Бриди ответила почти сразу, приоткрыла рот, пуская его в чувственную глубину, заиграла его языком. И он позволил себе забыться, вытряхнул из головы напрочь все мысли, оставляя только голое неудовлетворенное желание. Отодвинул вожделенную картинку далеко за грани сознания, потому что ту, что стояла перед его взором, хотелось любить не так механически, а медленно, вдумчиво, ловя губами каждый стон, следя за каждым даже слабовыраженным откликом на его ласку…

Выдохнул возбужденно, вжимаясь бедрами в податливое женское тело, грубо дернул к себе. Мужская ладонь настойчиво заскользила по обнаженному плечу, перешла на ключицы. Указательным пальцем забралась за краешек декольте. Безумно захотелось обнажить и увидеть эти пышные белые сокровища, одним их видом стереть из памяти наваждение. Еле слышный расслабленный полный предвкушения стон, сорвавшийся с жаждущего рта Бриди, заставил его действовать увереннее. Дернул за шнуровку платья, и полные, как ароматные дыни, груди легли в его руки. Не то, что маленькие аккуратные, как наливные яблоки, полушария, сидящей в его голове занозы.

Бриди довольно подставила свою грудь, выпятив вперед, для поцелуев и Леон склонил голову, по очереди захватывая в рот тугие торчащие вершинки. Ирлингца выгнулась в его руках, приподнимая бедра. Ее руки уже давно высвободили его член и теперь сильно сжимали его, стискивая, как вожделенный приз.

Приподняв ее под пышные ягодицы, опустил на диван, задирая высоко, на самую талию платье, обнажил белые бедра. Безжалостно развел согнутые в коленях ноги и, раздвинув мокрые розоватые лепестки, нетерпеливо скользнул внутрь. Застонал и стал вбиваться. Жестко. Грубо. Резко. Напористо. С каждым разом все глубже и глубже. Выбивая из нее томные вскрики, чувствуя, как она двигает бедрами, вторя его толчкам. Возбуждение забурлило внутри и хлынуло наружу, не принося ожидаемой разрядки. Девушка под ним содрогнулась, следуя за ним, забилась, и он перевел свой затуманенный взгляд на ее лицо. И вздрогнул, отмечая ее отстраненное выражение.

— Поторопим свадьбу? — прошептала Бриди, и он напрягся, заподозрив неладное. Хотя, какая к драдху разница, если благодаря этой женитьбе он через год возглавит Совет, а сразу после свадьбы станет вдвое богаче?

Встав, поправил свою одежду. Кинул взгляд на девушку, на нежной белой коже ее бедер уже проступали красные следы его пальцев. Взяв со стола салфетки, протянул ей:

— Ты пока собирайся, а я подгоню миринг, — бросил девушке и сбежал.

Наваждение не прошло, не отступило, все также будоражило кровь, пульсируя в венах, пробуждая очередной виток возбуждения. Желание, выплеснувшееся было наружу, принесло лишь частичное облегчение. И дежурно целуя на прощание невесту, Леон уже точно знал, где и как именно проведет эту ночь.

Алина Маинкур

Ванна подействовала на меня умиротворяюще и расслабляюще. В голове после недавнего всплеска эмоций поселилась приятная пустота. Мысли накатывались одна на другую, не давая сосредоточится на чем-то одном. Все происходящее казалось одновременно и сказкой, и какой-то игрой и недвусмысленной реальностью. Впервые передо мной не стоял вопрос что делать и как быть. Просто потому, что ответов на эти вопросы у меня не было. Поэтому я закрыла глаза и расслабилась. Пусть все идет, как идет.

Запутанный магический мир, в котором я оказалась одновременно и привлекал, и пугал, но в моей жизни так давно все текло по накатанному, что немного драйва не помещает. Главное, чтобы меня не объявили какой-то суперценной красоткой, и не стали бегать толпой — не люблю оставлять разочарованных мужчин, а их и так вокруг меня крутиться трое. Двое, правда, улетели, но обещали вернуться… Хотя нет обещал один. Как Карлсон. Второй… Ушел так ушел, плакать не стану. Как там было, если к другому уходит невеста, то неизвестно кому повезло… Тут правда жених. И не факт, что к другой. Но в любом случае это его жизнь пусть сам решает. Я быть второй или третьей женой тоже не горю желанием. Да, и первому, зная, что возможен второй нелегко.

Что ж за мир у них такой? И истинность, родственность душ какая-то странная. Если души людей это кусочки рассыпанных по мирам пазлов и каждая душа имеет свой узор и форму, и еще одну душу в мире, что будет состыковываться с ней, вставая на место, как пазл в картинке. Но время идет, края сглаживаются, заостряются под влиянием жизни, и вот вместо одной души тебе подходит совершенно другая, потому что у первой теперь там же выпуклости, где и у тебя, и там же ямки, и сколько их не сцепляй — держаться вместе эти два кусочка не будут. И только, если душу соединились и не пропускают между собой ничего, не позволяют краям разъединиться и меняются, оставаясь крепко сцепленными, только тогда можно вести речь о единственности любви. Но граней у души столько же, сколько…

Это если у меня трое этих самых истинных, то и у них может быть тоже больше одной истинной? И что в итоге: у меня три мужа, у мужей по три жены, у их жен еще по три мужа… Все спят со всеми и весь мир сплошные родственники… Весело… Нет, на вторую жену я не подписывалась, лучше ограничусь одним мужем. Тем более в дракона я уже почти влюбилась.

Закрыла глаза, все еще пребывая в некотором шоке от этих рассуждений. Представила себя на вершине горы, подняла руки высоко вверх, резко отпустила, мысленно прокричав: «Да пошло оно все!». Вроде помогло. Настолько, что я даже задремала на этих мыслях о превратностях судьбы.

В себя же пришла, когда ощутила, как сильные руки нежно выдергивают меня из остывшей воды, кутают в мягкое полотенце, вмиг озябшее тело, несут и укладывают на кровать.

«Как маленькую», — довольно заурчало что-то внутри меня, и блаженная улыбка скользнула по губам:

— Я теперь Алина Маинкур или все еще Алина Тортон? — выдала я, неожиданно даже для самой себя, вопрос, над которым безуспешно размышляла перед дрёмой.

— Маинкур, конечно же, — надавив мне пальцем на нос, рассмеялся счастливый мужчина, и я потянулась к нему в поцелуе. — Спи, — все также смеясь, приказал он мне.

А я надулась:

— Без поцелуя не усну, — скривила совершенно по-детски рожицу.

— Шантажистка, — рассмеялся Рей, зацеловывая легкими, как прикосновения бабочки поцелуями.

— Не так, — запротестовала я, окончательно вырываясь из объятий сна.

Навалившись, перевернула на спину поддавшегося мужчину и накрыла его губы в поцелуе. Жадном. Глубоком. Чудовищно-сладком. Всепоглощающем. Таким, что я сама не заметила, как вновь оказалась на спине, а надо мной навис мой дракон. И это уже не я целовала его, а он… Пил мое дыхание, играл своим языком с моим, рождая в глубине меня предвкушающие стоны, диктуя мне свою волю, а я только и успевала, что отвечать на его выпады, лишь иногда перехватывая инициативу.

— Ты же устала?! — не то спросил, не то уведомил меня он.

Покачала головой, не отвлекаясь от своего важного и увлекательного занятия зацеловать его до смерти.

— Что ты делаешь? — спросил он снова, немного отстраняясь.

Потянулась за ним и снова легко опрокинула его на спину.

— Брак консуммирую, а то прошлый раз был каким-то… несознательным, — ответила довольная этой малой победой, впиваясь в его губы.

Послышалось хриплое «Хммм» и дракон вновь перехватил инициативу. Руки гладили, скользили по всему телу, играя с ним, вызывая каждым своим прикосновением чувственную дрожь. За руками следовали губы, что легкими поцелуями, нежными укусами, скользили по моему обнаженному телу. Губам вторил сонм мурашек разбегающихся в разные стороны. С моих уст сорвался стон возбуждения, такой сладкий и хриплый, что я невольно оглянулась, пытаясь отыскать ту, что могла так стонать. Глаза наткнулись на зеркало, в котором отразилась обнаженная, растрепанная я, с прикусанной до крови губой и полными желания глазами, и непозволительно одетый мужчина.

Разозлилась и снова опрокинула его на спину. Дернула рубашку, отрывая причудливые пуговицы. Накинулась на освобожденную из плена мужскую грудь.