— И всё-таки мы отличаемся, — решила она мне возразить, скорее ради демонстрации извечного женского духа противоречия.

— Несомненно. Вы, немцы, больше живёте для себя, — не стал я с ней спорить. С женщинами спорить бесполезно. С ними всегда надо соглашаться. Только делать это можно по разному.

— Ты неплохо отыгрываешь на сцене образ спортсмена, — благосклонно сделала мне комплимент журналистка, потеряв после моего демарша нить предыдущего разговора. Она слегка поморщилась, заметив, как к нашему столу подплывают её коллеги, в количестве четырёх штук, увешанных фотоаппаратами. Почуяли кровь, акулы пера…

— О, вот тут вы не совсем угадали. Скорее это на сцене я отыгрываю образ музыканта. А про спорт вам сейчас всё расскажет ваш знаменитый и титулованный соотечественник, — я лихо перевёл стрелки на только вошедшего Ханса, — Звезда немецкого спорта. Мой друг. Жених солистки нашего ансамбля. И просто замечательный человек — Ханс-Петер Баумгартнер. Меня прошу извинить. Время. Пора бежать на сцену. Подмигнув Хансу, я оставил его в обществе журналистов. Как-никак, он официальное лицо своей фирмы. Такие интервью — это его прямая работа. Пускай отдувается. Журналисточка теперь с него, с живого, не слезет. Ух, как же глазки у неё разгорелись, когда она про немецкого жениха-то у советской певицы услыхала.

Про то, что я на сцене "отыгрываю музыканта", я пошутил ровно наполовину. В этой жизни мне пришлось привыкать к нескольким маскам. С некоторыми я сжился настолько, что они стали моим вторым лицом. Я обожаю музыку. У меня нет ощущения, что это работа. Мне нравиться создавать и исполнять её. И да, я считаю музыку весьма достойным занятием. Позитив в том, что приходиться постоянно заниматься творчеством, и делать этот мир лучше. Остальные мои маски с маской артиста уживаются отлично. Надо заставить работать все свои идеи. Важно не потеряться в мелочах и не потратить время на пустые мечты.

Банкет не задался с самого начала. Внешне всё выглядело вполне пристойно, а на деле мы с "боньками" остались крайне недовольны друг другом. Те, похоже, ожидали от нас бурных восторгов и обожания, а мы добросовестно не понимали, чем так гордятся люди, танцующие под чужую фонограмму. Короче, восторга первоклашек перед школьными кумирами не получилось. Не научились мы ещё, простые уральские человеки, лицедействовать достойно. Обычные мы. Уральцы. Прямые, как оглобля.

Из вежливости мы немного пообщались со звёздами, и отправились бродить по залу. Фариан пригласил сегодня много гостей.

Думаю, в зале ресторана собралось человек триста-четыреста.

— К черту все это, на сцене нужно делать шоу! В концертах, как и в кино, важны как звуковая, так и визуальная составляющие. Если вы не наполняете свое шоу визуально — это все равно, что смотреть кино с закрытыми глазами. Для нас самым большим комплиментом является, когда люди говорят "Я ненавижу эту музыку, но это лучшее шоу, которое я видел в своей жизни", — экспрессивно размахивал руками незнакомец, беседующий с Фрэнком.

— Кто это? — придержал я за рукав знакомого гитариста, кивнув в сторону англоязычного оратора.

— О-о! Американская звезда первой величины. Джин Симмонс, басист KISS. Пять платиновых альбомов. Миллионные доходы. Познакомиться хочешь?

— Не особенно. Меня их творчество никогда не впечатляло. Ни одной интересной песни не слышал, — пожав плечами, улыбнулся я Стэнку.

Замечательный он парень. Коммуникабельный, открытый. А какие приёмы игры на гитаре он нам показал… Сам же, не скрывая восторга, опробовал мою гитару с комплектом "примочек" моего собственного изготовления. От Дилэя[15] он слюной захлебнулся. Пришлось пообещать, что подарю ему и Дилэй и радиоудлинитель после окончания гастролей.

Педалек конечно жалко, но дома у меня почти что доделаны приставки следующего поколения.

— Америке не особенно важна музыка. Это страна шоу. Они делают спектакли из всего. Из бокса, из тенниса, из автомобильных гонок, из выборов президента. Их книги превратились в комиксы. Они — другие. Художники у них ваяют рекламу, и зарабатывают на этом в разы больше, чем на картинах. А их Голливуд… Это же отдельная страна, со своими правилами, нравами и табелем о рангах. Взять, к примеру, этого же Симмонса. На концертах он, с раскрашенным лицом, высунутым до подбородка языком, бегает по сцене в женских туфлях на невообразимом каблуке. При этом одет в дурацкий кожаный костюм с шипами. И Америке это нравиться. Они не слушают музыку. Они пришли на шоу. Для них это так же естественно, как их чисбургеры вместо нормальной еды. Думаешь, эта троица из Кисс просто так в Европу прилетела? Э-э, нет камрад. Они на наше шоу посмотреть решили. Музыка для них — это бизнес. А там положено держать нос по ветру, — разгорячившийся гитарист активно жестикулировал, чем обратил на себя внимание американцев.

— Кто тут ещё интересный есть? — подхватив бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта, сунул я его Стэнку, чтобы он промочил горло после долгого спича, и потащил его в сторону. Мне ещё конфликта с американскими музыкантами не хватало для полного счастья.

Стэнк не сразу понял, отчего у него в руке вдруг возник бокал, но среагировал адекватно.

Так-то мой знакомый уже прилично набрался.

— Из интересных… — он жадно глотнул шампанское, и по-птичьи покрутил головой, — Ну, может та пара англов. Насколько я знаю, они представители "Яблока".[16]

— И чем же они интересны? — с сомнением глянул я на двух англичан, которые с постными рожами стояли рядом со столом, где подавались крепкие напитки. Они оба были и вместе, и в то же время по отдельности. Как это удаётся показать англичанам, понять не могу.

— Они — очень богатая студия. Могут перекупить у Фариана удачного исполнителя или композитора.

— В смысле? Как так — перекупить? — опешил я от неожиданной новости.

— Так же, как футбольные или хоккейные клубы покупают игроков. Контракт свой посмотри внимательно. Там наверняка что-то такое прописано.

— Обязательно посмотрю. Хотя в нашем контракте это вряд ли присутствует, — отозвался я, вспомнив, что все наши зарубежные контракты просматривала моя юристка-стерва. Та точно не должна была пропустить просто так такие значимые моменты. Раз промолчала, значит сама с ними справилась. Дама она не глупая. Знает, что я ей доверяю, и плачу соответственно. У нас с ней мирное противостояние последние полгода. Ей не всё нравится, что мы делаем, но свою работу она выполняет, и под нужные законы нашу деятельность подводит.

В СССР иначе нельзя. До хрена у нас "доброжелателей". Как однажды сказал мне мой куратор из КГБ, на нашу организацию к ним в месяц приходит около двадцати анонимок. Почему-то я ему верю.

"Взгляд игуаны" я не раз замечал у некоторых своих знакомых по Академии Наук. Мерзкая ящерица, куснув человека, потом может неделю за ним ходить, ожидая, когда тот околеет. Но она так питается. Ей простительно.

Мои знакомые из мира науки, улыбаясь мне в лицо при встрече, тоже ждут, когда же яд их анонимок на меня подействует. Давно ждут.

До окончания банкета успеваю познакомиться с экстравагантной парой — Джилла и Тото Кутуньо отмечают здесь успех их новой песни. "Джонни".

Фариан успевает выкроить для нас время и знакомит нас с руководством студии HANSA. Что-то подобное мы ожидали и для такой встречи у нас подготовлены кассеты с "домашней" записью новых песен. Вручаем их немцам и начинаем потихоньку собираться на выход. Ребята устали, да и девчонки наши тихонечко позёвывают.

Опасения Лёхи о том, что магазин музыкальных инструментов в воскресенье может не работать, к счастью не оправдались. Выкроив два часа между репетицией и концертом мы помчались к Кёльнскому собору. Он у нас используется в качестве ориентира. Судя по карте-схеме, магазин должен быть где-то рядом. Деньги нам нормальные выплатили. Алексею и на банджо и новенький Гибсон легко хватило, и ещё осталось. Я себе прикупил Стратокастер. Культовую электрогитару всех времён и поколений. Как инструмент она вряд ли лучше моего Ибанеза, но устоять я не смог. Белоснежный Фендер просто требовал его немедленно купить. Заодно и мечту свою осуществил.