— Что ж, если матушка настаивает… Надеюсь, ее не сильно шокируют подробности наших игр, — рассмеялся, представив ее удивленное лицо.

— Тебя совсем не интересует состояние Астрид? — вдруг спросил он и поспешил накинуть на голову капюшон так, что я больше не видел его глаз.

— Как она? — нехотя бросил и поднялся на ноги.

— Плохо, — выплюнул Пармис.

— Уверен, жить будет, иначе ты бы уже сообщил о ее кончине, — я прекрасно понимал, что кровь дракона не позволит ей умереть от подобных ран. Дело сделано! Все вышло так, как я хотел. Мать не получила наследника, и я по-прежнему оставался ее единственной надеждой. Жаль, что никто не разделит со мной эту радость. Сейчас мне как никогда не хватало моей страстной Тори. Она сполна оценила бы мой поступок. Ах, если бы не ее предательство…

Пармис ничего не ответил, поднялся с дивана и повел меня за собой через короткую тропинку увядающего сада прямо в замок. Молчал всю дорогу и даже не думал останавливаться, чтобы поговорить со мной как раньше по душам, выяснить, в чем причина моего поступка и понять, согласиться с тем, что у меня не было другого выхода. К любой великой цели путь тернист и без потерь никак не получилось бы отстоять свое право на тот престол, каким я его видел. Сегодня Астрид оказалась препятствием на моем пути к достижению цели, завтра кто-то другой. В своем стремлении я не остановлюсь и не отступлю. В королевстве не осталось тех, кто мне дорог! Пармис сделал свой выбор и теперь ему лучше не переходить мне дорогу!

В кое-то веки дверь в парадную королевских покоев была распахнута, а мать встретила нас прямо на пороге комнаты. Но я больше удивился тому, что прихвостня королевы — Тулана не заметил ни в одном из помещений.

— Проходите и садитесь, — обратилась она к нам, указывая на круглый стол у камина. Как раз три кресла вокруг.

Я нехотя плюхнулся в первое попавшееся, и Пармис занял место рядом со мной. Напротив присела мать и положила руки на край стола, предварительно сцепив пальцы в замок — излюбленная поза правительницы, которая не могла скрыть ее нервозность. Я же совершенно не испытывал страха перед матерью, и последствия предстоящего разговора меня не пугали. Ребенка нет. Значит, ей нужен новый, но чтобы его получить, ей придется просить меня о соитии с женой. Я загнал королеву в тупик, и сколько бы она не билась за свою правду, придется идти мне на уступки ради продолжения рода.

— Что с тобой такое, Хакон?! Посмотри на себя! Умер твой ребенок, а ты улыбаешься! — побелели костяшки ее пальцев, а голос сорвался. — Я хочу знать, что случилось! И ты сейчас же мне все расскажешь!

— Тебе нужны подробности того, как и когда я имел свою жену? — губы невольно расползлись в ухмылке, когда вспомнил необычный акт запретных утех. О! Как же она стонала! Какие ненавистные слова говорила! Сколько эмоций оставила в темнице! Как прелестно смотрелась на столбе! А ее нежная плоть содрогалась под моим натиском. Я таранил ее и наслаждался процессом от души. Вбирал ноздрями запахи похоти и агонии плоти. Упивался водной кровью, смывая ею позор с нашего рода.

Мама долго молчала и смотрела сквозь меня, а потом ее лицо изменилось, будто резко постарело. Четко очертилась каждая морщинка, а взгляд помутнел от злости. Пармис заерзал на кресле, и краем глаза я заметил, как его пальцы впиваются в деревянный подлокотник кресла. Стало смешно от этой картины! Королева и ее преданный слуга гневались!

— Да! Очень хочу знать, зачем ты избил беременную супругу!

— Немного не рассчитал сил, когда придавались супружеским шалостям. Астрид — натура страстная как оказалось. Разве я мог отказать жене в утехах? Кто знал, что все так обернется, — пожал я плечами, замечая, как мать закипает от ярости, собираясь выплеснуть на меня весь свой гнев, но в напряженную беседу неожиданно вмешался Пармис.

— Ваше величество, позвольте мне рассказать, как все было, — дождавшись одобрительного кивка, Пармис продолжил, а я внимательно стал прислушиваться к его словам. — Так получилось, что этим вечером я оказался неподалеку от темницы, ведь намеревался посетить королевскую библиотеку. Неожиданно, увидел, как один трэлл летит за другим и сначала не подумал, что все это было игрой. Уж слишком правдоподобно он гнался. Потому посчитал своим долгом проверить и спустился в темницу. Встретил там Хакона, который в виду шокового состояния не смог объяснить мне, что именно произошло, и который очень быстро ретировался, потому что был напуган в тот миг. Когда же я нашел и увидел Астрид, то понял его страх. Тут же отнес принцессу в больничное крыло, чтобы ей оказали первую помощь. Не думаю, что нам стоит расспрашивать Хакона о подробностях самих утех. Случилась страшная трагедия. Надеюсь, что впредь Хакон будет более трепетно относиться к жене и не допустит повторения случившегося.

У меня едва челюсть не отпала от лживой речи Пармиса. Я настолько был удивлен тому, что перед королевой друг старался меня оправдать, что не нашел нужных слов в ответ. Мать не меньше моего была поражена откровениям кармазина, но надо отдать ему должное — выражение ее лица смягчилось.

— Считаете, что это всего лишь несчастный случай? — прищурилась она.

— Да. Это большая трагедия. Я опечален тем, что случилось, но прошлого не вернуть. Надо думать о будущем королевства. Лекарь дал понять, что принцесса не потеряла возможность вновь зачать от супруга в ближайшее время. Хотя я лично не одобряю подобных жестоких шалостей, — закончил он, не шелохнувшись.

— Благодарю за откровенность, Пармис. И за ту помощь, которую вы оказали Астрид. А сейчас попрошу вас покинуть покои и оставить меня с сыном наедине.

— Да, ваше величество, — поднялся он с кресла, отвесил поклон и вышел из покоев.

Гнетущая тишина опустилась на комнату, когда шаги Пармиса стихли. Даже камин, противный треск которого я ненавидел, молчал сейчас, источая лишь жар и легкий запах дымящихся поленьев. Я смотрел на мать уже без ухмылки. Слишком уж опечаленно она склонила голову и тяжело вздохнула на надрыве, будто мгновение отделяло ее от слез, которых я никогда в жизни не видел. Она всегда была сильной и невозмутимой. Что бы не случилось! Даже на похоронах отца не проронила ни слезинки. Стояла у могилы в траурном одеянии с букетом цветов в руках и пустым взглядом провожала мужа в последний путь. Не думаю, что смерть не рожденного внука могла вызвать в ней настолько глубокие эмоции, чтобы тронуть ее каменное сердце. Но, похоже, я ошибся. Ее ресницы затрепетали, и крупная слеза упала на деревянный стол. Она не успела ее смахнуть, не смогла проглотить всхлип. Такая же слабая, как и все женщины! Зря я верил, что она сильная! Но, похоже, она и сама была не рада проявлению чувств. Поднялась с кресла и повернулась лицом к камину, чтобы я не видел ее слабости. В глубине души мне захотелось подойти к ней, обнять за плечи и попросить прощения за все, но жалость даже к родной матери я задушил в себе на корню. Эти трепетные чувства причиняли мне боль, которую я не хотел больше терпеть. Мне ее хватило в Драконьем Пределе, когда рвал в клочья подушку от того, что не был нужен ей!

— Я слишком яростно молила Великого Дракона о том, чтобы он подарил мне сына. Ты родился вопреки проклятию, но снять его, похоже, не под силу никому. Убить собственное дитя даже еще во череве — огромный грех, Хакон. И нет оправдания тому, что ты совершил. Нет и не будет никогда. Мы обречены. Я это чувствую. Я знаю. Ты мне не веришь, но Великий Дракон все видит. Почему же ты не можешь хотя бы раз в жизни меня послушать и поступить правильно? От тебя зависит спасение нашего королевского рода, который будет править Знинси еще много столетий. Но ты упорно губишь все, что я стараюсь создать. За что ты так меня ненавидишь?

— Брак с Астрид был ошибкой. Я говорил, что не хочу исполнять твою волю, но ты настояла на этом. Тебя настигла расплата за серьезную ошибку. Ты не слышала меня, когда говорил, что люблю Тори, когда просил позволить мне быть с ней до конца своих дней. Ты сама все разрушила.