— Это неизбежно. Но, может, раз уж взяла курс на месть подобным образом, сделаешь первый шаг? — предположила Лаврова.

— Слишком рано. Не могу. — я уронила голову на руки. — Юля, это не может быть неизбежностью! Ты представляешь, что он мог бы со мной сделать, не появись Данил?

— Много чего захватывающего и крутого он мог бы еще с тобой делать, Мариш. Ты и сама это понимаешь. Ответить согласием — страшно. Остаться по принуждению — неправильно. Эти монстры знают, на чем сыграть.

— Возможно, он мне и не нужен. Мне нужен реванш. Я хочу, чтобы он сам понял, что это — когда лишают свободы выбора. Но я вряд ли смогу это сделать! У меня нет таких рычагов влияния, денег, возможностей. И он прекрасно это понимает!

— Ну, способ есть, — Юлька мстительно улыбнулась.

— Нанять бригаду головорезов?

— Какие страсти! Нет, легальный и единственно верный способ. Его согласие.

— Ага. Из области фантастики. — и накрыло сразу образами, которые я бы хотела не видеть вовсе. Отражением всего того, что Крейн делал со мной. Даже неведомая прежде энергия вскипятила кровь, сладостно запульсировав внизу живота.

— Знаешь, — Юля сощурилась, — если ты ему дорога, он пойдет и не на такое. Осталось дать знать.

— Я не дам ему второй возможности посмеяться мне в лицо. Дима много ради тебя сделал?

— У меня нет таких фантазий, — рассмеялась Лаврова. — Но если бы появились, он бы сделал это как миленький. Только равнять этих двоих все равно неправильно. Наши мужчины разные…

— Ты всегда должна слушать свои желания, — Александр целует меня в плечо. — Только так ты сможешь быть по-настоящему счастливой.

Мы были вместе меньше месяца. Еще счастливые, влюбленные и окрыленные настолько, что никто из нас не задумывался о том, что могут быть трудности. И все равно, я смотрела в зеркало и ощущала скованность. Мне не хотелось заниматься любовью, глядя на себя в отражение. Я еще не разучилась краснеть и смущаться.

— Не готова, — неуверенно, сбивающимся голосом.

— Что ты чувствуешь?

— Что-то странное. Я как под обстрелом.

— Может, мне просто стоит закрыть тебя спиной?

От его голоса по телу бегут мурашки. И я понимаю в этот момент, что именно мне не нравится в происходящем.

Всегда всем рулит Алекс. А я хочу хоть раз взять инициативу в свои руки.

— У меня есть идея получше, — захожу за его спину, целую плечо, завороженно глядя в зеркале на свои ладони на его груди. Теперь он в центре отражения. А у меня власть. И я тотчас же проверяю ее силу, слегка провожу ногтиками по тоже, задевая твёрдые соски.

Он хрипло рычит. Я вбираю дрожь сильного тела. Продолжаю ласки, наблюдая в отражении уже его поплывший взгляд и запрокинутую голову.

— Никогда не бойся говорить о своих желаниях а еще лучше, делать… — мои ладони устремляются вниз, перехватив его твёрдый член у основания, — Бог мой, Марина… всегда делай так, как решишь сама!..

— Вам просили передать, — служба охраны дома задерживает меня у лифта, вручив букет огромных черных роз. — Взяли на себя смелость принять…

Я открываю конверт. Вся решимость и приподнятое настроение уходят в пятки.

«Я все равно не отступлюсь. Я тебя завоюю. А. К.»

Уходят… а потом бьют в голову на поражение чистейшей эйфорией.

— Зря, заберите. Подарите своей девушке.

— Простите, Марина, это против правил…

— Ну хорошо. Подметать теперь мне им, что ли, — демонстративно опускаю букет вниз, тащу за собой в лифтовую кабину в немой надежде, что Алекс сейчас за этим наблюдает. Получи, фашист, гранату.

А сердце колотится набатом. Гудит турбинным двигателем. «Не отступлюсь. Завоюю». Я готова простить ему все только за эти слова… Но прощение невозможно без искупления. И теперь я уже готова в ущерб своим чувствам устроить Крейну апокалипсис ожидания.

Находиться дома наедине с собой и тяжелыми мыслями невыносимо. Но второй раз забирать романтический вечер у Юльки мне совесть не позволяет. Луше провести время с бутылочкой вина у телевизора, стараясь хотя бы на вечер прогнать свою тоску и жажду позвонить Алексу Крейну. Я не пойми сколько раз представляла нашу встречу, и каждый раз мы долго говорили…

Звонок в двери застал меня за поиском штопора, чтобы откупорить бутылку белого и сухого. Я вытерла руки, а внутри мелькнула надежда. Я сейчас увижу Алекса. Я мечтала о нашей встрече целый день!

— Доставка цветов, — сообщили на посту. Я велела курьеру подниматься, предвкушая новый знак внимания от Крейна.

Но тут меня ждал сюрприз. Нет, это действительно был Крейн. Только младший.

Стоит, переминаясь с ноги на ногу, в руках букет белых роз. Какая ирония: черные — от его отца. Он знает, что тьма стала одной на двоих. И светлые — от сына, который видит во мне жертву и даже не догадывается, как меня влечет обратно к моему палачу.

— Мне сказали, это курьер. Отец что, лишил тебя средств, и ты подрабатываешь? — колко замечаю, понимая, что накрылся мой вечер в одиночестве.

— Нет, — Данил смотрит на меня такими похожими и одновременно ясными глазами, — я просто не мог не увидеть тебя снова. Ты как? Отец не пытался тебя запугать?

Если бы! Увы, нет. Только прислал восхитительное обещание.

— Нет, твой отец человек слова, — в моих словах злая ирония. — Но ты мог позвонить. Я не хочу никого видеть, извини.

— Можно войти? — Данил игнорирует мои слова. — Марина, я долго думал. Я не могу тебя оставить одну. Так надо.

— Входи, — закатываю глаза. — Думал он. У вас семейная черта, решать и думать за других.

— Зачем ты так? Я поставлю в вазу? — он разувается в прихожей и решительной походкой направляется в кухню.

— У меня стресс, и я предупреждала, что сейчас совсем не милый собеседник. Не перецепись об веник своего папы.

Чувствую кожей, как мальчик там замирает от шока, да и не увидеть слегка потрепанный мною букет невозможно. Захожу седом в тот момент, когда он пытается его достать и выбросить.

— На место поставил. Или решил пойти по стопам отца? Как вы меня оба достали…

— Марина! — Даня не находит, куда определить свой букет, кладет оба на столешницу. Черные и белые розы резко контрастируют друг с другом. — Я бы никогда не позволил себе… Я просто хочу помочь! Я знаю, что тебе нельзя оставаться одной. Прошу тебя, поехали со мной в ночной клуб. Обещаю, я не сделаю ничего из того, чего ты сама не захочешь. Просто потанцуем, отдохнем. Выпьем. Тебе нужно вновь почувствовать свободу, которой он тебя лишил!

Смотрю, сощурившись. Вечер дома все равно уже испорчен.

— В клуб, говоришь? А знаешь, что… поехали!

В огромном пафосном заведении оглушительно бьет музыка. По танцполу двигаются многочисленные тени, похожие на зомби в свете стробоскопа. Не упускаю возможность сорвать восхищенных взглядов и улыбок. Пока иду уверенной походкой к диванам в лаунж-зоне. Если я выйду танцевать, Данилу предстоит драка с желающими со мной познакомиться.

А он решил сделать так, чтобы у меня не было мыслей о его папаше. Я отчасти благодарна мальчику, старается и действительно желает добра, но внутри пустота. Он — живое напоминание о том, что мне довелось пережить. И никаких чувств к нему быть не может. Это странно и неправильно — но у меня нет даже благодарности!

Коктейли практически не берут. Мыслями я каждый раз возвращаюсь в тишину загородного дома, в ту лавину ярких и захватывающих эмоций. Даже страх тогда был для меня сладким!

Чтобы не сойти с ума, опрокидываю «маргариту» махом и выхожу на танцпол. Двигаюсь так, как подсказывает тело, и уже спустя пять м минут оказываюсь в эпицентре голодных взглядов. Мне на всех наплевать. Я не замечаю даже Данила, который танцует рядом, при каждом удобном случае стараясь приобнять и всем показать, что я с ним. Достало!

На часах почти четыре утра. Ног не чувствую от диких танцев. Клуб пустеет, и с каждым опустевшим столиком возвращается жгучая тоска.