Мысленным взором он до сих пор видел эту грязную сексуального вида маленькую девочку с недоброй усмешкой на губах. Он никак не мог выбросить этот образ из головы, и от этого хотелось бежать дальше, бежать куда глаза глядят, чем дальше и чем быстрее, тем лучше, но и легкие, и ноги отказывались повиноваться. Несмотря на весь страх, он понимал, что придется передохнуть хотя бы пару минут, в ином случае он уже просто никогда отсюда не выберется.

На другой стороне улицы какая-то пара выгуливала собаку. Люди остановились и уставились на него во все глаза, явно сильно озадаченные видом пожилого человека, который выскочил как угорелый из брошенного дома, где ему совершенно нечего было делать. Он поглядел в их сторону, состроил гримасу и помахал рукой. Они отвернулись, смутившись, и двинулись дальше.

Нортон согнулся, уперев руки в колени, стараясь прежде всего восстановить дыхание. Солнце уже почти зашло. Тени еще больше сгустились. Ему очень не хотелось быть застигнутым на улице темнотой, но был просто не в силах заставить себя сделать хотя бы один шаг. Он глубоко вдохнул, медленно выпустил воздух, пытаясь восстановить дыхание.

Да, что-то он совсем не в форме.

Спустя несколько минут он распрямился. Сердце продолжало учащенно биться, но дыхание пришло в норму, и он решил не упускать шанс. Он перешел на противоположную сторону и двинулся по направлению к Оук-роуд и Мэйну. Он шел медленно, но не останавливался и через пять минут уже оказался на своей улице, в своем квартале.

Образ грязной девочки крепко застрял в мозгу. Казалось, что она каким-то образом ему знакома. Он заметил это не сразу, но теперь, вспоминая, убеждался все больше, что в первоначальной реакции на нее была какая-то искорка узнавания, отблеск чего-то знакомого в ее внешности.

Он видел ее раньше.

Нортон добрался до дома, достал из кармана ключи, отпер дверь, вошел внутрь и немедленно зажег свет. Он уже был готов снова встретить призрак Кэрол или какое-то иное проявление, но дом был пуст, и за это уже можно было быть благодарным.

Он поставил на пол портфель и пошел на кухню.

Донна.

Вот кого напомнила ему эта девочка.

Муравьи.

Почему он сразу не обратил внимания на потрясающее сходство? Сейчас оно казалось таким очевидным, что он даже сам себе удивился. Сходство между ними было просто пугающим.

Он открыл дверцу кухонного шкафчика, достал массивный стакан и бутылку виски.

Донна.

Воспоминания хлынули потоком. Они дружили. По крайней мере так это начиналось. Они играли в игрушки, сочиняли игры, придумывали приключения. Но в какой-то момент все изменилось. Он вспомнил, как они вдвоем лупили других детей, заставляя тех плакать. Вспомнил, как хоронили живого хомяка. Сдирали с собаки шкуру.

Муравьи.

Это было интересно, им было весело, но потом началось другое.

Пришел черед секса.

Это ему тоже нравилось. Он ничего об этом не знал раньше и понимал, что никто из его друзей-ровесников этим не занимается. Не только физическое наслаждение, но и сама исключительность этого процесса, и сладость запретного плода - все вместе еще больше усиливало остроту ощущений и толкало заниматься этим и далее.

Но в какой-то момент...

В какой-то момент все зашло слишком далеко.

Донна была младше его, но гораздо искушеннее в этих делах и по мере углубления процесса стала вовлекать его в извращения. Секс, который она стала ему предлагать, был противоестественным; то, что она требовала от него с ней делать, он даже и вообразить не мог. Это испугало его, он стал отказываться, но вот что произошло дальше, он не помнил. В памяти на этом месте зияла дыра. Она исчезла куда-то? Или они просто перестали общаться?

Этого он не помнил.

Но от одних воспоминаний даже сейчас он ощутил мощную эрекцию. Впервые с детских лет он позволил себе вспомнить, чем они занимались с Донной.

Он отставил стакан и бутылку и вышел из кухни. Он двинулся в ванную комнату.

Он подумал не только о том, чем они занимались, но и о том, что она хотела от него, обо всех извращенческих действах, которые она хотела, чтобы он исполнял, и вспомнил, как ему улыбалась та девочка в пустом доме, вспомнил, как падал на нее свет со спины, вспомнил, как сходились ее бедра, просвечивающие сквозь тонкую ткань.

Он попробовал представить, как она выглядит без платья.

Тяжело дыша, он спустил брюки и опустился на колени перед унитазом.

Он начал мастурбировать.

Приехав домой, он обнаружил Роберту в компании с адвокатом.

Оба сидели в креслах перед кофейным столиком, и Сторми не оставалось ничего делать, кроме как разместиться на кушетке. Кресла были выше, и эта парочка смотрела на него сверху вниз, в то время как ему приходилось соответственно несколько задирать голову. Он не мог не улыбнуться. Старый киношный трюк. Визуальная метафора. Положительных героев надо располагать на небольшом возвышении, дабы возникало подсознательное чувство, что сила и власть - на их стороне, чтобы они воспринимались как победители с высоким нравственным уровнем.

Вероятно, идея принадлежит адвокату.

Это было полной неожиданностью, просто как гром среди ясного неба. Но Сторми сделал вид, что он предполагал нечто в таком роде. Бросив портфель на ковер рядом с кушеткой, он с улыбкой поинтересовался у Роберты:

- Оказывается, нам уже пора прибегать к услугам адвокатов?

- О чем ты говоришь? - нахмурилась Роберта.

- О нем, - кивнул в сторону мужчины Сторми, внезапно почувствовав, что в чем-то промахнулся.

- Мистер Рейнольдс, - терпеливо заговорила Роберта, - пришел, потому что братья Финниган объявили о своем банкротстве, а ты один из их кредиторов.

- Я не вовремя? - спросил адвокат, переводя взгляд с одного на другого.

- Нет, все в порядке, - устало бросил Сторми. Он почувствовал легкое разочарование от того, что Роберта, оказывается, не собирается с ним разводиться, и постарался сосредоточиться на том, что говорил Рейнольдс о нынешнем плачевном статусе кинотеатра в Альбукерке, который он с братьями Финниганами приобрели на паях, чтобы сделать из него кинотеатр, но мысли блуждали. Он брал в руки бланки и папки, слушал про свои возможности, но про себя уже решил, что вникнет в детали попозже, на досуге.

Оставался нерешенным вопрос, может ли он как дистрибьютор быть законным владельцем кинотеатра при том, что у него статус младшего партнера, владеющего сорока девятью процентами предприятия против пятидесяти одного у Финниганов. Процесс грозил превратиться в огромный ком бумажно-судебной волокиты и разбирательств, ему очень не хотелось ввязываться, но, очевидно, если не удастся найти нового старшего партнера, придется либо рисковать и выкупать все дело, либо плюнуть на свои интересы, передовериться комиссии по банкротству и получить с них все, что им удастся выручить от продажи кинотеатра с аукциона.

Однако мысли в большей степени были заняты разводом. Каким-то образом эта ложная тревога добавила уверенности, которой ему так не хватало. Он впервые почувствовал, что завершение супружеской жизни - возможность вполне реальная. До сего момента это выглядело скорее абстракцией, едва ли не фантазией, и по какой-то дурацкой причине он предполагал, что если развод когда-либо и состоится, он состоится по ее инициативе.

Но почему?

Он вполне может и сам начать бракоразводный процесс. Может сыграть активную роль. Вместо того чтобы пассивно ждать, пока с ним что-нибудь случится, он может взять инициативу на себя и организовать все собственноручно.

Рейнольдс встал и протянул визитную карточку.

- Надеюсь, мы все выяснили. Если в ближайшие дни возникнут еще вопросы - звоните, не стесняйтесь.

- Я дам знать своему адвокату, - ответил Сторми. - Попрошу, чтобы он связался с вами.

- Номер телефона и факса на визитке, - кивнул Рейнольдс.

Сторми проводил мужчину к выходу, посмотрел, как тот садится в свой черный "бронко", и помахал вслед. Закрыв дверь, он вернулся к Роберте, которая все еще стояла у кофейного столика.