию в чистом виде, практически невозможно встретить эмпатов. При недостаточном контроле дара эмпатии он просто глушится болью и страхом жертв, постепенно отмирая и навсегда лишая человека способности ощущать чувства других людей, кроме боли, страха, ненависти… Зато уж эти эмоции они улавливают на огромном расстоянии.

Надеюсь, в нужные моменты я абстрагируюсь от чужой боли. Впрочем, я могу не пропускать энергию смерти через себя, накапливая ее в ауре. Да и трансформировать из внутренней энергии можно. Благо запасов внутренней у меня хватает, и можно не уделять особого внимания ритуальным пыткам и жертвоприношениям.

Между тем Ники уже закончила рисовать пентаграмму и приступила к расстановке нужных ингредиентов. Все необходимое для создания артефакта, облегчающего нелегкую долю некроманта, я ей выдал. В том числе и мага – главаря разбойничков. Я даже не пожалел на благое дело один камень душ.

– Помоги, пожалуйста, перетащить этого увальня в центр пентаграммы. – Рабыня обратилась за помощью к пупырчатому. Ко мне обращаться она побоялась: субординация – великая вещь! – Ага, вот так… нет, еще левее… Да, теперь отлично! Все! Дальше я сама справлюсь.

Пасс рукой, и в углах пентаграммы разгораются магические огоньки. Две тонкие иглы вонзаются в горло жертвы, обрывая тихий скулеж. Ужас мага ощущается почти физически, а невозможность произнести ни звука еще больше увеличивает его.

С кончика лезвия, зажатого в руках девушки, начинают срываться серые искорки, обрушиваясь на грудь жертвы, разъедая плоть и обнажая колышущиеся в такт дыханию ребра. Ники с мягкой мечтательной улыбкой на губах, тихо напевая что-то себе под нос, отрезает от каждого ребра по кусочку и прислоняет кости к рукоятке и лезвию кинжала.

Через полчаса от пленника остался только костяк с выпученными безумными глазами и трепещущими внутренними органами. От этой жуткой картины мне стало не по себе, а Каим уже давно избавился от съеденного ужина и не показывается на поляне. Ждет, когда можно будет опять прийти без опасения за свою психику.

Все это время с губ некромантки не сходила мечтательная улыбка, а исходящие от нее волны удовольствия перебивали в эмпатическом плане даже ужас жертвы. Страх. До меня только сейчас стало доходить, что за рабыню всучила мне Лика.

Апофеозом ритуала стало вонзание клинка в трепещущее сердце жертвы и тусклое мерцание кристалла душ, вплавленного в рукоять жертвенного ножа. Душа мага пленена и навсегда останется рабыней жертвенного кинжала некромантки. А у меня из ушей пошел пар.

Находясь под впечатлением, я долго не мог заснуть (вдобавок постоянно отвлекали вырывающиеся из ушей клубы пара) и ворочался с боку на бок. Заниматься сегодня поднятием мертвецов я Никреоссе запретил. Еще одно такое испытание моя психика не выдержит. Отреагировала она на это с философским безразличием, поглощенная любованием созданным артефактом. Лишь набросила на трупы, предварительно спросив разрешение, заклинание удержания душ и нетления, дабы не пропадал ценный рабочий материал.

Нежное поглаживание по щеке вывело меня из состояния полусна. Передо мной мерцали в темноте два человеческих глаза. Очень близко. Сквозь сон пришло понимание – это глаза моей рабыни Ники. Влажные руки расстегивают ремень и начинают стаскивать с меня одежду… Горячий, оглушающий шепот прямо в ухо:

– Хозяин… Трим…

Я пытаюсь что-то сказать, но мокрая ладонь закрывает мой рот. На губах остается солоноватый металлический привкус.

Кровь…

Холодный пот прошибает меня от носков до корней волос на макушке. Вскакиваю с лежанки с криком, готовым сорваться с губ… Все спят. Беспокойно ворочается во сне Каим, тихо посапывает с другой стороны костра рабыня. В раскрытых глазах отражаются блики огня – пленные разбойники не могут уснуть.

– Сон… Просто плохой сон… Кошмар… – тихо пробормотал я себе под нос.

Сегодня уже точно больше не уснуть.

Решив не тратить время попусту, приступил к практике в ментальной магии. Спецэффектов не будет, так что никого не разбужу.

Проанализировав причины предыдущих неудач с изменением участков памяти, пришел к выводу, что, во-первых, действовать надо тоньше, во-вторых, изменяя один участок памяти, надо менять еще и ассоциативные цепочки. Любой жизненный опыт записывается в голове не только в хронологическом порядке: от каждой вехи жизни идут ассоциации к предыдущим опытам, а потом наслаиваются и более поздние ассоциативные цепочки. Меняя один участок памяти, необходимо перекинуть эти цепочки на другие участки, иначе пациенту грозит разрушение разума при более-менее глубоком вмешательстве. Я же делал все так топорно, внаглую стирая ненужное мне, да еще и сильным воздействием вместо легких касаний, стирающих по чуть-чуть. Ломился, как стадо лесных коров Галантара – практически напрямик, обходя лишь серьезные препятствия. Называется, привык вкладывать команды в Духа-Охранника, потому и решил действовать так же и с живыми людьми.

Впрочем, разница в том – как надо сделать и в умении это сделать – все-таки очень существенна. К рассвету никто из пленников не умер, что уже прогресс, но пятеро превратились в овощи. Интересно, для Ники они годятся или уже бесполезны?

Вот ведь тоже покупка на мою голову. Нет, я, конечно, понимаю: хочешь сделать что-то хорошо – делай это с любовью. Но не до такой же степени!

Несмотря на мое обещание предоставить максимум возможной свободы, придется ей довольствоваться коротким поводком со строгим ошейником. Отпускать Ники в «свободное плавание» без присмотра все равно что проводить обряд призыва могущественного демона без ограждающей пентаграммы. Может, демон и не убьет, но, вырвавшись на свободу, наделает дел, виновным в которых будешь ты. Ники что этот демон: ее привлекают страдания и боль, а значит, предоставь я ей свободу передвижения, она будет там, где много смертей. Вот и выстраивается простая цепочка: рабыня безвольна, значит, виноват во всем ее хозяин. Оно мне надо? Вот то-то же…

Самое обидное, я не могу Ники даже продать, сняв с себя ответственность за ее поступки. Мало того что засветился перед ней, что владею ментальной магией, так еще и рассказал про свой статус жреца Кроноса. Рабский ошейник, конечно, штука хорошая и бережно хранит секреты, но это не панацея. Те же жрецы Калама наверняка могут узнать у носящего ошейник раба все, что угодно, минуя установленные запреты. Да и перепродавать рабыню… Не настолько я еще врос в этот мир, чтобы иметь одинаковое с аборигенами мировоззрение на рабство. И вряд ли когда буду относиться так же, как местные. Ладно. Об этом потом думать буду. Сейчас важнее получить от нее все возможные знания и попутно узнать ее получше. Тогда и решу, как с ней поступать.

Между тем мне удалось стереть некоторые воспоминания и заменить парочку другими. А главное – разбойник после этой процедуры остался в здравом уме. Если, конечно, возможно применять к нему такое определение, как наличие ума.

До рассвета еще далеко, а уже надо сделать перерыв. Пусть полученный опыт сначала уляжется у меня в голове. Потом сделаю работу над ошибками, и можно будет приступать по новой. Ну а сейчас хорошо бы прокрутить все известные мне бытовые заклинания. Их запас уже изрядный, к тому же я постоянно пополняю свои знания из книг и банально подсматривая при любой возможности. Больше всего меня заинтересовало несколько почти одинаковых плетений, разнящихся незначительными на первый взгляд деталями в построении, но довольно сильно отличающихся по результату: мощности и площади воздействия.