— Это ионообменник. Можно на бокситах изготовить, хоть с Каменского, хоть с Богословского алюминиевого заказать, а «М» — это мембраны. В США и Японии их из плёнки на лавсановой основе давно делают. Можно и у нас попробовать, если в УПИ или в Новосибирске с ускорителем договоритесь. Там смысл в том, что в перематываемой плёнке пробиваются наноотверстия, — наблюдаю, как дядька полез в портфель. Сам с листка глаз не сводит. Мне выдаётся подобие визитки. Он записывает мой телефон. На другом конце стола сияет улыбкой и лысиной Натанович.
— Дальше я вам не помощник. Кроме этой, общей идеи, ничего в голову не приходит, — говорю я чистую правду. При нынешних технологиях так оно и есть. Многое мне так же нереально сделать, как вертолёт запустить на сто лет раньше исторического срока. Не взлетит.
Помогаю, чем могу. Обидненько мне, как моя страна прокакает флот, в который столько вложила. Пусть хоть эсминцы останутся, а то и в этой жизни идти флагману «Кузнецову» в одиночку через океан. Без сопровождения эсминцев. Если не встанут они намертво у причальных стенок, с умершими двигателями, то может в строю останутся. Живые корабли моряки не отдадут. Менталитет не позволит. У самого продажного адмирала мозгов хватит, чтобы сообразить, какие из его приказов не будут выполнены. Были такие случаи в перестроечные времена. Моряки грудью вставали на защиту боеспособных кораблей, и побеждали. Вот и попробуем дать им шанс. Хотя бы что-то сохраним. Остальное мне пока не потянуть, молод я ещё, не имею ни веса, ни влияния. Поэтому и поправляю конструкторскую недоработку, пытаясь приспособить чужие, внеземные технологии под местные реалии. Да, приходится заменять некоторые решения их суррогатами, исходя из того, что есть в наличии. Зато связи нарабатываю и пользу понемногу приношу.
Обратил внимание, что запас энергии у меня уже неделю почти не меняется. Нет ни заметного расхода, ни роста. Такое впечатление, что организм подстроился под те нагрузки, а может и под мои хотелки, которые от него требовались и остановился, посчитав достаточным полученный результат. Зря я губы раскатал раньше времени, похоже, что дальнейшее развитие тела будет даваться мне немалыми трудами.
За ужином делюсь с родителями восторженными отзывами о концерте «Песняров». Вчера не успел, долго с ребятами просидел, а когда вернулся, родители уже спать легли. Когда мама начала уносить посуду, разговор с отцом плавно перешёл на аппаратуру. Когда мужики начинают беседовать о технике, спор неизбежен.
— Батя, ну вот объясни мне, что там сложного? Кроме мощных динамиков, немецких ламп EL-34 и качественного железа на выходной трансформатор и у нас всё есть. Сложности особой по схеме нет. Я соберу не напрягаясь. Ладно, даже мощность такая не нужна. Пусть послабее будут, но качественные и приличного вида. Да и у музыкантов можно спросить, какие им входа и регулировки нужны, а не слизывать с непонятно каких моделей десятилетней давности, — меня разозлило, что отец, подняв на лоб очки, смотрит на меня, улыбаясь с чувством собственного превосходства. Мудрый филин, блин.
— Расскажу тебе притчу. В городе, среди инженеров, её почти все знают. Три года назад наш завод имени Калинина разработал кухонный комбайн «Белка». В выставках победил, стал лауреатом ВДНХ. Полтора года назад сделали опытную партию. Её уже всю перевозили в Москву на подарки, да комиссиям всяким раздали. Только выпуск и в этом году не начнётся, хотя комбайн уже устарел, есть более совершенные модели. Цену на него Москва так и не утвердила и стандартизация не подписана. Зато выговоров у руководства, как блох на бобике. Даже за нецелевое использование металла для форм строгача троим влепили.
— Да ладно, чтобы на таком заводе, да не нашли, как списать сто килограмм железа, не верю, — засмеялся я, вспомнив размеры завода и многорядье железнодорожных путей перед ним, по которым завозят сырьё.
— Зря смеёшься, — батя покрутил в руках очки, — Не подходит наш металл под качественные формы для пластавтоматов. В Швеции покупаем, за валюту. В нашем пузырьков и вкраплений слишком много, не сделать у изделия глянцевую поверхность. Вот и получается, что дешевле там купить металл, чем шмурыгать форму из нашего два месяца, а потом в металлолом выкинуть, — слушаю отца, и охреневаю. У нас, на Урале, нет металла…
— Форму для литья пластмассы два месяца делают? — я чуть со стула не грохнулся от таких сроков и производительности.
— Иногда и больше, если матрица с пуансоном сложные и класс чистоты задан выше восьмого. Это в США, на станках с ЧПУ можно за полдня справиться… Ну, ничего. Скоро и к нам придёт 6Н13, вертикально-фрезерный. Директор сам в Москву летал фонды через главк выбивать, — с гордостью произнёс отец, — Уже и снабженца за ним отправили. Так что через месяц получим.
Грустные истории батя рассказывает, видимо сам этого не понимая. На годы бесконечных согласований и постоянную борьбу с дефицитом я не готов. Пополнить бесчисленные ряды рационализаторов и изобретателей, Боже упаси. Лежит у отца с десяток красивых листков, в основном по молодости полученных. Его и сейчас иногда привлекают, когда завод план по рацпредложением не может выполнить. Смешное время. Даже изобретать нужно по плану…
Зёрна спора с батей упали на благодатную почву, щедро удобренную вчерашними разговорами. На этот раз мысли скаканули в совершенно не свойственном мне направлении, вдруг вспомнились воспоминания одного певца, который спустя годы с восторгом рассказывал, как он «звучал» однажды в Москве на песняровском Динакорде, случайно попав с ними на каком-то концерте в праздничную солянку. Впрочем, бородатый анекдот неплохо передаёт те чувства, которые у музыкантов способны надолго остаться в памяти от одной возможности «попробовать» настоящие инструменты:
Два советских скрипача возвращаются с Международного конкурса. Один занял второе место, а другой тридцать седьмое. Лауреат в полном расстройстве, другой его утешает: — Да плюнь, Жора, второе место — тоже неплохо! — Да ведь если бы я занял первое место, то по условиям конкурса мне бы дали играть на скрипке Паганини… — Ну и что тебе с этого? — Ну как бы тебе объяснить понятнее… Для меня сыграть на скрипке Паганини — то же самое, что для тебя пострелять из револьвера Дзержинского.
Кто и как сейчас помогает молодым авторам, новым коллективам у нас в городе? Как дать возможность ребятам искупаться в звуке, понять силу своих песен и отклик зала на них? Как пронзить их чувством сцены, когда адреналин и восторг захлёстывают тебя через край? Нужен толчок, возможность, тот самый кристаллик соли…
— Знакомьтесь, ребята. Виктор, пришёл на вокалиста прослушаться, а Эдуард — саксофонист, флейта. Я вам про него рассказывал. Он, как и я, в «чайнике» учится. Через час две девушки должны подойти, я им песни «Оризонта» дал разучивать. Послушаем, что получится. Там без женских голосов не спеть, — кипел Алексей энергией, невольно заражая всех своим настроением. Под его удивлённым взглядом мы с Колей перетащили из зала большие колонки от Гармонии-70 и стали подключать усилитель. Дошла очередь и до нового ревербератора. На старенький чемоданчик, в котором мы его принесли, из непонятного пластикового материала, с разошедшейся на углу молнией, внимание никто не обратил, поэтому появление ревербератора было триумфальным.
— Что это? — растерянно ткнул Алексей пальцем в непривычного вида корпус со странным дизайном панели.
— Полностью электронный ревербератор. Без шумов и плёнки, — лучился радостью Николай, приложивший руку к созданию маленького чуда.
— Раз, раз, раз, — по привычке проверил наш руководитель эхо, ожидая обычного отклика: раз, рав, гав… Эха не было. Эффект пустой комнаты, с объёмным звуком. Свою лепту внёс саксофонист, начав слегка хриплым звуком наигрывать популярную джазовую тему в микрофон. Я пощёлкал пресетами, показывая варианты звучания, добавил глубину реверберации и включил хорус. Звук саксофона ожил и поплыл по комнате.
— Где взяли? — спросил Лёха. Серьёзный и строгий вид ревербератора совсем не походил на привычную аппаратуру. Дорогой лабораторный блок, со светящимися цифрами на передней панели (взятыми от конструктора часов «Старт 7176»), покрытый кожей корпус, чёрная воронёная панель с обозначениями ручек на английском языке, колонкой кнопок и непривычной разметкой — вот на что это больше похоже. Посмотрев на наши сияющие лица, он всё понял, но никак не мог поверить.
