— Ты это чувствуешь, Астрид? Символ власти будоражит твою кровь? Ты — будущая королева земных драконов. Ощущаешь силу в своих руках? В душе и сознании? Мы будем править королевством, моя дорогая. Настала пора вкусить все прелести и пороки власти. Вместе со мной, — на миг показалось, что его глаза стали сплошными черными блестящими агатами. Я испугалась. Хакон пронзил мою душу невыносимым холодом, а корона потяжелела настолько, что мне захотелось тут же скинуть ее с себя. Каждое его слово сквозило цинизмом, и мои губы задрожали, когда он наклонился ко мне так близко, что его горячее дыхание заполнило пространство вокруг меня. Мы дышали одним воздухом, и мне стало от этого противно. Я не чувствовала того, о чем он спрашивал, я ощущала исходящую от него опасность и боялась.
— Благодарю за щедрый подарок, — прошептала в ответ и попыталась вырвать лицо из его руки, пальцы которой уже до боли сжимали мой подбородок, но принц не спешил меня отпускать.
— Все для тебя, королева Астрид, — ухмыльнулся он и прильнул к моим губам. Я затаила дыхание, и сердце забилось внутри подстреленной птицей. Он целовал меня требовательно, безжалостно сминая мои сомкнутые губы. Смотрел в мои глаза с животной похотью и перекинул руку на мой затылок, стискивая его, заставляя от боли податься вперед и прижаться к нему сильнее. Я почувствовала себя беспомощной жертвой в лапах зверя, загнанной в угол добычей, чей час расплаты настал. Даже не знаю, как в таком цепенеющем состоянии сумела найти силы оттолкнуть от себя мужа! Подскочила с кресла и двинулась в сторону выхода на ватных ногах, но не успела переступить порог, как Хакон грубо схватил меня за запястье и рванул на себя с такой силой, что я врезалась в его торс. Он ехидно улыбался, и я с ужасом заметила, что во второй руке у него сверкнул нож. В ту же секунду я поняла, что чувствует несчастная дичь, когда за ней охотятся. Когда она на грани между жизнью и смертью, и лишь от охотника зависит ее судьба! Я онемела от страха, когда он приставил мне нож к горлу. Я кожей ощущала холодную сталь и боялась пошевелиться, сглотнуть и даже вдохнуть воздух. А он смотрел в мои глаза и получал удовольствие от того, что сильнее меня, что моя жизнь сейчас в его руках, и от его решения зависит моя судьба.
— Ты должна понять, Астрид, ты принадлежишь мне так же, как каждая вещь в этой комнате, и, если ты будешь делать то, что я скажу, твоя жизнь изменится, — он говорил спокойно, где-то даже отрешенно, продолжая теснее прижимать к моему горлу нож. Я находилась на грани обморока от недостатка воздуха и леденящего душу страха. — Тебе понравится, — он отнял острое лезвие от моей шеи, и я бешено задышала, хватая ртом живительный воздух, но из цепких объятий он выпустил меня не сразу. — Я раскрою твою порочную чувственность и начну прямо сейчас, — принц перестал прижимать меня к себе и вновь воспользовался ножом. С легкостью подцепил острием натянутую шнуровку переднего корсета платья и от звука рвущейся ткани все тело онемело. Я оцепенела и застыла без движения, а он с упоением продолжал разрезать шнуровку, слегка вспарывая по пути мою кожу до противной еле заметной царапающей боли. Мне хотелось кричать во все горло, начать вырываться, броситься на него с кулаками, осыпать ругательствами, но не могла даже с места сдвинуться. Дикий страх перед тем, кто сильнее, поработил и сковал мое тело, заставил его подчиняться воле принца. Я кричала, плакала и сопротивлялась только в подсознании, хуже мухи, угодившей в липкую паутину. Я не знала, откуда черпать силы, кого молить о помощи!
А когда грудь обнажилась, и он скользнул по ней сначала изучающим, а затем возбужденным плотоядным взглядом, я невольно вышла из ступора и прикрыла ее руками. Мной управляли лишь инстинкты, а разум утонул в вязком болоте страха. Казалось, я только что вынырнула из ледяной пучины и очутилась на раскаленной сковороде. Противное покалывание где-то под кожей, вызывающее табун жутких мурашек. Хакон увеличил мое отвращение к нему противным хохотом. Пока я была в замешательстве, не успела заметить, когда и куда он скрылся из виду. А в следующий момент вновь почувствовала знакомую боль, но уже спиной. Он опять вспарывал мою кожу наряду со шнуровкой. Дошел острием до поясницы и резко сдернул платье, которое соскользнуло с бедер и упало на пол, окружая меня синим кольцом бархата. Я стояла как вкопанная. Ноги не слушались, хотя силой воли пыталась переступить через ткань. Мне хотелось убежать подальше от мужа и найти покой в объятиях любимого, но как выбраться из плена собственного тела?
— Ты очень красивая, — шепнул он мне на ухо и коснулся влажными губами мочки. Я содрогнулась, казалось, что место поцелуя вспыхнуло огнем. Я была сплошным оголенным нервом, так остро чувствовала каждое его прикосновение, будто меня режут раскаленным клинком. — Такая красота не должна пропадать зря, — опустил он ладони на мои плечи и обжег поцелуем спину как раз в том месте, где кожа саднила от царапин. Начал медленно спускаться ладонями по рукам, одновременно проводя горячим языком по позвоночнику. — Я вдохну в тебя страсть, — заговорил он, когда отпрянул от моей спины и убрал руки. Внутри я билась в агонии и умоляла себя сейчас же выйти из ступора, но у меня не получалось. Тут же я ощутила новое прикосновение холодной стали к бедру и вскрикнула, когда Хакон разрезал кружево моих трусиков сначала с одной стороны, а потом со второй. Медленно, будто издеваясь, скользнул пальцами по бедрам, ухватился за остаток ткани и томно потянул на себя. Белье врезалось в мое нутро, причиняя боль, но я продолжала сжимать ноги, безумно опасаясь развести их в стороны, чтобы позволить принцу с легкостью забрать ткань. Каждая мышца напряглась от ужаса. Я начинала понимать, что просто так из этой комнаты мне выйти не удастся! — Ты сладко и так вкусно пахнешь, — я услышала, как он с шумом вобрал в себя воздух, когда белье оказалось в его власти. Хорошо, что он стоял сзади, и я не видела этой мерзости! Я уже чувствовала, как тошнота подкатывает к горлу.
— Не надо. Я не хочу, — только и сумела вымолвить.
Муж появился передо мной, все еще держа перед носом мои трусики и вдыхая их запах. Он смотрел на меня плотоядно и властно, сверкая обезумевшими глазами. Я не сумела выдержать этот страшный, безумный взгляд и опустила голову. Тут же наткнулась на его достоинство, что набухло и норовило вырваться из штанов. Меня накрыла новая волна страха, а Хакон опять рассмеялся, вальяжно подошел к столу, положил на его край белое кружево и нож, взял флакончик со знакомой жидкостью и повертел его в руках. Один такой я недавно разбила о стену.
— Забудь такие слова, как «нет» и «не хочу». Будешь делать то, что я скажу. Обещаю, тебе понравится, — похабно подмигнул он, пытаясь нагло сломить меня изнутри. Откупорил склянку и подошел ко мне. Грубо схватил за шею и силой заставил опуститься на дрожащие колени. Казалось, что это происходит не со мной, что вовсе не я стою перед принцем на коленях, отчаянно царапая кожу его цепких рук, что сошлись на шее удавкой, лишая возможности дышать. Я понимала, что физически слаба перед ним, и сейчас он сможет сделать со мной все, что пожелает, и никто его за это не накажет, ибо он в своем праве! Я принадлежала ему по закону телом, но не душой!
Хакон надавил пальцами на мои щеки, заставляя рот приоткрыться, и влил в меня противную до тошноты жидкость, которую пришлось проглотить, иначе я просто могла захлебнуться. Отпустил меня и позволил откашляться. Горло саднило, шея болела, и каждый вдох давался с трудом. Из глаз невольно полились слезы, но я не стала умолять его отпустить меня. Это бессмысленно! Зверь вышел на охоту и, вкусив крови жертвы, не отпустит ее, пока полностью не насытится.
Сквозь пелену слез я видела, как он стягивает штаны и прямо перед моим лицом оголяет свою плоть.
— Как же ты меня заводишь, Астрид! Обнаженная в короне ты словно изящная статуя. Открой ротик. Начнем с малого. Ведь ты должна учиться доставлять мужу удовольствие.
— Да когда же ты насытишься?! Трех прислужниц было мало?! — неожиданно закричала я, пытаясь отползти назад, но ватные ноги путались в бархате пышных юбок. Он подскочил ко мне и снова схватил меня за подбородок, заставляя смотреть в его глаза. Я увидела в них жажду плотских удовольствий и непроглядный мрак. Между его бровей залегла морщина, делая выражение его красивого лица злым и отталкивающим. Он медленно, с прищуром отпустил меня, наклонился вперед и шепнул:
