— Поехали уже домой, — допиваю кофе и беспечно целую Даньку в щеку. — А ты был прав. Меня попустило.

Садимся в машину. Закрываю глаза. Рассчитывая подремать, пока едем, но не тут-то было. Данил сгребает меня в свои неожиданно сильные объятия и горячо целует.

— Ты охренел? — не успеваю продолжить. Мальчик продолжает атаковать мой рот с каким-то отчаянием, как будто во всем мире я единственная девушка, и контролировать себя он больше не может.

Руки скользят по моей спине, прижимая крепче. Не хватает воздуха, и я пытаюсь вырваться.

— Марина… — в его голосе надрыв. — Прости. Люблю. Не могу больше…

— Что ты сказал?

— Я люблю тебя! Поверь, я ни с чем это не перепутаю. Марина, я хочу быть с тобой!

— Если ты сейчас же не успокоишься и не поведешь, я возьму такси. Нашел время! С вашим семейством мне уже все понятно.

— Я не знаю, что буду делать, если мы не будем вместе. Сама мысль невыносима… Марина!

— Мне все равно, что ты будешь делать. Спасать меня, выдвигая такие условия, вообще не стоило. Главное. Не иди папиным следам, хотя знаешь… с тебя не убудет!

Данил ожесточенно бьет кулаками по рулевому колесу. Я отворачиваю голову.

— Любишь его, да? Отца моего любишь? После всего, что он с тобой сделал? Понимаешь только язык плетки и мужской кулак?

— Спасибо, Дань, мне было хорошо с тобой сегодня, — открываю двери и выхожу в прохладный воздух предутреннего мегаполиса.

Узел так и не желает распутываться, а внутри у меня пустота и тоска, помноженная на бесконечность…

Я вызвала такси. Чтобы не замёрзнуть, вернулась в клуб и выпила крепкого кофе у барной стойки. Когда вышла по звонку водителя, карем глаза заметила, что Данил так и не уехал. Его взгляд жег мне спину.

На миг я ощутила чувство вины. Не по-человечески как-то, ведь, если задуматься, младший Крейн реально меня спас. И его приставания при желании можно было списать на горячий характер. Но потом я разозлилась на себя еще сильнее.

Да никому я ничем не обязана! Я не обещала ничего. Как и не было моей вины в том, что я ушла от Алекса. Хватит позволять всем, кому не лень навешивать на меня комплекс должницы.

Звезды постепенно гасли в небе. Я смотрела, как едва уловимо сереет горизонт. День обещал быть ясным. И город без людей казался намного лучше.

Войти в подъезд я не спешила. Остановилась, вслушиваясь в тишину, закурила с удовольствием, глядя в предрассветное небо.

Я не знала, что мне делать дальше. Ожидание шагов от Алекса было мучительным. Он может кормить меня ими до скончания веков, но так ничего и не предпринять. Хуже всего то, что он уже получил о меня все, чего так жаждал и боялся воплотить, когда мы еще были вместе. Тогда это будет самая изощренная месть — греть меня на медленном огне ожидания и ничего не дать взамен. И совсем не добавило оптимизма то, что я прекрасно понимала — Алекс знает, что со мной происходит, что я чувствую. Знает, что теперь я не смогу о нем не думать.

Я могла изобразить видимость отношений с его сыном, с кем-то другим, запретить доставлять мне цветы, но это бы ничего не изменило. С Алексом Крейном такие игры не прокатывали.

Я не услышала тихих шагов за спиной. И когда на плечо легла чужая рука, с глухим восклицанием шарахнулась в сторону. Но оборачиваюсь, уже знала, кого именно увижу.

Мы смотрели друг другу в глаза. И меня парализовало совсем не от страха. Так жарко и так восхитительно я себя не чувствовала. В этот момент утратило значение все, что Александр Крейн со мной сделал.

Хотелось закрыть глаза, уткнуться в его плечо и ни о чем больше не думать. Казалось бы, всего один шаг, и все закончится. Но я отступала все дальше, понимая, что правила игры требуют бежать и спасаться, даже если мне этого совсем не хотелось.

— Ты неправильно поняла мои слова, — Алекс не пытался казаться добрее или улыбнуться. Смотрел с ледяным прищуром, давая понять, что игр не будет, нам придется принимать друг друга такими, какими мы есть. — Я не буду увозить тебя против твоей воли. Даже если бы тебе было проще именно так.

Видел насквозь. Как будто начал читать все мои мысли после близости. Стало трудно дышать. И в голове вертелась одна-единственная, неуместная и неправильная мысль:

«Почему ты меня отпустил?»

— Марина, вам нужна помощь? — двери за моей спиной раскрылись, выпуская охранника. Они не спали, всегда готовы были встать на страже покоя своих жильцов.

— Что? Нет… — я сглотнула, нервно сжимая в руках клатч. — Нет, спасибо, все хорошо. Можете быть свободны.

Может, моя темная сторона насытилась бы, если бы я посмотрела, как крепкие ребята глушат Алекса электрошокером. Но это была не та жажда его боли и беспомощности, которой я была одержима наравне с жаждой ему подчиниться.

— Нам надо поговорить.

— Говори, — в горле пересохло. — Но домой к себе я тебя больше не пущу. И если ты еще раз войдешь туда без разрешения…

— Ты слишком легко одета. — я внутренне напряглась, когда мой персональный дьявол снял с себя пальто и шагнул ко мне, чтобы набросить на плечи. — Если ты не слишком боишься, мы можем поговорить у меня в машине.

Я стянула полы пальто, вдыхая аромат сандала и бергамота.

— Я думала, ты меня по-настоящему отпустил. Зачем эти цветы, утренние визиты? Чтобы напоминать м не о том, что я так сильно хочу забыть? И я не боюсь. Ты уже сделал предостаточно, чтобы я боялась.

— Тогда ничего не мешает нам поговорить, верно? — меня обволакивало потрясающей энергетикой мужчины, который заставил меня испытывать к нему чувства самым жутким, неправильным, но действенным способом. — Тебе больше ничего не угрожает. Я не собирался мучить тебя всю жизнь. Все это делалось лишь с целью показать тебе часть моего мира. Чтобы ты ответила сама себе на вопрос, сможешь ли ты остаться со мной, зная эту правду.

— Да не ври себе! — не выдержала я. — Ты мстил! Только что-то вышло из-под контроля. Ты понял, что не получишь меня на таких условиях, и включил хорошего копа!

— Тут ты не права, Марина. Я его включил, потому что мне невыносимо видеть, когда тебе плохо. И если ты хочешь видеть меня прежним… Хотя и ты не ври себе. Ты не хочешь.

— Как тебе пришло в голову, что я захочу все начать сначала? Как можно забыть, что ты со мной вытворял? — я не желала признавать, что он прав. — Не может быть никакого продолжения там, что начиналось с ненависти и принуждения. Если даже я захочу, эта неполная неделя всегда будет стоять между нами. Тебе нужно продолжение на таких условиях?

— Оно необходимо нам обоим, Марина, — твердо сказал Крейн. — Прошу тебя, садись в машину.

В салоне пахло кожей, бергамотом и сандалом. Но даже эти ароматы не могли перебить аромата его кожи, как и стойкого запаха секса, хотя мы друг к другу даже не прикасались.

Это был негласный договор. Разговор состоится только в том случае, если мы будем говорить на равных, не признавая никаких авторитетов. После того что произошло между нами — это совсем не просто.

Разговор не клеился. Алекс смотрел вдаль, наблюдая, как рассвет углубляет серые дымчатые очертания домов. А я слушала собственное сердце. Оно билось, как ошалевшее.

— Ты же знал, что я тоже думала о тебе и не могла забыть, — слова дались тяжело. — Ты так часто мне это повторял, ты был уверен! Я не понимаю, что помешало тебе просто предложить начать все заново. Зачем ты использовал единственную возможность оттолкнуть меня еще сильнее?

Крейн видел меня голой. Но я не знала, что душа моя была тоже обнажена до предела. Не имело смысла скрывать что-либо. Этот разговор должен все расставить по своим местам.

— Ты хочешь знать, почему, вернувшись, я не начал банальный набор ухаживаний в попытке снова завоевать тебя, Марина?

Голос ровный, лишенный эмоций. Но я чувствую, как бьется его сердце. Мы оба понимаем, что друг без друга — тупик. Ад. Но никто не хочет этого признавать.