— Понятно, — она кивнула, после чего её глаза азартно загорелись, — ну давай, скорее, покажи мне, как ты это делаешь.

— Погоди, мне надо переодеться, — я покачал головой, — моя одежда не приспособлена к трансформации. Жди во дворе.

— Хорошо, — покладисто сказала она и ретировалась на улицу. Я же достал свой костюм и принялся переодеваться. Ткань послушно облегала меня, принимая мой размер с точностью до миллиметров. Натянув штаны, я внезапно понял, что остальную одежду одевать не стоит, по крайней мере, сразу. Наверняка любопытная Маша захочет увидеть процесс… подробно. Что ж, этому можно уступить. Взяв в руки сапоги и куртку, я вышел во двор…

Что ж, ему не откажешь в проницательности. Он догадался, что я хочу увидеть процесс как можно подробнее, и потому вышел, раздетый по пояс. Стоило отметить, что у него была склонность к полноте, однако вполне терпимая. Впечатление было такое, что каким-то спортом он занимался, но потом забросил.

— Раньше вообще заплывший был — стыдно вспомнить, — проворчал Демьян, — особенно по первой тогда… они все подтянутые и жилистые, а я — катающийся кусок сала. Стыдно вспоминать. Впрочем, там это дело быстро к балансу пришло.

Положив вещи на деревянную скамью, Демьян повернулся ко мне и вскинул руки. Этот жест был до того похож на то, как превращались феечки Винкс, что я с огромным трудом удержалась от хохота. Впрочем, мгновение спустя было уже не смешно. По всему его телу, от шеи до ступней прошлая сильная судорога. А затем…началось это. Волосы врастали в череп, который, в свою очередь, вытягивался. Уши уменьшились, став простыми слуховыми отверстиями, нос удлинился, в глазах зрачок стал вертикальным. Руки покрылись чешуей, ногти стали когтями. Ступни вытянулись, на ней тоже, разумеется, появились когти. Сзади вырос и забился длинный хвост. Присмотревшись к материалу его штанов, я поняла, для чего он переодевался. Обычные штаны наверняка доставляли бы множество неудобств. Сразу вспомнился старый фильм «Джуманджи», где мальчик Питер, попытавшись сжульничать, в наказание был превращён в обезьяну… и как он стеснялся того, что у него из штанов вылез хвост.

И вот он стоит передо мной в облике человека-ящерицы. Стоило признать, выглядело жутковато, хотя и по-своему красиво. Изумрудно-зелёный (лишь на животе чешуя немного салатового цвета) с синими глазами, в которых, разумеется, был вертикальный зрачок.

— Ну… и как? — спросил он. Голос тоже поменялся, стал низким, глухим и шипящим.

— Ну, — неуверенно протянула я, — вот, наверное, рептилоиды, которых обвиняют во всевозможных мировых заговорах, выглядят именно так. Если они, конечно, существуют.

— Я жжже говорил: реальносссть всссегда проще, чем нарисссованые образззы, — улыбнушись, ответил Демьян. Вдобавок к прочим изменениям в речи, он стал тянуть шипящие, — впрочем, одна девочка изз этого мира всссё-таки сссмогла оценить мой внешшшний вид. Ей, кажется, понравилось.

— Да, ты упоминал. Хотела бы я себе в детстве такую Новогоднюю ночь, — не без зависти вздохнула я, поднимаясь. Любопытство уже танцевало во мне канкан, я хотела уложить Демьяна на скамью и исследовать его чешую на предмет мягкости и упругости, потрогать за хвост, посмотреть, как устроена нога, у него осталась ступня или всё же появилась лапа? Демьян, впрочем, мои поплзновения пресёк на корню.

— Не лапать, — с достоинством сказал он, сделав шаг назад, — так сссмотри.

— Ну, пожалуйста, — я сделала умоляющие глаза, — ты же ведь единственный на весь мир в своём роде. Я аккуратно, вот, смотри, перчатки, и бережно. Тебе даже приятно будет.

— Ладно. Потом, — прошипел он, — сейчассс моё тело хочет купаться и плавать. Я немного преувеличил. Давно не превращалссся, и теперь моя сссущность хочет окунуться в воду.

— Конечно, — опещив, пробормотала я, — Налево через километр небольшой водоем. Только ты осторожнее, сегодня суббота… Может, кто-то приехал…

— Я буду осссторожен, — сказал Демьян, — а ты, пожалуйссста, приготовь мяса. Пожарь как ссследует. Это тело любит, когда мясссо жареное.

— Я? Готовить одна всю ту кучу? — возмутилась я.

— Я же сссказал: пожалуйссста. И вообще, — ехидно добавил он, — ты же хотела обзавестись экзззотичесским питомцем, чтобы лапать его и сссмотреть на него? Значит, организззуй ему комфортную сссреду обитания. Я ссскоро буду, — и он, как и был, в одних штанах перемахнул через забор и помчался на родник.

У меня просто руки тряслись от возмущения. Я ему что — повариха? Сковороду в этот момент хотелось взять не для того, чтобы приготовить на ней еду, а для того, чтобы с размаху опустить её на голову этой наглой ящерицы. Однако уже через секунду заставила себя успокоиться. Ведь он прав. Я вытащила его сюда, не зная, чем может обернуться его трансформация. Даром, что я была предупреждена и о том, что будет всё это длиться полные сутки. Вздохнув, я пошла к скутеру и достала из него небольшой обогреватель. Можно, конечно, было обойтись и без него, но если он будет купаться — то потом ему будет нужен источник тепла. Он же хладнокровным стал… кажется. Ну, ладно, злорадно подумала я, будет тебе комфортная среда обитания, экзотический питомец.

Должен признаться, я преувеличил с отсутствием необходимости превращаться. Вторая моя ипостась нередко давала о себе знать. И, в конце концов, однажды летом на выходные я-таки выбрался за город в надежде дать Дамиашу как следует набегаться и наплаваться. Нарочно я выбрал место как можно дальше от населённых пунктов, чтобы никто ни за что меня не увидел. Сначала всё шло хорошо, два-три часа в облике ящера я резвился, как мог. Однако вскоре туда приехали две машины с молодёжью. Из донесшихся разговоров я понял, что в этом месте когда-то утонула девушка, и иногда можно услышать её здесь и даже увидеть. Собственно, именно за порцией острых впечатлений это компания туда и подъехала.

Сказать, что я был взбешён, значило ничего не сказать. Один раз за полгода вырвался из города в надежде провести время наедине с самим собой и дать себе расслабиться, как тут же на голову сваливается группа искателей приключений на свою задницу. Но затем успокоился, решив устроить безмозглым идиотам вожделенную развлекательную программу, чтобы те помнили, что со своими желания нужно быть осторожнее, они и сбыться могут.

Поскольку я был в облике таисиана, то и магический резерв был больше. И вот, дождавшись темноты, я, воздействуя на них гипнозом, начал издавать тихие стоны, попутно заставляя воду в роднике булькать. Пару раз даже организовал несколько белых вспышек в глубине пруда. Уже давно были позабыты мангал с шашлыками, ящик пива… до моего чуткого носа даже донёсся отвратительный запах мариханы. Когда весь отряд, сбившийся вокруг мангала, как единственого источника огня, был готов наложить кирпичей, я издал финальный стон, сопровождавшийся фразой: Кто посмел нарушить мой покой?

Удирали они оттуда, как поётся в одной не очень культурной песенке, как зебры галопом, позабыв про свои вещи и тачки. Вернулись ли они за ними, я понятия не имею, потому как после этого быстро забрал свои спрятанные вещи и ускакал оттуда на четырех лапах. Впрочем, надо отдать должное — морально я был удовлетворён полностью.

Таким образом, в настоящий момент времени моё тело таисиана, впервые за долгое время получившее свободу, рвалось плавать и купаться. Я не преувеличивал: это было сродни какому-то подкожному зуду. Можно было бы сравнить даже с ломкой наркомана: купаться хотелось так, что я порвал бы на куски любого, кто сейчас встал бы у меня на пути. К счастью, на моём пути так никто и не встретился. Хорошо, что водоём был за чертой деревни.

Так же я с удивлением обратил внимание, что моему, казалось бы, хладнокровному облику совершенно не холодно. Я всерьёз полагал, что холод (а за городом было едва ли выше пяти градусов тепла) заставит меня основательно замёрзнуть, но нет, холода не ощущалось. Впрочем, если вспомнить, я и на островах Тигрового Глаза в Авиале спокойно плавал, и даже получил удовольствие. Наконец, впереди показался водоём. С огромной радостью я нырнул в него и поплыл, позабыв даже про то, что меня в нём могла встретить какая-нибудь коряга или железка. К счастью, обошлось и здесь. И какое же это блаженство, как же давно мне этого не хватало, как же давно я хотел поплавать вдали ото всех и позабыв обо всём…