– Что это за операция, Тимофей Васильевич? Или опять секрет? – пытаясь скрыть заинтересованность, спросил меня великий князь Михаил Александрович, когда я ознакомился с телеграммой.

– Для вас нет, ваше императорское высочество. Но остальным лучше не знать… – ответил я, кладя телеграмму на стол. – Операция «Карусель» подразумевает смену правительства в Афганистане, Иране и, возможно, Турции. Раз поступил приказ на её проведение, значит, англы зашевелились в Средиземноморье и в Персидском заливе.

– Что значит смена правительства, Тимофей Васильевич? И как это сделать?! – сказать, что Михаил был удивлён, значит, ничего не сказать.

– В Афганистане власть передать Мухаммед-Исхак-хану, точнее, его сыну Исмаил-хану, который является правнуком Дост-Мухаммед-хана – первого эмира Кабульского эмирата и, соответственно, имеет полное право на афганский престол. Мухаммед-Исхак-хан при предварительном собеседовании сказал, что он стар для таких действий, а вот Исмаил-хан просто горит желанием занять место своего дяди Хабибуллы-хана. И с нашей помощью он сможет это сделать. Тем более что работа в этом направления велась более полугода. На складах Туркестанского военного округа подготовлено большое количество стрелкового оружия, включая пулемёты, для афганцев, проживающих как на нашей территории, так и на территории Афганистана и Британской Индии, – произнёс я и замолчал, собираясь с мыслями.

Михаил Александрович также молчал, глядя на меня, ожидая продолжения.

– А вот в Иране, да и в Турции придется организовывать революцию, – произнёс я и увидел, как глаза великого князя стали размером с чайное блюдце.

– Разрешите войти, ваше превосходительство, – на пороге в кабинет, который мне выделили для работы в штабе Туркестанского военного округа, застыл по стойке смирно подполковник Корнилов.

– Заходите, Лавр Георгиевич. Заходи, казак, как я рад тебя видеть, – я вышел из-за стола, за которым просматривал бумаги, и обнял старого друга.

Мы с Корниловым не виделись с 1898 года, когда он, закончив Николаевскую академию, отбыл для дальнейшей службы в Туркестан. Перед началом русско-японской войны Лавр был назначен столоначальником Главного штаба. В том моём прошлом-будущем, насколько помню, так как специально изучал в инете материалы по несостоявшемуся диктатору России, он добился перевода в действующую армию на Квантун. Во время боев под Мукденом, организовав штыковую атаку, прорвал окружение и вывел свою уже считавшуюся уничтоженной стрелковую бригаду с приданными ей частями, с ранеными и знамёнами, сохраняя полный боевой порядок, на соединение с армией.

Был за это произведен в чин полковника «за боевые отличия», а «за личную храбрость и правильные действия» награжден орденом Святого Георгия IV степени и Георгиевским оружием.

Здесь же его судьба сложилась по-другому. Предполагая возможную активизацию британцев в Афганистане и Персии, Корнилова, как лучшего специалиста по этим регионам, вернули в Туркестан и поставили задачу наладить связи с недовольными английской политикой афганскими племенами и персами.

Поэтому, чувствуя некоторую вину перед Лавром за неполученные им в этой исторической сборке звание и награды, я искренне обнял старого друга и произнёс:

– Здравствуй ещё раз, Лавр, как же я рад тебя видеть. Давай-ка, как в старые времена, на «ты» и по имени, когда один на один.

Корнилов в ответ так же крепко обнял меня, а потом, разрывая объятия, сделал шаг назад и ответил:

– Нет уж, Тимофей Васильевич, на «ты» и по имени – если только у тебя дома за накрытым дастарханом, а в служебном кабинете, да у своего начальства только на «вы» и по имени с отчеством, если без чинов.

При этом глаза офицера смеялись, несмотря на серьезное выражение лица.

– Эх, чёрт ты азиатский. Будет тебе на «вы» и по имени с отчеством, – произнёс я, вновь заключая друга в объятия.

Наконец, уселись за стол.

– Ну, рассказывай, Лавр Георгиевич, как дела по «Карусели», и зачем я тут понадобился лично?

– Генерал-лейтенанта Субботича только десять дней назад утвердили генерал-губернатором Туркестана. Он до этого командовал вторым Туркестанским армейским корпусом и был начальником Закаспийской области.

– Я знаком с Деаном Ивановичем. Встречались во время Китайского похода в Благовещенске. Его тогда назначили начальником временного формирования из частей полевых войск Южно-Маньчжурского отряда, и в качестве последнего он командовал Мукденской операцией, взяв под контроль Южную Маньчжурию, до этого захваченную ихэтуанями, – я улыбнулся. – Мы тут вчера уже за чашкой чая повспоминали с ним о тех событиях по-генеральски.

Корнилов не выдержал и улыбнулся в ответ.

– И много бутылок чая было потрачено? – поинтересовался он с бесенятами в глазах.

– Никогда не думал, Лавр Георгиевич, что сливовица такой гадкий напиток. Но пришлось уважить генерал-губернатора. И где только он её нашёл?! – я невольно передёрнул плечами, вспоминая вчерашнюю сивуху.

– У генералов, да ещё и губернаторов, больше возможностей, чем у просто генералов, – усмехнулся Лавр. – А если серьезно, тут такой бардак после смерти генерала Иванова был, что ни о какой операции речи не шло. По слухам, вместо Иванова планировали назначить начальника Главного интендантского управления генерала от кавалерии Тевяшева. Интриги начались, а дела стояли на мертвом месте. Никто не хотел проявлять инициативу до прибытия нового генерал-губернатора. Меня даже в Афганистан не хотели отпускать. Вот я в обход начальства местного и передал информацию наверх в Аналитический центр, благо такое разрешение у меня было. А потом был разведвыход в Афганистан и весёлая Лойя-джирга в городе Дрош.

– Тяжело было? – искренне поинтересовался я.

– Уйти из города было тяжело, когда его войска англичан окружили. Китченер на Дрош два полка бросил. А ещё тяжелее было потом обратно вернуться. Этот «мясник», когда афганцы начали партизанские действия, решил повторить опыт бурской войны, применив тактику «выжженной земли» и концлагеря, в которые начали сгонять всех подряд. Я сам дважды попадал на фильтрацию и в лагерь. Оба раза пришлось ночью уходить по-джентльменски. В общем, Неистовый Горацио настроил против себя весь Афганистан. А попытка захватить старейшин и князей – это самая большая его ошибка, – Корнилов замолчал, а я воспользовался паузой, задав вопрос:

– Сколько сил сейчас у Исмаил-хана?

– Порядка пяти с половиной тысяч человек. Практически сформирована полнокровная кавалерийская дивизия из шести полков по четыре эскадрона. Плюс к этому конноартиллерийский дивизион с двенадцатью горными трехдюймовками в трех батареях, конная пулеметная рота с двенадцатью пулеметами Максима; на каждый эскадрон дополнительно восемь пулеметов Мадсена по два на взвод. Кроме того, при дивизии создан и обучается конный саперный дивизион, а также легкая колонна снабжения. Крепкая такая дивизия получилась с учетом опыта боев в Китае и в Корее, – Лавр посмотрел на стол, заваленный бумагами, под которыми лежала карта. – Их перебросили под Карши, где они проходят обучение. В этом направлении англичане продвинулись до Ширабада. А так линия соприкосновения, если смотреть с востока на запад, проходит рядом с населенными пунктами Ош – Курган-Тюбе – Кумкурган – Ширабад – Мерв. Здесь идут позиционные бои. Наши войска оседлали высоты, зарылись по самые уши и отбивают атаки британцев. У тех из-за диверсий афганцев и наших летучих отрядов начались уже перебои с боеприпасами и продуктами питания. Из всех населенных пунктов, которые могли занять британцы, жители уходили на север, забирая с собой всё что можно, остальное уничтожалось нашими отступающими войсками. Тактика «выжженной земли» – она обоюдная.

Я сдвинул с карты в сторону листы с донесениями, и Корнилов карандашом указал основные узлы сопротивления русских войск, кратко комментируя и рассказывая о сложившейся там обстановке.