Вот такой, вроде бы и ни кому не заметный администратор, скорее всего из вежливости, именующийся как ’’концертный директор", ездил по всей стране. Мало кого интересовало, что маршруты гастролей он составлял сам, созваниваясь с нужными ему городами и филармониями. И тем более, никто не знал, что его пути заранее просчитаны и согласованы с интересами семейного клана.

Глядя на конструктора, увлечённо шуршащего бумагами, Степан Арамович задумался над событиями вчерашнего дня. Его выбило из колеи высказывание Павла насчёт Деда. Сама мысль о его смерти вызывала протест, а уж когда он услышал про то, что мелочность нынешнего руководства дойдёт и до похорон, то сорвался. Павел сказал, что Анастас Иванович без него умрёт. Какая интересная оговорка! И потом — эти странные предсказания. Если о том, что где-то невесть что взорвётся, ещё как-то можно знать, то откуда можно узнать результат предстоящего хоккейного матча, да ещё с таким неправдоподобным счётом.

— Спасибо за новости. Порадовали. Сегодня же эти материалы передам нашим технологам, пусть знакомятся. Хотя нет, уже завтра, — опомнился конструктор, взглянув на улицу, где начали зажигаться первые фонари.

— Я сегодня буду в Москву звонить. Ничего не надо передать?

— Думаю, что я прилечу туда в начале следующей недели. Буду крайне признателен, если мне устроят встречу с Шалиным, — многозначительно похлопал Соловьёв по боку своего толстого портфеля, куда он упрятал полученную папку с бумагами.

Подстёгиваемый нетерпением, Степан Арамович, закончив разговор с конструктором, поднялся к себе в номер. Переговоры с Москвой заказывать ещё рано. Перебрав в уме список своих знакомых, он собирался позвонить двум журналистам, которые наверняка будут в курсе последних столичных новостей.

Мужчина постарался успокоиться. Пока у него нет повода, чтобы делать какие-то смелые предположения и выводы. Слишком неправдоподобно выглядит сама идея предсказаний. Да что он врёт сам себе? Он же знает людей, и жизнь научила его достаточно хорошо понимать, когда ему врут, а когда нет. Павел не врал. Даже по его промелькнувшей улыбке, когда он смотрел на взбешённого собеседника, и пытался его утихомирить, было понятно, что он абсолютно уверен в том, что говорит. Очень знакомые интонации н даже сам взгляд — так на него иногда смотрели отец и Дед. Обычно, после этого следовал короткий урок, где ему, вспыльчивому подростку, просто и по-мужски объясняли суровую прозу жизни. Давно он уже не вспоминал своё детство, а тут, во время разговора с этим мальчишкой, пришло дежавю. Он снова почувствовал себя подростком, которому взрослый объясняет достаточно простые, для него, мысли.

Степан Арамович помотал головой. Надо же, что только не придёт в голову, когда ты остаёшься вечером один в гостиничном номере. Вытащив записную книжку, он приступил к заказу междугородних переговоров.

— Артур, привет. Как дела, как столица? — первым звонком его соединили с известным журналистом, который не выдержал бремя выпавшей на него славы, н потихоньку спивался, хотя и по-прежнему оставался "в обойме".

— Ты представляешь, сегодня в Москве произошло три взрыва, один из них в метро, а другой рядом со зданием КГБ. Количество погибших я пока не знаю, но раненых очень много, — журналист, явно "принявший на грудь" по поводу субботнего вечера, с ходу выложил самую горячую новость дня. — Пятьдесят лет в стране терактов не было, а тут на тебе, только все после празднования расслабились, и получите.

Празднование семидесятилетия Брежнева происходило шумно и помпезно. Две недели назад по Москве было трудно проехать из-за сотен делегаций, которые прибыли на торжества.

— Вот это да. У вас там война, что ли? Что хоть говорят?

— Пока не понятно. Органы шерстят диссидентов, те орут, что это провокация органов. Мне уже коллеги из-за рубежа звонить начали, интересуются, что и как.

— Понятно, значит мой звонок не ко времени…

— А ты что хотел-то?

— У нас гастроли на Урале хорошо пошли. Ребят чуть не на руках из зала выносят. Вот, думал тебя с фотографом вызвать, да пару статеек заказать, — Степан Арамович заранее продумал объяснение звонка, поэтому его предложение прозвучало вполне естественно.

— Сейчас точно не смогу, сам понимаешь, что вокруг творится. Если очень надо, могу кого-то из молодёжи послать, — ответил журналист, понимая, что заказные статьи неплохо оплачиваются, и не всем их предлагают.

— Мне твоего уровня человек нужен. Молодежь я и сам могу пригласить. Так что попозже созвонимся, когда у вас вся кутерьма затихнет, — закончил Степан Арамович разговор, уверенный в том, что цель его звонка собеседнику обозначена достаточно, как и тем, кто ещё мог оказаться на линии, прослушивая телефонные разговоры.

С Михаилом, молодым, но талантливым корреспондентом Комсомольской правды, разговор прошёл примерно в том же ключе, но с той разницей, что он пообещал прилететь через четыре дня в Челябинск, а пока он попробует заранее договориться с парой журналов о будущей статье. Заодно и у своего редактора мнение узнает.

Вытерев вспотевший лоб, Степан Арамович в возбуждении начал мерить шагами номер. Эту привычку он перенял у Деда, который тоже, обдумывая что-то важное, мог долго ходить взад-вперёд по кабинету, заложив руки за спину.

Своё желание — немедленно поехать и всё выяснить у Павла, пришлось придавить усилием воли. Достаточно он уже вчера погорячился в разговоре с этим загадочным парнем.

Два красно-белых Икаруса подъехали к гостинице в десять утра. Техники, всё ещё разгорячённые отгрузкой аппаратуры в грузовую фуру, толпились на улице. Понемногу начали выходить музыканты. Иринка носилась между этажами гостиницы, активно подгоняя отстающих.

За общей суетой не заметили, как выехали из города. До свидания, Пермь — славный уральский город, может и не слишком заметный на фоне других, но от этого не менее важный для полноценной жизни нашей страны.

Сыто урча дизелями, автобусы быстро домчали нас до поворота на Суксун, где н сделали небольшую остановку у придорожного кафе.

— Почему-то родиной самоваров считают Тулу, но на самом деле первые самовары начал делать демидовский завод в Суксуне. Только спустя шесть лет Демидовы перевезли отсюда часть мастеров в Тулу, — услышал я голос Николая, стоящего у автобуса среди курильщиков. Похоже, ему не поверили, потому что кто-то затеял с ним спор.

— Павел, можно на пару слов, — Степан Арамович, ухватив меня за руку, отвёл немного в сторону, — Объясни мне, разве нельзя было избежать жертв в Москве?

— Нет, я знал только город, время и количество взрывов. В это никто бы не поверил, а подробности я и сам не знаю.

— Знал, значит… — со значением произнёс Степан Арамович, пристально глядя мне в глаза.

— Не спрашивайте, откуда. Считайте, что мне просто приснилось. — ответив, я оглянулся по сторонам. Знакомое ощущение зала, тянущего из меня энергию. Сориентировавшись, повернулся лицом к автобусу.

— Что с Александром? — я показал на солиста Цветов Лосева, серо-белое лицо которого увидел через стекло автобуса.

— Спит наверно, — пожал плечами администратор.

— Не похоже, — пробормотал я и быстро пошёл в автобус Цветов.

Лосев горел. Холодными, после улицы, руками, я не сразу понял, насколько высокая у него температура. Растерев руки, и для сравнения пощупав сначала свой лоб, определил, что разница температур у нас очень существенная. На мои действия певец почти не реагировал, только из глаза у него выкатилась слезинка. Я обратил внимание на учащённое дыхание и то, как он держится за грудь.

— Что с ним? — Степан Арамович тоже забрался в автобус н встал в проходе, мешая мне выйти.

— Очень похоже, что воспаление лёгких, он даже не реагирует ни на что. Пропустите, я сейчас вернусь.

Когда торопишься, всё как назло получается из рук вон плохо. Сначала я искал свою сумку, потом нащупывал в ней фляжку, которая словно запропастилась куда-то. Бегом кинулся обратно.