— Что же это был за добрый парень такой? — протянула я, бросая все свои силы на то, чтобы не выказывать настоящих эмоций, бушевавших за приветливой маской. — Или ты забыл его уже?

— Да я такого хорошего парня никогда-никогда не забуду, — заверил гоблин, снова потирая ладонями штаны на бедрах. — По крематорий помнить буду… Ох, голова моя совсем дырявая!

— Что такое? — встрепенулась я. Неужели вспомнил про чай и все же пойдет его для меня готовить?

— Так этот добрый парень… Как я мог о его просьбе ко мне забыть?

— Просьбе?

— Он же просил меня, чтоб когда мы с тобой увидимся, то я передал, что у тебя остался ровно один месяц! А у меня совсем из головы вылетело...

Черт.

До этой секунды я считала, что сейчас нахожусь наедине с самым опасным, самым конченым психом, которого встречала за всю свою жизнь. Вот только оказалось, что даже он уступал в безумии Алексу Фрейку, который придумал натравить этого больного на меня! Подготовил все для моего похищения, чтобы передать мне этот «привет»! И проклятье, если этот чешуйчатый пошел на подобное ради простого напоминания, то что же меня ждет, когда этот месяц истечет?

Но в то же время, в какой-то мере от этой новости меня немного попустило, и я успокоила себя, напряженно выдыхая воздух.

Итак, мой похититель не имеет отношения к тем людям, которые убили всех в «СтарКейдж». Значит, они не выследили меня. Значит, у меня еще есть шанс так и остаться незамеченной ними.

...Вот только пускай этот тип и не был одним из них, это не отменяло того факта, что он — поехавший ублюдок, который собирается сделать со мной неизвестно что!

— Ой, да, точно, чай! — воскликнул гоблин, снова потирая ладони о штаны. Проклятье, я была настолько шокирована, что выпустила его из сети разговора, и он вспомнил о своем «угощении для гостя». — Чай-чай-чай! Сейчас заварю ароматненький сладенький чайок. И сюрприз тебе принесу!

Выскользнув на кухню, похититель принялся там копошиться, гремя посудой. И через несколько минут вышел, неся в руках поднос, на котором стояли чашка чая и… торт?

Да, так и есть, торт. С желтым кремом, поверх которого черной глазурью были криво нарисованы узоры с надписью: «Я люблю тебя, Канария!». И присыпка в виде хрустальных зернышек граната, которой были обсыпаны бока.

— Какая прелесть! Это мне? — выдохнула я, изображая восхищение.

— Конечно, тебе, дорогая. Я сам его испек, — протянул гоблин, ставя поднос на перевернутый ящик, валявшийся рядом. И только тогда я увидела, что кроме чая и торта на подносе было еще кое-что.

Нож.

Большой, с черной рукоятью и сколотым кончиком.

— Раз уж меня не было на твоем Дне рождения, то давай отпразднуем его вот сейчас прямо, — пробормотал он, поглядывая то на торт, то на меня. — Только вдвоем, ты и я, навсегда.

— Да-да, отличная идея…

— С Днем рожденья тебя! — перебивая, начал неуклюже напевать похититель, когда его узловатые пальцы потянулись к подносу, неловко беря нож. — С Днем рожденья тебя! — продолжал гоблин, занося нож над тортом, чтобы отрезать от него кривой кусок. — С Днем рождения, Канария! — еще шире заулыбался он, и положив кусочек прямо на лезвие, поднес его ко мне. — С Днем рожденья тебя!

Резко перевернув нож, похититель с размаху ляпнул кусочек торта на мою ногу, прямо на татуировку, и принялся лезвием размазывать суфле по моей коже.

— Сладенькое к сладенькому, правильно? — бормотал он, выпучивая свои маленькие глазки. И хихикая, мазал крем, суфле, гранатовую присыпку и глазурь, перекрывая ними желтую канарейку, серые цветы и разбитую клетку. — Вот, сейчас мы тебя украсим, кремом и глазурью! Прелесть, правда?

Зажмурив глаза, я закусила губу, и всеми силами постаралась не завизжать от отвращения, когда он склонился надо мной, и принялся слизывать размазанный торт с моей ноги! Мерзко причмокивая, посапывая и все сильнее выпучивая кротовьи глаза. От ощущения его гадкого, скользкого языка на моей коже, меня тошнило. Но если я сейчас не выдержу, сорвусь и закричу, он поймет, что я пыталась водить его за нос. А психи вроде него в таких случаях, как известно, окончательно едут крышей! И тогда, я уверена, не пройдет и минуты, прежде чем этим самым ножом меня уже будут кромсать на части.

Закончив облизывать мое бедро, похититель снова посмотрел мне в глаза, и я просто чудом удержалась от того, чтоб не заплакать от страха и беспомощности. Это перемазанное кремом улыбчивое лицо пугало так, как не пугают никакие монстры, придуманные режиссерами фильмов ужасов.

— А теперь главный десерт! — протянул он грудным голосом, отрезая новый кусочек торта. Совсем небольшой. — На счастье, любовь и радость!

Я поняла, что он собирается сделать. И так же поняла, что не вынесу этого. Если подобное в самом деле произойдет, я не сдержусь, закричу, и мне конец!

Взяв один краешек кусочка в рот, гоблин оставил второй свисать, и приблизился ко мне. Сомнений не оставалось: он тянулся к моим губам, желая «покормить» меня из собственного рта! Его руки, сжимающие мои бедра, дрожали от жуткого нетерпения, когда похититель, блаженно прикрыв глаза и в предвкушении постанывая, потянулся ко мне…

Как вдруг раздался грохот, с которым дверь квартиры вылетела, словно пробка шампанского! А в следующий миг в комнату вломилось двое стражников!

— Это возмутительно! — завизжал похититель, сплевывая торт мне прямо в лицо. И подскочив, выхватил лежащий на подносе, перемазанный кремом нож, которым замахнулся!..

Всего один ловкий выстрел боевым магическим импульсом. Быстрый, точный. И нож, выпущенный из разжавшихся пальцев, упал на пол всего лишь на несколько секунд раньше, чем тело. Я же смотрела на все это остекленевшими глазами, боясь даже выдохнуть набранный в легкие воздух.

— Эй, Канария! Очнись! — долетело до моего затуманенного сознания и я, вздрогнув, подвела взгляд, увидев рядом с собой Брента.

Вместе со стражниками он торопливо разрезал веревки, которыми были связаны мои руки и ноги. И едва мое тело освободилось — схватил на руки, отчаянно обнимая.

— Все хорошо, родная. Не бойся, все в порядке. Ты меня слышишь?

Я все еще не могла ничего сказать. Только дрожала, часто вдыхая воздух.

— Все закончилось, я здесь, — прошептал он мне на ухо, запуская пальцы в мои спутанные волосы. И, положив ладонь на затылок, прижал лицо к своей груди.

Такие гулкие, частые. Сердце Брента колотилось настолько безумно, что мне показалось, оно сейчас просто не выдержит, разорвется! И слушая эти удары я потянулась безвольно свисавшей рукой к его рубашке, чтобы судорожно сжать пальцами черную ткань.

А потом, словно срываясь с цепи, громко заплакала.

Когда я немного пришла в себя, то поняла, что лежу в больнице. Уже отмытая и переодетая в мягкую больничную пижаму. Рядом с моей кроватью сидел Брент. Немного порывшись в смутных воспоминаниях, я припомнила, что Карин тоже была здесь, но сейчас куда-то вышла.

— Ты как, уже лучше? — осторожно спросил дракон, вероятно заметив осознанность в моем взгляде.

— Кажется, лучше, — неуверенно пробормотала я, потирая виски.

— Тогда, думаю, я уже могу это тебе вернуть, — улыбнулся он, протягивая мне на ладони хорошо знакомую подвеску. Увидев ее, я инстинктивно схватилась за то место на груди, где она должна была бы висеть — будто надеялась убедиться, что мне не мерещится, и ее там в самом деле нет. — Нашел в коридорах, когда начали искать, куда же ты пропала, после того как через полчаса после эфира твои вещи были на месте в гримерке, и никто не знал, где ты, — пояснил Брент, осторожно помогая мне снова надеть ее. — Как раз в промежутке, который был между моментом, как по камерам отследили твое похищение, и тем, в который я побежал наперегонки со стражей к дому похитителя, когда его вычислили. И на подходе к двери того ненормального, собственно, со стражниками и пересекся.

— Его вычислили по камерам? — переспросила я. — То есть, он даже не предпринял ничего для того, чтоб те не засняли его лица?