Наблюдение за полем боя осуществлялось из специального фонаря, который можно было назвать «командирской башенкой» с круговым обзором. В полу вагонов имелись люки для аварийного выхода. Система отопления бронеплощадок зимой состояла из дюймовых труб, проложенных вдоль бортов и соединенных с котлом паровоза. Для уменьшения теплопроводности стальных стен и шумоизоляции вагоны изнутри были обшиты пробкой и фанерой. Была предусмотрена принудительная вентиляция. Изнутри бронеплощадки и вагон были окрашены в белый цвет, снаружи, как и весь состав, в серый. Самые распространенные цвета на флоте.

В командирском вагоне находился боевой пост командира бронепоезда с наблюдательной башенкой и распределительной доской сигнализации цветными лампочками для связи с командирами бронеплощадок. Она дублировалась и звонковой связью.

Наблюдение за ходом движения состава осуществлялось через четыре люка, которые в бою закрывались ставнями с прорезями. Для удобства обслуживания ходовой части нижние листы брони подвешивались на петлях. Все воздушные и водяные рукава между платформами и паровозом заключались в особые броневые трубы.

В командирском вагоне также располагался, я бы его назвал, десантно-ремонтный взвод. Вся команда бронепоезда состояла из трех взводов: пулеметного, артиллерийского, технического и паровозной бригады, всего четыре офицера и девяносто нижних чинов. В общем, вундервафля получилась просто огонь.

– Что скажете, Тимофей Васильевич? – спросил меня Гродеков.

– Просто великолепно, ваше высокопревосходительство. Такой железный таран, идущий на острие атаки при захвате железнодорожных мостов, узловых станций… – Я посмотрел на подполковника Колобова, который расплылся в довольной улыбке. – Я бы еще посоветовал пустить впереди платформу с запасом рельсов, шпал, а сзади пристроить мощный небронированный паровоз для быстрого передвижения бронепоезда вне зоны боевых действий, к которому можно заодно несколько простых вагонов прицепить для перевозки солдат и платформы с теми же трехдюймовками. Бронепоезд пошел на прорыв, а пара рот и батарея трехдюймовок его прикрывают вдоль полотна.

– Разрешите, ваше высокопревосходительство, – произнес Колобов и, дождавшись разрешающего кивка генерала, продолжил: – По поводу платформ с рельсами, шпалами и даже колесными парами мы думали, но вот про дополнительный паровоз и сопровождение…

– Михаил Викторович, во время службы в военно-ученом комитете я изучал применение блиндированных поездов в англо-бурской войне. Буры быстро научились противодействовать таким поездам, пускай и из засад. Они повреждали пути впереди и позади состава, после чего расстреливали неподвижный поезд из орудий. После этого я пришел к выводу, что поезду необходимо прикрытие. Минимум рота и пара орудий. В засаде они мало помогут, но вот поддержать атаку бронепоезда могут вполне.

– Тимофей Васильевич, вы уже второй раз употребляете слово «бронепоезд», а не «блиндированный поезд». Почему? – перебил меня Гродеков.

– Ваше высокопревосходительство, я вижу перед собой полностью закованный в броню состав. Вот и… В общем, как-то само на ум пришло слово «бронепоезд», – несколько смущенно ответил я.

Для меня-то словосочетание «блиндированный поезд» звучало менее привычно, но к нему я уже привык. Здесь же, увидев этот состав, сам не заметил, как автоматически назвал его бронепоездом.

– Хм-м, бронепоезд, – чуть ли не по буквам произнес Николай Иванович. – А что? Звучит лучше, чем блиндированный поезд. Чувствуется какая-то мощь и натиск. И скоро у нас будет три таких бронепоезда. Не так ли, Михаил Викторович?

– Так точно, ваше высокопревосходительство. Это мы с «Заамурцем» долго провозились. Все-таки первый раз собирали. А «Приморца» и «Забайкальца» сделаем быстро. Только вот как с командами для них быть?! – Колобов тяжело вздохнул.

Да, проблема с личным составом стояла очень остро. Она была одной из причин, которые требовали начать войну осенью этого года. Мобилизованные для Китайского похода войска до сих пор находились в Маньчжурии, и среди них начиналось брожение. Особенно были недовольны льготные казаки строевого разряда и запасники, которые уже третий год были оторваны от своих семей. Их надо было возвращать по домам.

Среди сибирских и забайкальских полков сорок процентов подразделений подлежали демобилизации, так как официально военные действия в Китае прекратились. На флоте же более четырех тысяч нижних чинов, самых подготовленных и профессионально обученных, по осени должны были быть списаны на берег из-за окончания срока службы. Так что проблема была еще та!

Вопросов и проблем было великое множество. Вчера, например, Николай Иванович сообщил мне, что от военно-морского агента в Японии капитана Русина пришли сведения о том, что в конце июля из Сасебо ушел британский пароход с группой японских морских офицеров и унтер-офицеров, входивших ранее в экипажи устаревших броненосцев «Фусо» и «Чин-Иен», а за ним – еще один с такими же пассажирами. Это позволяет предположить, что англичане начали передачу Японии броненосцев типа «Маджестик» с целью формирования второго полноценного броненосного отряда.

Активизировалась японская разведка. Нехватка русских строителей и массовое привлечение к строительным работам китайцев удручающе сказывались на секретности. Для большинства русских китайцы, корейцы и японцы были на одно лицо. В январе этого года пара курсантов из первого выпуска Аналитического центра, которых направили в общей группе к Тифонтаю, по прибытии во Владивосток для проверки полученной информации обнаружили, что на полуострове Назимова в отвесной скале, на которой располагались две береговые батареи, сделаны замаскированные выемки, позволяющие незаметно подняться к укреплениям.

Лаз уничтожили, но блокировать шпионскую деятельность просто не хватало сил и опыта. Тем более значительную долю населения крепости составляли китайцы, корейцы и японцы, а контрразведчиков и жандармов кот наплакал. Проведение ревизии данной работы во Владивостоке, а потом в Порт-Артуре также было одной из задач, нарезанных мне императором.

Так что, поучаствовав в испытаниях бронепоезда, а также ознакомившись с наработками Колобова по созданию передвижной железнодорожной батареи из четырех шестидюймовок Канэ, на следующий день я отбыл во Владик.

Прибыв в город, смог найти место только в гостинице «Дальний Восток». Мест в «Тихом океане» и «Золотом Роге», несмотря на кусачие цены, просто не было. На следующее утро посетил почтамт, где на мое имя была корреспонденция от курсанта-агента Маклера, который последние полгода занимался посредническими операциями с недвижимостью. Ему я заранее из Хабаровска отправил телеграмму о своем прибытии, разумеется, в шифрованном виде. Его ответ также был закодирован.

Установленный порядок в российской армии, когда офицеру практически всегда предписывалось носить форму, приводил к определенным ограничениям. Поэтому необходима была конспиративная квартира, где я мог бы принять новую личину. Не обо всех моих делах должны были знать официальные службы.

Переодевшись на квартире в подготовленное агентом партикулярное платье, отправился на место встречи в общественные бани Антипаса, которые являлись своеобразным развлекательным центром Владивостока, где помимо самих бань можно было посмотреть восточные танцы, исполняемые китайскими и корейскими танцовщицами.

После парной, помывки и массажа расположился в небольшом отдельном кабинете, откуда было видно что-то типа танцевальной площадки, на которой под восточную музыку танцевали девушки в китайской одежде, заказал чаю. Распорядительный слуга принес заварной чайник с чашкой, ловко налил чая и удалился.

Я, достав часы, откинул крышку и посмотрел на циферблат. Маклер задерживался. Положив часы в карман и отодвинув в сторону чашку, задумался. Что-то не нравилась мне сложившаяся ситуация, а больше мое физическое состояние. Сознание как-то плыло, и по всему телу накатывала слабость, сковывая движения.