– И это всё, что вы хотели узнать?! – голос Камо, которым он задал вопрос, выражал огромное удивление.

– Всё, Симон Аршакович. И благодаря этому интересу вы прожили чуть подольше. А про деятельность вашего ЦК РСДРП мы многое знаем. Например, про то, что на деньги, полученные от полковника Акаси Мотодзиро, собираются закупить оружие для организации вооруженных восстаний в Польше, Финляндском княжестве и Баку, нам известно. И мы этого не допустим. То, что одним из условий получения денег от японцев было покушение на мою семью, предполагаю. Но думаю, что так оно и есть. Ваш Старик пойдёт на сделку с сатаной, лишь бы свершить свою революцию, – я глубоко вздохнул, так как почувствовал, что гнев начинает охватывать меня.

Сделав ещё пару вдохов-выдохов и успокоившись, дал знак одному из «ангелов», которые охраняли заключённого, закрыть дверь снаружи и продолжил:

– Могу вам пообещать, что в очень скором времени вашим товарищам придётся выбирать новый Центральный комитет, так как товарищи Ульянов, Аксельрод, Ленгник, Мартов и Плеханов скоропостижно скончаются. Кто утонет, кто повесится, кто пулю в висок себе пустит, кто упадёт неудачно и шею сломает. Я тут раздумывал и о дальнейшем существовании членов семьи этих товарищей. Рассказал, что мы будем делать с ними, Борису Викторовичу Савинкову, и вы знаете, тот проникся и даже пожалел, что этого не увидит.

– Почему не увидит? – перебил меня Камо.

– Он, имея британский паспорт на имя Чарли Гильберта, доставил в Порт-Артур семьдесят пудов тротила под видом мыло «Pierette». Понятно, для каких целей. Его боевая группа должна была совершить диверсии на наших броненосцах. Руководили этой операцией и финансировали ее офицеры японского Генерального штаба. Вот Бориса Викторовича с подельниками, а также с японскими шпионами и расстреляли больше месяца назад в Порт-Артуре. Там много кого расстреляли. Не надо Родину и народ свой предавать во время войны.

– У профессионального революционера нет Родины, – тихо произнёс Камо.

– Понятно. Тогда моё предложение пропадёт втуне. Ещё раз прощайте, – я вновь повернулся к двери, чтобы постучать в неё.

– И что за предложение? Предать своё дело? Хотите из меня нового Азефа сделать? Хотя я в его предательство не верю, – эмоционально произнёс мне в спину Камо.

Даже и не верилось, что пару минут назад он сидел без всякого выражения на лице, изображая душевнобольного. Отличный актёр.

– Могу подтвердить, что это так. Азеф был агентом охранки. Но своеобразным таким агентом. Этакий слуга двух господ. Главным для него были деньги. Это был его настоящий бог – золотой телец, – развернувшись, произнёс я, удивляясь про себя, как изменился внешне Тер-Петросян.

Сейчас это был настоящий горец-разбойник, готовый сражаться и умирать.

– Меня деньги мало интересуют. Так что же вы хотели мне предложить? – задал вопрос Камо немного напряжённым голосом.

– Вы знаете, Симон Аршакович, мне жаль, что такие молодые люди, как Савинков, вы и многие другие, встали на путь террора и предательства своей Родины, желая на практике воплотить идеи марксизма, который как политическое течение утверждает неизбежность классовой борьбы и социалистическую революцию, в которой ведущая роль будет принадлежать пролетариату. Эта революция приведёт к уничтожению частной собственности и установлению на основе общественной собственности на средства производства коммунистического общества, направленного на всестороннее развитие каждого члена общества без какой-либо эксплуатации человека человеком. Я ничего не перепутал, товарищ Камо?

– Нет. И, по моему мнению, это достойная цель, ради которой можно и жизнь отдать.

– Ваше право верить в эту утопию. Только понимаете, меня-то эта теория не устраивает, потому что я принадлежу к тому классу, который вам, профессиональным революционерам, и пролетариату, руководимому вами, придется уничтожить, чтобы построить своё светлое коммунистическое будущее. И таких, как я, дворян, офицеров, чиновников, представителей духовенства, купечества, наберётся три-четыре миллиона человек из ста тридцати, населяющих Российскую империю. Их вам придётся пустить под нож, согласно марксистской теории, в рамках классовой борьбы.

– Вы извращаете смысл классовой борьбы.

– И чем же? Я натуральный эксплуататор по данной теории. У меня две мызы и земля, на которой работает больше ста деревенских семей. В столице на Невском проспекте четырёхэтажный доходный дом, в котором для проживания моя семья использует две квартиры по четырнадцать комнат, которые обслуживают несколько наёмных работников. Да и в двух имениях есть наёмные работники кроме крестьян. Я – богатый барин, который эксплуатирует других, получая прибавочную стоимость, и жирует на этом. Разве не так? – задал я вопрос, смотря прямо в глаза Тер-Петросяну.

– Так, – не отводя взгляда, ответил тот.

– Тогда объясните мне, Симон Аршакович, почему эксплуатируемые мною крестьяне встали на защиту моего имения, подняв на вилы и порубав косами двух ваших товарищей? Они, можно сказать, с голыми руками пошли на револьверы и винтовки. Трое из них погибли, ещё несколько человек было ранено, – я сделал паузу. – А почему арендаторы помещений доходного дома все как один добровольно сдали деньги в «кассу помощи», как они её назвали? И передали приличную сумму на лечение генерала Беневского. Может, я неправильный эксплуататор? Или что-то в теории марксизма изначально неверно взято за основу? Может, общественная собственность на средства производства, как и равенство между людьми, – это химера?

– Почему же химера?! – возмутился заключённый.

– От каждого – по способностям, каждому – по труду. Этот социалистический лозунг уже предполагает, что люди по своим способностям не равны между собой при выполнении работы и поэтому будут получать разную оплату своего труда. Так какое же равенство?

– Вы опять переворачиваете всё с ног на голову.

– Ладно, про равенство, средства производства и эксплуатацию не будем больше говорить. Но возьмём отказ от частной собственности. То есть, чтобы жить в вашем светлом будущем, я должен свои мызы, свою землю, доходный дом отдать в общую собственность?

– Да! И это будет справедливо, – эмоционально произнёс Камо.

– Симон Аршакович, я всего лишь на девять лет вас старше, но у меня возникает чувство, что я разговариваю с ребёнком, который затвердил какие-то тезисы и считает их абсолютно верными. И поэтому всё подгоняет именно под них. Я вот не понимаю, в чём справедливость, когда я должен отдать своё, заслуженное кровью, кому-то, кто и палец о палец не ударил, чтобы сделать столько же для Отечества, сколько и я. У меня четыре контузии, две получил недавно на войне с Японией, пять ранений. Все ордена боевые. За мои заслуги я всё, что имею в собственности, получил в награду. И вот объясните мне, почему я это всё должен отдать другим? А если не отдам, то меня в расход? – сделав паузу, я подумал, что надо из этих теоретических дебрей выходить и делать Камо прямое предложение. – Ладно, не будем попусту сотрясать воздух. Я хотел предложить вам, пока вы ещё не до конца утопли в этом марксизме, приложить свои силы в деле освобождения Турецкой Армении. Там в ближайшее время начнётся новая заваруха, и если фидаям не помочь, то повторится Сасунская резня. Вот такое предложение.

– В каком смысле приложить усилия?

– Симон Аршакович, я предлагаю вам присоединиться к вашим соотечественникам, которые ведут борьбу за освобождение своей родины от турецкого ига. Нам известно, что кавказский комитет РСДРП совместно с Гнчак готовят вооружённое восстание в Баку. Именно к ним должен прибыть пароход с оружием. В то же время мы знаем о тесном взаимодействии Тифлисского комитета партии, где вы руководили молодежной группой, с боевым крылом Армянской революционной федерации, или Дашнакцутюном. Вот я и предлагаю вам бросить заниматься ерундой совместно с Гнчак, а вступить в ряды дашнаков. Тем более там будет чем заняться, так как они готовят новое восстание в Сасуне. И чувствуется, там будет жарко, – я замолчал, так как предложение было сделано.