Тут он открыл рот – хоть и не может вспомнить, что собирался сказать. Кантра предостерегающе подняла изящную руку:

– Выслушай меня, – сказала она, и ему могло показаться, что в глазах у нее блестят слезы. – Просто выслушай меня до конца.

Он снова отодвинулся в глубину кресла, шевельнув пальцами в знаке «продолжай».

Она сидела, опустив голову. А потом вздернула подбородок и отбросила волосы с лица.

– Хотя шансы на стороне подготовленного разума, – сказала она, и ее губы чуть изогнулись в том, что, как ему показалось, она собиралась выдать за улыбку, – мы должны помнить, что я неопытна, а у плана наверняка будут недостатки. И потому я попрошу тебя, пилот Джела, о помощи. Ты будешь знать прежнюю меня – то, что останется, – которая скрывается под новой личностью. И если ты хочешь исполнить просьбу дамы, ты не должен – ни на мгновение не должен – замечать этого призрака. Та, кто прячет этого призрака в своем сердце, – она будет той, с кем ты имеешь дело. Называй ее только тем именем, которое она тебе назовет. Не делись с ней ни одной из своих важных тайн. Не рассчитывай на то, что она будет действовать, думать или чувствовать так, как это сделала бы пилот, которую ты видишь перед собой. Верь – и я знаю, что это будет нелегко, пилот, знаю! – верь, что, несмотря на все, она будет вести тебя к цели, которую мы перед собой поставили и которую приняли. Ты пообещаешь мне это, пилот?

И он дал ей свое слово, глупец! Солдат.

Тогда она улыбнулась, встала, протянула ему свою тонкую руку и попросила об успокоении и утешении.

Он дал ей и это – и воспоминание об этой близости стало одним из самых лучших в его жизни. Настолько, что ему стало немного грустно, что она не произошла в его жизни раньше, чтобы дольше можно было хранить это воспоминание.

Когда в его жизнь вошла тэй-Нордиф, властная и высокомерная, он задавил свой ужас и сдержал слово, данное своему пилоту. Он гордился тем, что ни разу не сбился, играя роль рабочего, перенося дерево и веши ученого.

А Кантра – или то, что осталось от Кантры в женщине, считающей себя Мэйлин тэй-Нордиф, – она сыграла свою роль не хуже или даже лучше. Он сомневался – да, сомневался, – что она справится с глушителем, и заранее содрогался при мысли о том, какие умственные ухищрения ему понадобятся, чтобы дело было сделано, но она все сделала сама, чисто и безукоризненно, лучшего и желать нельзя было.

Он пошевелил пальцами над клавиатурой, с усилием возвращая свои мысли к настоящему и к плану атаки. Сначала – осторожное прощупывание систем безопасности, защищающих различные мозги в башне, и создание карты иерархий и соединений.

«Этого хватит, чтобы занять тебя на час-другой, пока ученая приятно откушает со своими соратниками», – сказал он себе и ухмыльнулся.

Разобравшись с защитами, он сможет создать себе шпионов, а когда у него появятся карты, он сможет приняться за главную работу – получение уравнений, которые спасут ту жизнь, которая есть, от врагов всего сущего.

Ала Бин тэй-Велфорд взял бокал, занял свое обычное место у стола с закусками и оглядел зал. Вокруг него ученые собирались привычными группами из союзников и сотрудников и жадно углублялись в любимое времяпрепровождение всех обитателей башни Озабэй: попытки получить преимущество над своими коллегами.

Он переключил внимание на выставленные на столе блюда, представлявшие собой гораздо более занимательную перспективу, и стал мысленно сравнивать достоинства ягодного винегрета и маринованных крылышек гре-шомов. С ягодами невозможно было соблюдать опрятность, а пятна на одежде всегда вызывали досаду. С другой стороны, крылышки (а он очень любил маринованные крылышки грешомов, которые были деликатесом у него на родине) два раза из четырех отличались некой неприятной зернистостью. Он разработал алгоритм для предсказания появления некачественных крылышек, и, согласно этим расчетам, сегодня ожидалась неудачная разновидность. Наверное, можно было бы удовлетвориться печеньем или…

– Итак, – донесся до его слуха тихий зловредный голос Лимен чи-Фарло, – тэй-Азберг утверждает, что Межпространственная статистика приняла в постоянные члены ученую редких достоинств.

Он очень внимательно выбрал печенье и выпрямился. Убедившись, что он ее слушает, чи-Фарло наклонила голову – и плитки данных, вплетенные в ее многочисленные желтые косы, тихо защелкали друг о друга.

– Ученую… с интересным мышлением, сказал бы я, – ответил он. – Раз она предложила башне Озабэй за свое место такую монету.

Чи-Фарло подняла свой бокал, прикрывая им рот.

– Тэй-Азберг позволила нам узнать, что монета ученой опровергнет всю работу, на которой основаны достижения нашего мастера, – пробормотала она.

– Да, – равнодушно отозвался он. – Похоже, что это именно так.

Он прикусил печенье, задумчиво разжевал кусочек – и вздохнул. Отвратительно.

– Но это ужасно! – настаивала она. – Если Управляющие урежут бюджет кафедры…

Чи-Фарло легко входила в раж. На кафедре она занимала следующее за ним положение – и ему необходимо было, чтобы она оставалась спокойной и сосредоточенной.

– Спокойней, спокойней, – пробормотал он, доедая печенье и делая хороший глоток вина, чтобы забить его вкус.

Она резко захохотала.

– Вы способны демонстрировать спокойствие перед лицом катастрофы, поскольку вы – чистый ученый, но те из нас, кто хотел бы добиться, чтобы кафедра занимала подобающее место…

– Управляющие не урезали наш бюджет, – напомнил он ей. – Они даже не пригласили достойную тэй-Нордиф предстать перед ними и объяснить, кто она, что за работу сделала и как доказывает свои положения. Возможно, что они этого и не станут делать, – продолжал он, хотя на самом деле счел весьма вероятным, что Управляющие очень заинтересуются ученой тэй-Нордиф и ее доказательствами. Но если бы он сказал об этом чи-Фарло, успокоить женщину было бы трудно.

Он оглядел комнату, обнаружив у двери тэй-Палина, который беседовал с дэа-Сан и вел-Анбреком. Время, отображавшееся на стене позади небольшой группы достойных ученых, опасно приближалось к тому моменту, когда дверь будет запечатана, и те, кто останется по другую ее сторону, обязаны будут явиться с первым ударом Колокола Истины в кабинет главы своей кафедры для получения взыскания.

– Наша новая сестра по искусству опоздала, – злорадно пробормотала чи-Фарло.

– Пока нет, – отозвался он, продолжая осматривать зал.

Однако ученая тэй-Нордиф не появилась в нем за то время, пока его внимание было отвлечено. Печально. Он перевел взгляд на суровое бледное лицо чи-Фарло. Ему всегда казалось, что в ней есть доля внешней крови. Печально.

– У бедняги тэй-Палина усталый вид, – сказал он, поднимая бокал и выгибая бровь.

Чи-Фарло посмотрела на небольшую группу ученых и вздохнула.

– Утром он не казался усталым, – возразила она. – Тогда, когда в очередной раз успешно защитил свою работу.

– Конечно, не казался, – терпеливо ответил тэй-Велфорд. – Хотя, как я думаю, мы можем согласиться, что дискуссия была очень оживленной. Очень неприятно, что эти вызовы в последнее время начали приходить так часто. Если бы у ученого была возможность несколько дней отдохнуть… Он прекрасно защищает свою работу, но его крайне утомляют постоянные требования относительно подтверждения его результатов. И получить рану…

– Рану? – возмущенно фыркнула чи-Фарло. – Сегодня утром я не заметила, чтобы кто-то пробил его защиту.

– Я тоже этого не заметил во время доказательства, – согласился тэй-Велфорд. – Он хитроумен и скрыл свою слабость. Я узнал об этом только потому, что случайно зашел к нему в кабинет, когда он перевязывал порез. – Он посмотрел на чи-Фарло в упор. – Высоко на ведущей руке. Это должна была скрыть створка окна.

– Понятно. – Чи-Фарло поднесла к губам бокал и задумчиво сделала глоток. – Возможно, завтра наш достойный глава кафедры сможет найти тот отдых, которого он заслуживает.

– Возможно, – негромко отозвался тэй-Велфорд. – Действительно, это вполне вероятно. Потому что, конечно же…