– Идемте, – предложил он. – Позвольте познакомить вас с вашими сородичами по искусству.
– Алкиа?
Мастер-купец Корака хмуро посмотрела на Тор Ана, развернулась на табуретке и ударом ладони включила экран. Ее правая рука уже лежала на колесе. Названия кланов стремительно замелькали, остановились, мигнули и перестроились: она вошла в файлы Клана Алкиа.
– Мне так и казалось, что там что-то странное, – пробормотала она. Тор Ан не знал, были ли эти слова обращены к нему или к ней самой. – Но в последнее время все странно: корабли прилетают с опозданием, другие корабли прилетают раньше срока, целые маршруты рушатся под грузом этой проклятущей войны… Погоди, погоди!
Она нажала кнопку, быстро выводя на экран данные по отправке грузов за последний месяц, два месяца, три…
И вдруг вздохнула, отключила экран движением почти нежным и осталась сидеть спиной к нему, хотя на что ей было там смотреть, не считая пустого экрана. А потом она снова повернула табурет. Ее лицо было очень серьезным – и Тор Ан почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
– В записях нет ни одного корабля торгового клана Алкиа, который заходил бы в какой-либо порт в течение последних трех месяцев по общему календарю. У нас есть одно сообщение, неподтвержденное, что навигация в Звездном Кольце стала нестабильной.
Он воззрился на нее, ощущая вес полоски данных в потайном внутреннем кармане куртки.
– Мне, – неуверенно проговорил он, – не удалось добраться до Звездного Кольца. У меня есть данные, если это…
Ему показалось, что она повела рукой без какого-то смысла.
– Я могу воспользоваться этими данными, чтобы подтвердить первое сообщение, закрыть маршрут и ввести изменения в таблицу координат. – Она сунула руку под стол. – Вот бланки…
Тор Ан непонимающе уставился на нее:
– Вы не станете расследовать? Не попытаетесь узнать, что случилось? Целая система…
Она устало посмотрела на него.
– Маршруты и раньше рассыпались, мальчик. По правде говоря, много их сейчас рассыпается. Все та же проклятая война. – Она вздохнула. – Так хочешь заполнить бумаги, чтобы больше никому не пришлось искать то, чего нет?
– Нет, – резко ответил он. – Я хочу узнать, что случилось.
Она вздохнула.
– Тогда тебе надо спрашивать у военных.
Джела стоял в нише, где его приковали, и старался не тревожиться.
К несчастью, у него это получалось не особенно хорошо, и даже полуироничное замечание о том, что сейчас неподходящее время для сбоя запрограммированной безмятежности М, не помогло ему избавиться от неприятных ощущений. Как не помог и веселый образ, который адресовало ему дерево: стройный дракон с золотой чешуей успешно победил какую-то острокрылую летучую гадость одним взмахом крыла и точным ударом челюстей.
В шестой раз после покорного принятия цепи он напомнил себе, что Кантра – в высшей степени способная женщина. Она справится с горсткой изнеженных ученых. Скорее всего она может справиться со всеми обитателями башни Озабэй, не обращаясь к нему за помощью… что было только к лучшему, если большую часть своего пребывания на Землетумане ему предстоит провести прикованным к стенам.
Не то чтобы эта цепь представляла собой особую проблему: всего лишь несколько звеньев из легкого сплава, даже не запрограммированных. Один ее конец был закреплен на скобе, вбитой в стену, а второй крепился на магнитном наручнике у него на руке. Достаточно вытянуть руку – и цепь лопнет, если ему будет не до тонкостей. Или можно нажать свободной рукой на нужное место, и браслет расстегнется – это если тонкости будут важны.
Проблема была в том, что оба хода приведут к проигрышу в этом сражении, а если верить Руулу Тайазану и его даме, то и во всей войне. Нет: он согласился на роль рабочего серийника, которому едва хватает ума таскать кадку, получая подробные инструкции от своей раздражительной аристократичной хозяйки. Его мышцы были полностью покорны ее уму, и эту покорность обеспечивали имплантированные ингибиторы, делавшие ненужными оковы – даже те игрушки, которые сейчас его «удерживали». Оставалось только удивляться, что его вообще потрудились сковать.
«Основная наша проблема – взаимодействие с культурой, в традициях которой игнорировать все, кроме Центра. И уверенность в том, что обычаи Центра – лучшие из всех возможных, – прошептал из его памяти голос Кантры. – Многое из того, что ты увидишь, покажется бессмысленным – и необязательно будет рассчитано на выживание. В Центре самое важное – это престиж. Если что-то можно доказать, изящно умерев в точно рассчитанный момент, то именно такой выбор сделает благовоспитанный житель Центра, спокойно и не задумываясь».
Он понимал, сидя сейчас на цепи, что эти ограничения потребовались из-за какой-то глубоко внедрившейся культурной необходимости, что цепь по большей части играет роль символа. Что именно этот символ может означать для обычного жителя Центра, он не брался гадать, не располагая достаточной информацией. Но даже обычному серийнику хватило бы ума не пытаться снять оковы (в отсутствии чрезвычайных обстоятельств).
«Сколько времени нужно для того, чтобы показать уравнение?» – подумал он, снова возвращаясь в состояние тревоги. А что, если он ошибся в доказательстве? Единственная проверка, которую он прошел, была сделана Кантрой, которая, конечно, знала математику. Однако она только недавно столкнулась с основными положениями теории декристаллизации и, хотя показала себя очень способной ученицей, не провела последние пять лет с этими цифрами, которые бы плели в ее снах вероятности и предположения.
Он и сам не был новичком в обманах, уловках и бумагах, созданных специально для подтверждения выдуманных причин, по которым его должны были бы принимать в таких местах, о которых ему даже и знать не следовало бы. Более того, он уже давно подозревал, что Кантра йос-Фелиум довольно свободно обращалась с предписаниями начальников порта. Но то, чему он удостоился быть свидетелем… это было нечто совершенно уникальное. Он удостоился видеть произведение искусства и, оглядываясь назад, понимал, что тут было нечто общее с танцами. Создать новую ткань реальности, которую зрители сочтут не только достоверной, но и предпочтительной по сравнению с истинной.
Она подделала бумаги, работая с похвальной осторожностью. Она подделала плитки с данными – это было несколько труднее, но он и сам порой такое делал. За работой она разговаривала – возможно, сама с собой, а возможно, с ним. Или, может быть, с тем давним учителем, который передал ей эти умения.
«Вот так. Этот путь – не лучший способ создания законопослушного гражданина. Лучше всего взять настоящие бумаги и плитку, которые каким-то образом разлучились со своим законным владельцем, а потом изменить то, что в них находится, по минимуму. При этом бумага проходит проверку, как настоящая, и коды и сигналы на плитке не несут неожиданностей.
Но у нас нет нужных контактов, и сроки работают против нас, так что мы создадим свои собственные – насколько сумеем. Хорошо, что мы пробудем на месте недолго, и мне надо только не дать им тебя рассмотреть…»
Если у него еще оставались сомнения относительно статуса Кантры как обученной элантазы, то они исчезли, пока он смотрел, как она создает свои поддельные документы.
Но документы были далеко не единственным, что она создала.
«А вот нечто специально созданное для предательства, пилот Джела. Дом Шалер, который по сути владеет планетой Шинто. Ты о них слышал?»
Он не слышал и сказал ей об этом, глядя, как она извлекает данные из источников, о которых он даже догадываться не мог. При этом ее сосредоточенное лицо было задумчивым и почти мечтательным.
«Они – агрономы. Создадут растение в соответствии с любыми твоими пожеланиями и будут счастливы дать его тебе в аренду на любой срок по твоему выбору. Загвоздка в том, что все, что они создали, принадлежит им. И поскольку у них есть обширные сады, то они, естественно, выводят собственных серийников для работы с растениями. Серийники – это „рабочие единицы“, которые используются только на Шинто, и благодаря этому они не регистрируют детали проекта. И им помогает то, что они – Дом Шалер, и что с теми, кто имел дерзость пытаться на них давить, происходили всякие гадости».
