Разве изменишь судьбу? Ведь с Гебром Ликс не сольется,[599]
Вечно будут льнуть кроны Афона к горам.
Душу нужно щадить, если в ней открытая рана;
Не запрягают вола, если он шею натер.
25 Думаешь, верю, что мне есть ради чего постараться,
Верю, что этот посев жатву сторицей отдаст?
Нет, ни один мой труд до сих пор не служил мне на пользу.
Не был бы он мне во вред — вот чего надо желать!
Так для чего я пишу? Ни мне, ни тебе непонятно,
30 Вместе с тобою ищу смысла в посланье моем.
«Что ни поэт — то безумец», — твердит народ не напрасно.
Разве я сам не служу лучшим примером тому?
Всходам моим на корню столько раз погибать приходилось
Я, не жалея сил, сею в бесплодный песок.
35 Видно, охота сильна предаваться привычным занятьям,
Тем, в чем искусна рука, время свое заполнять.
Даст гладиатор зарок никогда не вступать в поединок —
Но устремляется в бой, старые раны забыв.
Спасшийся чудом гребец клянется, что с морем расстался. —
40 Глядь, его лодка плывет там, где он прежде тонул.
Так постоянен и я в пристрастии к делу пустому
И, не желая того, прежним богиням служу.
Что мне делать? Нельзя предаваться медлительной лени:
Праздность нашим умам тленом и смертью грозит.
45 Мне не по вкусу всю ночь проводить в безудержном пьянстве
И не возьму ни за что в руки игральную кость.
Если я сну отдам, сколько нужно для отдыха телу,
Чем я заполнить смогу долгое время без сна?
Предков обычай забыть, стрелять из сарматского лука
50 И научиться тому, в чем здесь искусен любой?
Но недостаток сил не дает мне и этим развлечься:
Дух мой бодрей и сильней, чем ослабевшая плоть.
Сам рассуди, чем себя мне занять? Ведь дело полезней
Дел бесполезных моих вряд ли ты мне назовешь.
55 Но, предаваясь им, я несчастья свои забываю —
Даже такой урожай стоит затраты труда.
Гонит вас жажда похвал; все вниманье вы отдали Музам,
Чтоб знатоков похвалу вашим твореньям снискать.
Мне довольно того, что само собой написалось,
60 Нет причин у меня для кропотливых трудов.
Что за выгода мне оттачивать стих со стараньем?
Разве приходится ждать, чтоб похвалил его гет?
Смело могу сказать, не боясь показаться хвастливым:
Здесь, где волнуется Истр, я даровитее всех.
65 Там, где мне выпало жить, я довольствуюсь тем, что поэтом
Мне оставаться дано в непросвещенной толпе.
Славе моей для чего домогаться далекого Рима?
Римом да будет моим край, где теперь я живу.
Здешних подмостков моей опечаленной музе довольно —
70 Это угодно богам, этого я заслужил.
Я надеждой не льщусь, что книги мои одолеют
Путь, который не прост даже могучим ветрам.
Звезды иные у нас; небеса не такие, как в Риме, —
Смотрит Медведица здесь на неотесанный люд.
75 Верится мне с трудом, что эти земли и воды
Сможет в пути одолеть плод упражнений моих.
Если стихи прочтет, паче чаянья, Рим и похвалит,
Ясно, что эта хвала выгоды не принесет.
Были б на пользу тебе одобрение в жаркой Сиене[600]
80 Или хвала с берегов теплых индийский морей?
Может быть, ввысь воспарить? Пусть все до единой Плеяды
Станут меня восхвалять — что мне хвала эта даст?
Знаю, до вас не дойдут стихов посредственных строчки,
Слава покинула Рим вслед за увенчанным ей.
85 Вместе со славой и я погиб для вас безвозвратно.
Знаю, когда я умру, слова не скажете вы.
Книга третья
I. К жене
Море, чьи воды взмутил гребец Ясонов впервые,
Край, что доступен всегда снегу и диким врагам,
Будет ли время, когда в не столь опасное место,
В ссылку другую от вас сможет уехать Назон?
5 Или меж варваров мне суждено навеки остаться,
Здесь умереть и в тебя, почва понтийская, лечь?
Сказано будь не во зло, — довольно зла доставляет
Дикий сосед, что тебя топчет ретивым конем, —
Сказано будь не во зло, но ты в жестоком изгнанье
10 Самая худшая часть, злейшее бремя в беде.
Здесь не бывает весны, венком цветочным увитой.
Здесь не увидишь в полях голые плечи жнецов.
Осень в этих местах не приносит кистей винограда —
Холод безмерный всегда держится в этой земле.
15 Море оковано льдом, и в глубинах живущая рыба
Часто ходит в воде словно под крышей глухой.
Даже источники здесь дают соленую влагу, —
Сколько ни пей, от нее жажда сильнее томит.
Чахлых деревьев стволы возвышаются в поле открытом
20 Редко, и видом своим морю подобна земля.
Птиц голоса не слышны. Залетев из дальнего леса,
Разве что в море одна пробует горло смочить.
Только печально полынь в степи топорщится голой,
Горькая жатва ее этому месту под стать.
25 Тут же и страх, и враги, городским грозящие стенам,
И от летучей стрелы, ядом пропитанной, смерть.
Эта страна далеко лежит от всякой дороги,
Так что опасен сюда путь по воде и пешком.
Значит, не странно, что я мечтаю с этим покончить,
30 Что беспрестанно прошу ссылки в другую страну.
Более странно, что ты не подавлена этим, супруга,
И что несчастья мои ты переносишь без слез.
«Что же мне делать?» — твердишь. У меня ли спрашивать это —
Тотчас отыщешь ответ, если захочешь сама.
35 Мало просто хотеть — пожелай всем сердцем успеха,
Пусть попеченье о нем сон у тебя отобьет.
Многие, верно, хотят: ведь не так уж меня ненавидят,
Чтобы желать мне и здесь, в ссылке, покоя не знать.
Нужно всей грудью налечь, напрячься каждою жилкой,
40 День и ночь хлопотать нужно тебе за меня.
Пусть помогают друзья — но ты превзойди их заботой,
Первой за дело всегда браться должна ты, жена.
Важную роль отвожу я тебе своими стихами:
Верной жены образцом ты прослывешь из-за них.
45 Бойся его исказить, оправдай мои восхваленья,
Помни о том, что творишь дело свое для молвы.
Пусть я даже смолчу — молва будет сетовать громко,
Если заботой своей ты не поддержишь меня.
Участь моя на меня обратила вниманье народа,
50 Больше известности мне, чем до изгнанья, дала.
Тем знаменит Капаней, что спален был молнией бога,
Амфиарай — что землей был поглощен с лошадьми.
Если б Улисс не блуждал, он был бы меньше известен,
Громкой обязан молвой ране своей Филоктет.
55 Если средь этих имен и для скромного место найдется,
То и меня от других вдруг отличила беда.
Эти страницы тебе не дадут остаться безвестной:
С Косской Биттидой на них вровень прославлена ты.
