— Так значит, ты бежала, испугавшись моей любви. Ты думала, я никогда тебя не найду?

Щека горит огнем. У меня шумит в ушах, пульсирует в висках и выбивает по сердцу не то, что аритмией — кипящей лавой, сумасшедшим набатом. Так чувствует себя жертва на алтаре. И ничего романтического в этом нет.

Я больше не помню то время, когда мы с ним были вместе. Когда весь мир казался иным. Ярким. Открытым. Охваченным нашим огнем.

Эти дни остались в прошлом. Так я считала все эти годы вдали от него. Я не думала. Что однажды судьба снова столкнет нас лицом к лицу. И что мужчина, который когда-то любил меня до потери пульса, утопит в своей ненависти.

Мне кажется, что на губах привкус крови от его пощечины. Физическая боль — ничто. Сминающая ненависть Алекса уже сдавливает, стирает, распыляет на части.

— Посмотрим, напугает ли тебя чувство, которое идет в шаге от любви.

Он не хочет видеть перед собой ту беспечную и веселую Марину Самохвалову, которая однажды обняла его сердце своими теплыми ладошками.

Тогда это самое сердце еще у него было. Билось в ритме моего имени. Отзывалось оглушающим стуком на каждое прикосновение и улыбку.

Я и подумать не могла, что Алекс вырвет его из своей груди без всякой анестезии в тот момент, когда я уйду. Исчезну из его жизни под покровом ночи.

Может, это была трусость. Может, я уже тогда разглядела за его полным обожания взглядом хищный прищур монстра. Или просто захотела свободы. Ни к чему не обязывающих отношений, куража, права выбирать и не нести ответственность за чужие чувства. Запредельные к тому времени.

Я думала, что убежала. Увы. Жизнь показала, что от Алекса не скрыться даже в параллельной вселенной.

— Мактуб, как говорят арабы. Верно? — философски, со скучающим выражением на лице вопрошает в пустоту мой кошмар. — Куда не беги, все дороги ведут ко мне. Кто бы знал, что именно таким образом…

Его руки расстегивают пряжку ремня. Два пальца показывают в пол. И я понимаю, что несмотря на боль и шок, первое моё желание было подчиниться. И не потому, что мне этого хотелось. Потому, что если я не сделаю — будет хуже…

— Тебе стало легче? — нет, я не кричу. Сажусь на кровати, жду, когда пройдет головокружение, и я, наконец, смогу уйти по-королевски, с гордо поднятой головой. — Наверное, я заслужила. Хотя однажды ты сказал… что никогда не будешь бить женщину по лицу…

— Это не самое страшное из того, что я с тобой сделаю. Однажды ты решила, сто можешь уйти просто так. Ничего не поясняя. Я не буду рассказывать, как жил без тебя. Я взыщу с тебя по полной за эти пять лет. Можешь не сомневаться.

— Ты псих. Ты конченый псих.

Я стараюсь не смотреть в его темные глаза под сурово сведенными бровями. В зрачках Алекса апокалипсис. В плотно сжатых губах — заклинание самого дьявола. Во всей позе застыла ненависть. Слова могут врать. Но я помню, как считывала мысли и эмоции тогда еще своего мужчины одним касанием.

— Можешь успокаивать себя этим все оставшееся время. На колени, Марина. Покажи, что мне не придётся превращать твою жизнь в кошмар. Сделай мне хорошо так, чтобы моё желание тебя разорвать поутихло. Ну?

Встаю, понимая, что в голове шум, тело ведет, как после трех коктейлей, и пройти ровную линию попросту не смогу. Меня шторит от эмоций куда сильнее, чем Алекса с демоническим блеском в глазах. Вниз не смотрю. Итак уже кроет от желания закричать и бежать сломя голову.

— Ты же не думаешь, что я тебя отпущу? Я повторю, Марина. Если ты прямо сейчас слушаешься и показываешь мне это на коленях — я постараюсь сделать так, чтобы тебе не было плохо или больно постоянно. Можешь уйти. Но поверь, я верну тебя таким способом, что ты проклянешь ту минуту, когда не согласилась на мои условия с первого раза.

— Катись к черту, больной ублюдок! — не повышая голоса, твердо говорю я, обходя свой оживший кошмар и направляясь к двери.

Я в шоке. Но когда прохожу мимо Александра, против воли бросаю взгляд на его атлетически сложенное тело. На широкую грудь. Рубашка подчеркнула каждый мускул. За время нашей разлуки он стал похож на киноактера. И сердце начинает биться ритмом, который я узнаю из тысячи. И, черт возьми, мой взгляд падает вниз. На его мощную эрекцию. На два пальца, указывающих на пол. К его ногам. К пьедесталу его власти и агрессии, пока неявной…

— Марина.

Он не останавливает меня. В голосе — холод и сталь. Не поворачивает головы, не пытается схватить за локоть или заблокировать двери. Но это и не нужно: я понимаю, что добавь он твердости в голос, моя решимость превратится в пыль.

— Марина, не усугубляй свое положение. Я не буду добрым, как раньше. Вернись и встань на колени. Спасай себя, пока я не передумал.

На щеке пульсирует след его ладони. Алекс бил не сильно. Хотел отрезвить, напугать. Но вряд ли — причинить боль. Только его пощечина хлестнула меня по сердцу.

Я выхожу, закрыв двери. Бегу прочь из этого дома, через двор, к своему автомобилю. Я не знаю, как поведу. Но пусть я лучше врежусь в столб или улечу в кювет, чем останусь наедине с Сатаной. Мне страшно настолько, что я готова ехать прочь из города. Снова бежать из страны.

Бью по кнопкам телефона, чувствуя, как по щекам текут слезы, а от страха дрожат колени.

— Юлька! — выдыхаю, не замечая, что трясет с каждой секундой все сильнее. — Прошу тебя. Бегом в наш кафетерий. Я на грани. Вернулся Алекс.

Подруга охает в трубку. Выворачиваю руль, не вижу дороги из-за обильно льющихся слез отчаяния.

— Юлька, мне страшно. Он сошел с ума. Он сказал, что сломает меня и… взыщет сполна за мой побег. Он не врет, Юля. Теперь он точно это сделает…

Мое утро началось на позитивной ноте.

Впрочем, с тех самых пор, как мы мирно-полюбовно разошлись с Валериком, каждое пробуждение было раскрашено в цвета свободы и самолюбования.

Мне нравилось быть одной. Смеяться в лицо тем, кто считал, что без наличия мужских трусов в доме и самого повелителя дивана, женское счастье невозможно. Не всем дано понять иную степень свободы. Для этого надо быть мной.

В теле ещё вибрировал тонус разогретых после пробежки мышц. Кофеварка выдала порцию ароматного макиято. Мне не нужно было никуда спешить, и я наслаждалась ароматным напитком, не глядя на часы. И анализировала прожитые годы.

Мне двадцать пять лет. Не так уж много, совсем ничего, но я уже успела добиться своих вершин.

У меня диплом экономиста. Сеть магазинов спортивной одежды Marikasporty. Сфинкс Аллегро — по словам завистников, первый из будущих сорока кошек. Кроме этого, у меня право распоряжаться собственной жизнью, независимость от чужого мнения, твердый характер и неиссякаемый оптимизм. Красная "Порше Панамера" — я о ней мечтала с тех самых пор, как увидела у подруги Юльки — новой жены харьковского мэра. Вы понимаете, что я хотела этим сказать, да? Друзья у меня тоже статусные. Клянусь, так получилось само собой. Я бы обожала Юльку даже в том случае, будь она продавцом шаурмы.

Теперь, наверное, надо рассказать, как я добилась всего этого сама. Как там любят это преподносить? Шла по улице, шатаясь от голода, и тут мне пришла в голову шикарная идея стать владелицей бизнеса. Я поверила в себя и начала много работать. Терпение и труд принесли свои плоды. Все сама, без богатого папы и влиятельного любовника?

Да снимите розовые очки и ту лапшу, что вам вешают на марафонах исполнения желаний. Без Валеры я бы перекладывала скрепки в офисе за копеечную зарплату. Я бы не насобирала стартовый капитал и к семидесяти годам, и это в том случае, если бы мне пришлось сидеть на дошираке и самой себе стричь волосы.

Такой мужчина есть у большинства миловидных девушек. Если девчонка набитая дура, она удовлетворится Айфоном и золотыми побрякушками. Я не была дурой. С самого начала наших отношений я начала инвестировать в свое будущее.