— Я недостаточно выпил. Позже присоединюсь, — бросил я, прекрасно осознавая, что совсем скоро принц напьется и уснет, как это уже было не раз.

— Отлично! — обрадовался он, промокнул уголки рта салфеткой и вышел из-за стола. Потрогал девушек за выдающиеся места и нащупал узкий задний проход у той, что стояла посередине. Ворвался в ее нутро до основания и задвигался под громкие крики прислужницы. Протолкнулся еще пару раз и переключился на ту, что стояла справа. Проделал с ней то же самое и перешел к другой.

Моя комната наполнилась хлюпающими звуками и криками. Он имел их по кругу, искренне, со смехом наслаждаясь процессом. С жадным остервенением доставлял девушкам боль и упивался их криками и стонами. О чем он думал в это время, трудно было представить, но мне казалось, что о Тори. Он мстил, хотя и не хотел в этом признаться. Мстил низко, унижая, в первую очередь, самого себя, и только потом этих несчастных, которым хорошо заплатят за ночь позора. С тела весь этот кошмар смыть можно, а вот с души… Но если Хакону и правда станет легче от этого, то осуждать его не берусь. Сам же посоветовал и подтолкнул. Но на то у меня были свои мотивы, и я не жалел. Пусть лучше друг утонет в разврате и вине, чем тронет МОЮ Астрид! Эта жертва того стоила!

Его звериная страсть начинала переходить все границы! Он уже не просто шлепал девушек по ягодицам, а с жестокостью бил, хватал их за волосы и тянул на себя так, что они чуть ли не вдвое складывались, хватая ртами воздух в попытке не задохнуться. Я смотрел и терпел, не вмешивался даже тогда, когда одна из прислужниц расплакалась, и начала просить принца остановиться. Он развернул ее к себе лицом и грубо заткнул ее мольбы своей твердой плотью. Девушка давилась, плакала, а остальные с ужасом наблюдали за ее агонией. Я смотрел на жестокого, лишенного всякой жалости и морали, друга и не узнавал в нем прежнего Хакона. До смерти отца он был совсем другим. Неужели предательство Тори надорвало его настолько сильно, что выпустило наружу зверя, притаившегося в его подсознании?! А я, в свою очередь, подначивал принца, будто ярмарочный зазывала, и старался подтолкнуть его к краю пропасти, ненавязчиво заставлял упасть еще ниже! Но все это ради Астрид! Она не должна с ним сближаться! Он сделает ей больно, растопчет на пути к самому себе и даже если когда-нибудь осознает ошибку, будет уже поздно! Лучше сейчас она увидит его сущность во всей красе! Потому что с тем прежним Хаконом, с которым я жил в Драконьем Пределе, мне было бы трудно тягаться. Обаятельный и в меру стеснительный кармазин мог завоевать сердце любой девушки. Сам того не подозревая, он всегда производил на противоположный пол особый эффект. О нем говорили, им интересовались и даже боготворили! Но выйдя из зоны комфорта, Хакон потерялся. Дворцовая жизнь поглотила его с головой, а Тори затянула его в порочный водоворот, из которого в одиночку он выплыть не смог. И даже сейчас, наблюдая за его новым падением, мне было страшно, что Астрид когда-нибудь узнает прежнего Хакона. Я эгоистично желал, чтобы друг упал в ее глазах раз и навсегда!

— Прекращай, — спокойным тоном вмешался, когда принц схватил со стола нож и начал водить кончиком острия по щеке девушки, которая едва сознание не потеряла от страха. Но он меня не слышал. Заставил остальных ласкать прелести служанки, в то время как та поглощала его орган до спазмов. Ужасная! Просто отвратительная картина разворачивалась перед моим носом прямо в моих родных покоях! Хакон осквернил своей похотью эту комнату. Я больше был не в силах терпеть. Подошел к нему, забрал нож и проговорил:

— Пойдем, выпьем, дай им передохнуть, — положил руку ему на плечо и стал ненавязчиво оттягивать назад.

— Продолжайте ее ласкать! — приказал он и оттолкнул от себя девушку. Вернулся за стол, вспотевший и разгоряченный утехами. Довольный и одержимый продолжением порочной оргии.

— Не будь ханжой, Пармис, — с жадностью осушил он кубок и закусил кусочком фрукта. Посмотрел на ласкающих друг друга девиц и опустил руку на свое достоинство.

Я сразу понял, что вечер только начался, и когда он закончится, неизвестно. Подлил Хакону еще вина, в надежде, что он, наконец, напьется, но, похоже, сегодня даже хмель не мог унять бурю его эмоций!

Только Великий Дракон и знал, как я радовалась тому, что в супружеских покоях при моем появлении не было мужа! Я дрожала от страха и возбуждения, кончики пальцев похолодели, я металась по комнате, старалась успокоиться и прийти в себя после страсти, которая до сих пор разжигала кровь в венах. Чувство счастья смешивалось с боязнью в бурлящий коктейль, внутри все переворачивалось, дыхание постоянно сбивалось, а во рту пересохло. Чтобы окончательно остыть, в первую очередь, я приняла ванну. Вода помогла расслабиться, и напряжение спало. Моя родная стихия всегда возрождала в душе умиротворение и очищала как тело, так и душу с помыслами. В этот раз тоже получилось прогнать тревогу. Покинув уборную, я плотно запахнула шелковый халат на обнаженном теле и легла на свой край супружеской постели. Устроилась так уютно, укрывшись одеялом, что меня сразу сморил глубокий сон. Я провалилась в темноту и пустоту, а когда проснулась, за окном смеркалось.

Чтобы все-таки не потратить этот день зря, я вызвала своих прислужниц, чтобы они подготовили меня к выходу. Придворные кармазины сегодня как раз собирались в торжественном зале, чтобы потанцевать. Отличный предлог познакомиться со знатью поближе и понять, чем дышит замок. Мне надо было отвлечься от противоречивых мыслей, которые заводили в тупик. Будто на качелях я склонялась то к одному варианту своего будущего, то к другому, но определиться было страшно. В любом случае, впереди пугающая неизвестность!

Лависа и Тамия кружили надо мной, старательно приводили в порядок, заплетая волосы в высокую прическу, а тело обрамили синим платьем с тесным корсетом. Он зашнуровывался как спереди, так и сзади. Нагло крал у меня свежий воздух, но подчеркивал тонкую талию. Я хотела поскорее войти в зал, чтобы избавиться от мыслей о предложении Пармиса, но все равно думала только о мужчине, который лишил меня покоя. И всякий раз, когда старалась призвать себя к рассудку и выполнению долга перед семьей, коварно улыбалась. Прошло не так много времени с момента моего приезда в замок. Но череда событий заставила резко измениться и повзрослеть. Уже трудно было узнать в зеркале ту самую младшую герцогиню водных драконов, затворницу, прилежную ученицу матери и высокоморальную девушку, которая считала всякое проявление любви вне брака непотребным. Но чувства против разума захлестывали с головой и погружали в призрачное счастье. Всем своим нутром я желала герцога. Его одного! Только его! Даже сейчас, когда смотрела на себя в зеркало, взамен своего образа видела его огромные изумрудные глаза. Светлые и искренние. Такие родные и теплые, что душа начинала петь, а сердце — усиленно стучать и вырваться из груди. Он наполнил мою жизнь любовью. Он заполнил мою душевную пустоту собой. И до безумия я хотела быть только с ним! Но вновь и вновь я возвращалась к образу мамы! Она столько сил отдала, чтобы сделать из меня истинную леди и идеальную жену! Наш древний род за все свое существование не знал позора и всегда отличался истинным благородством. А я оказалось «паршивой овцой» в стаде! Мать вложила в меня все свои знания в надежде на то, что однажды я оправдаю этот вклад. Но герцог спутал все мои планы. Он показал мне, что такое настоящая любовь! Запретная и опасная, но самая сладкая! Как удержаться и не вкусить?!

— Госпожа Астрид, выпускаем пряди или… — заговорила Лависа и вырвала меня из размышлений.

— Выпускаем, — шепнула я, наблюдая за тем, как осторожно и аккуратно она укладывает локоны. Легкая косметика, которую я позволила наложить сегодня на свое лицо, вмиг скрыла последствия тяжелой ночи. Платье выгодно подчеркнуло фигуру, приподнимая грудь, и пора было выходить из покоев в свет. Неожиданно мой взгляд упал на колье, которое подарил Пармис. Я коснулась шеи и приказала Тамии надеть его на меня. Оно выгодно сочеталось с серьгами и диадемой с голубыми камнями, но при этом своей изысканностью выглядело гораздо дороже всех моих украшений вместе взятых! И как только я ощутила его прохладу, даже уверенности в себе прибавилось. Казалось, что Пармис незримо присутствовал и вел меня вперед.