Подъезжая к дому, она увидела Мэтта, ожидавшего ее на крыльце. Первым инстинктивным желанием было не останавливаться, проехать мимо и не возвращаться, пока он не исчезнет. Руки дрожали, внутренности очень напоминали желе, но она заставила себя припарковать машину, выйти и твердым шагом двинуться к крыльцу, стараясь сохранить максимально решительное и жесткое выражение лица.

- Лори, - проговорил Мэтт, спускаясь по ступенькам.

- Я не желаю с тобой разговаривать, - твердо заявила она.

- Я хочу попросить прощения.

- Тебя больше нет в моей жизни, нас более ничто не связывает, так что у тебя нет никаких оснований извиняться.

- Нет, есть, потому что...

- Прошу, оставь меня, - перебила Лори. Она достала ключи, отперла и открыла входную дверь.

- Лори!

- Видимо, ты совсем меня не знаешь, - обернувшись, проговорила Лори. - Даже несмотря на то, что мы столько времени были вместе. Позволь тебе напомнить: я не прощаю и не забываю. Мы не можем остаться друзьями; мы даже не останемся просто знакомыми. Отныне между нами не существует никаких отношений. Все кончено. У тебя по отношению ко мне был один шанс, и ты его растранжирил. А второго шанса я не даю.

Он пристально смотрел на нее.

Она не отвела взгляд.

- Значит, я должен вернуть ключи, - удрученно произнес он с тем выражением боли и горькой обиды, которое всегда вызывало у нее чувство жалости и желание по-матерински приласкать его, но на этот раз она не позволила себе поддаться этой слабости.

Она протянула руку, взяла ключи и, не оглядываясь, вошла в дом.

Запирая дверь, она чувствовала, как дрожат руки. Задвинув засов, она без сил прислонилась спиной к косяку, не желая, чтобы он увидел ее в окно. Она ждала. Минуту. Две. Три. Она не слышала, как он уходил, не слышала вообще ни единого звука, но предположила, что его все-таки уже нет, и осмелилась выглянуть во двор из-за края портьеры.

Он исчез.

Надо признаться, в каком-то смысле она чувствовала себя отомщенной, он все-таки приполз обратно. Но начинать все заново не было ни малейшего желания. Все, что было между ними, умерло и восстановлению не поддается. Он все убил. Несмотря на всю боль, неловкость и кошмар ситуации, она странным образом была рада, что он заглянул. Теперь она стала увереннее себя чувствовать и впервые за все это время поняла, что счастлива от того, что это все кончилось.

Потом она села ужинать. Зазвонил телефон, определитель назвал телефон Джоша, но она была не в настроении разговаривать, поэтому выслушала сообщение, записываемое на автоответчик, не переставая поедать спаржу.

Она попыталась мысленно выстроить в хронологическом порядке все события, которые могла вспомнить из своего раннего детства, но из этого ничего не вышло. Воспоминания оставались разрозненными, несвязанными обрывочными образами, вырванными из контекста. Единственное, что их все связывало, - странное ощущение непреходящего страха. Она не знала, что могло с ней произойти в прошлом, не понимала, что происходит в настоящее время, но испытывала четкое ощущение присутствия какой-то глубинной и очень болезненной связи между прошлым и настоящим. Связи, которую она не понимала и сомневалась, что имеет желание понять ее.

Усталая, она рано легла спать.

И ей снова приснилась девочка.

Призрак Кэрол оставался в доме.

Нортон никогда не верил в призраки и привидения. Тех, кто допускал их существование, он считал людьми наивными, ограниченными, приверженными предрассудкам, у которых ничего не стоит выманить деньги, но ему пришлось изменить свою точку зрения.

Потому что призрак Кэрол оставался в доме.

Он помнил, как несколько лет назад с группой учеников выпускного класса они поехали в Калифорнию. Они побывали в Диснейленде, в ягодном питомнике Кнотта, посмотрели Морской Мир, потом отправились в Сан-Диего, где посетили Уэйли-хауз, первый двухэтажный кирпичный дом в Калифорнии. Считалось, что дом населен привидениями, этому были свидетельства, подтвержденные несколькими поколениями тех, кто клялся, что видел и слышал призраков, но он лично ничего не почувствовал. Несколько девушек испугались, один юноша даже отказался заходить внутрь, а все остальные школьники в один голос потом утверждали, что чувствовали какие-то "флюиды", исходящие от этого места, но он объяснил, что это не более чем самовнушение, и закрыл тему. Никаких призраков нет и быть не может, сказал он.

Но они есть.

Теперь он сам это понял.

Призрак Кэрол объявился на следующий день после похорон. Отпевание проходило в пресвитерианской церкви при кладбище. Все скамьи были заполнены. Пришли ее друзья, его друзья, их общие друзья, равно как и разнообразные знакомые, соседи, коллеги, все это было просто ошеломительно. По природе своей он не был общительным человеком - эта область супружеской жизни находилась в полном ведении Кэрол, а в данный момент он меньше всего испытывал потребность в социальном общении. Гораздо больше ему хотелось побыть одному, но пришлось исполнять роль хозяина, здороваться с десятками людей, принимать соболезнования, предложения помощи, бесконечно повторять, что он в порядке, все нормально, он хорошо себя чувствует.

Во время похоронной церемонии пошел дождь, но над могилой предусмотрительно натянули тент, пришлось тесниться, это оказалось не очень удобно, зато все остались сухими, несмотря на ливень. Потом многие поехали к нему домой, повторяли соболезнования, оставляли горшочки с едой, "Джелло"[10], цветы, визитные карточки. Шел уже девятый час, когда дом покинул последний посетитель, и он сразу решил лечь спать, не только потому что очень устал, а скорее из-за того, что не хотел оставаться наедине с самим собой и своими мыслями.

Утром в ванной появился призрак Кэрол.

Сначала он решил, что это галлюцинация. Она, обнаженная, стояла перед раковиной умывальника и явно рассматривала себя в зеркало. При этом у нее был вид классического привидения - она была видимой, но прозрачной, бледным просвечивающим образом материальной плоти. Он вошел в ванную...

...и она исчезла.

Он невольно почувствовал холодок между лопаток. Убежденность в невозможности существования чего бы то ни было за пределами физического, материального мира сидела в нем прочно. Но даже если этот образ возник только в его сознании, от встречи с Кэрол после ее смерти стало немного не по себе.

Он огляделся по сторонам, проверил за занавеской душа, удовлетворился тем, что никого не обнаружил, и подошел к унитазу справить малую нужду.

Очевидно, это какие-то шутки сознания, решил он. Он настолько привык постоянно видеть Кэрол, что мозг автоматически заполнил пустоту, поместил ее там, где он предполагал ее увидеть.

Но она никогда не стояла голой перед зеркалом. За все годы семейной жизни такого не случалось ни разу.

Но, это просто стресс, шок, убеждал он себя. Только поэтому он видит то, чего не существует.

Через десять минут, войдя на кухню, он обнаружил, что она уже там.

По-прежнему голая.

На этот раз его уже прошиб озноб. Нагота в каком-то смысле являлась подтверждением того, что эта фигура - призрак Кэрол. Эта проблема его всегда занимала, когда заходила речь о призраках. Люди, утверждавшие, что видели их, заявляли, что они являлись одетыми. Некоторые даже в шляпах. Но в этом не было никакой логики. Разве одежды умирают вместе с человеком? В каком месте загробного мира в таком случае находится склад с душами этих одежд? Или души каким-то образом сами создают видимость одежды, чтобы не смущать своих земных двойников? Он находил гораздо более логичным предположить, что даже если существует такое явление, как душа, то она должна представлять собой некий сгусток энергии, не имеющий определенной формы. Мысль о том, что человеческая душа сохраняет физический облик тела, в котором она находилась, казалась ему дикой нелепостью, лишенной всякой логики.