– Вы не сделаете этого, – Савинков поднял голову и посмотрел мне в глаза.

– Ой, Борис Викторович, это вы готовы взойти на свою голгофу, если во время вашего теракта погибли невинные люди. Меня «слезой ребенка» не удивишь, особенно если это касается мести за смерть моих близких. Я казак, обычный казак, и мне плевать на вас, революционеров, и ваше желание сделать мир лучше и чище. Я точно знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. Будут только реки крови, хаос и разрушения, которые приведут Россию к гибели. Но для меня важны те, кто мне дорог и близок, вот ради них, или мстя за них, я вырежу всех вас и ваших близких, включая детей, которые даже ниже колесной чеки, переплюнув в этом татаро-монголов. Вам это понятно, господин Савинков?!

Пока я горячо произносил свой монолог, задержанный террорист, не отрываясь, смотрел мне в глаза, как будто пытался найти там ответ на какой-то вопрос.

Я замолчал, а бывший друг моей супруги как-то устало произнес:

– Мне жалко членов ЦК РСДРП. Вы не врете и сделаете то, о чем говорили. А я ведь предупреждал и Чернова, и братьев Гоц, что наш террор может вызвать такой же ответ. Что найдутся те, кто начнет мстить, плевав на закон. А те мне не поверили. Жаль, я вашей мести не увижу. Было бы интересно.

– Будем надеяться, что мне мстить не придется. А вам, Борис Викторович, большое спасибо за предупреждение. Клянусь, что я и Маша поможем вашей жене и детям, даже если она будет отвергать эту помощь.

Савинков вздрогнул, и я впервые увидел в его глазах растерянность. Промолчав несколько секунд, тот наконец-то сказал:

– Вот уж никогда не думал, что скажу главному псу самодержца российского спасибо. Извините за аллегорию, Тимофей Васильевич, но вас вместе с вашими людьми в нашей среде только так и называют, и ненавидят. Еще раз спасибо. Думаю, мы все поведали друг другу, а больше я ничего не скажу. Как вы произнесли, у меня теперь своя голгофа через пару дней.

Когда Савинкова увели, я задумался над полученной информацией. И чем больше думал, тем меньше она мне нравилась. Владимир Ильич никогда дураком не был. Ни в моем прошлом мире, ни в этом. И тут такое решение – убить мою жену и сына, с учетом того, что я предупредил всех о таких же действиях в ответ. Как мне кажется, за этим событием торчат уши полковника Акаси – большого мастера политических интриг и тайного противодействия.

Насколько нам удалось узнать, после принятия решения о неизбежности войны с Российской империей японский генштаб, несмотря на поддержку Англии и САСШ, серьезно опасался за исход войны в целом. Все же Россия обладала несравненно большей экономической мощью, природными и человеческими ресурсами. Промышленность Японии уже находилась на грани коллапса, казна была истощена, полученные займы и проценты с них, как цепями, опутали экономику страны.

И тогда Акаси Мотодзиро на заседании тайного общества «Черный дракон», куда входили многие военные и гражданские руководители Японии, включая премьер-министра, предложил дерзкий план: вооружить русских революционеров, финских, кавказских, польских сепаратистов-националистов и подбить их на мятеж. Вспыхнувшие на территории Российской империи вооруженные восстания ослабят ее в военном отношении, заставив царское правительство отрядить максимальное количество войск на поддержание порядка внутри империи, тем самым ослабив силы русских на Дальнем Востоке.

План был одобрен, и Акаси еще в одна тысяча девятьсот первом году прибыл в Санкт-Петербург в качестве военного атташе, чтобы проводить свою подрывную работу. В поле зрения Аналитического центра он попал, когда из различных источников, можно сказать, потоком пошла информация о его встречах с представителями социал-демократов, эсеров, польских, финских, прибалтийских и кавказских националистов. После этого он был взят под плотное наблюдение не только в России, но и во время его поездок в Европу и Англию, где он встречался с лидерами политэмигрантов, сомнительными дельцами – со всеми, кто мог бы принести пользу в будущей борьбе с Россией.

Вот этот японский сукин сын мог сделать предложение Ленину и Плеханову, от которого те не смогли отказаться. Деньги, деньги и еще раз деньги, а в ответ небольшая услуга. Как мне известно из прошлой жизни, революции «просто так» не происходят. Они тщательно готовятся и финансируются. Революционная борьба требует больших средств: профессиональным борцам за свободу, равенство и братство надо на что-то жить, и желательно жить хорошо, деньги требуются на закупку и доставку оружия, пропаганду, обеспечение лояльности нужных людей и так далее. Такие ресурсы добыть самостоятельно внутри страны практически невозможно, поэтому их, как правило, предоставляет какая-либо иностранная держава или целый альянс, действуя через спецслужбы.

И если рассматривать заказ с этой точки зрения, то для Акаси убийство моей жены и ребенка выгодно. Я «срываюсь с катушек» и начинаю ответную резню революционеров вместе с их семьями. Тут же все прогрессивное человечество европейских стран и САСШ осуждают бесчеловечные действия романовского режима и его главного пса. Им начинают вторить наши либерасты! Еще больше народу идет в революцию, еще больше причин для вооруженного мятежа! И все это во время военных действий с Японией, которую поддерживают Англия и САСШ.

Н-да, вырезать революционеров вместе с семьями в ответ – это не выход. Только хуже будет. Но несчастные случаи, если что, для членов ЦК РСДРП организую обязательно. Кого-то бандиты во время ограбления убьют, кто-то в ванной утонет, кто-то угарным газом отравится. Надо будет только по времени растянуть.

С этими мыслями я вышел из допросной, направившись на телеграф: надо было отправить телеграммы в имение и Ники, чтобы усилили охрану семьи. Ну а если все же это случится, то отсюда мне легче будет к господам-товарищам-революционерам, тем, кто главные и в эмиграции находятся, в гости направиться. Дорожный чемодан с реквизитами с собой, паспортов аж четыре штуки, деньги есть, на первое время хватит.

А если российский император сильно обидится на меня за это своеволие, можно будет и в САСШ уехать, тем более паспорт на имя Бреда Пита у меня есть. Простить нападение на жену и ребенка я не смогу. Надо будет показать всем этим теоретикам народничества, марксизма, что и они смертны. Толкают людей в террор, будьте любезны откушать того же самого.

– Ну-ка, иди сюда, маленький разбойник, – генерал от инфантерии Беневский наклонился в кресле и поймал в объятия карапуза, который с радостным смехом довольно-таки уверенно дошлепал до Аркадия Семеновича.

– А теперь скажи – деда. Давай, Василек, удивим маму, скажи – де-да!

Малыш весело рассмеялся и обеими руками вцепился Беневскому в бороду.

– Ах ты, разбойник какой. А силищи-то сколько. Сейчас точно мне бороду вырвет, – Беневский, удерживая одной рукой внука, второй попытался освободить бороду, но не тут-то было.

Малыш держал деда за бороду крепко, поэтому в схватку пришлось вступить матери. Подойдя к отцу и сыну, она попыталась взять малыша к себе на руки, но тот, посопротивлявшись и чувствуя, что начинает проигрывать, применил самый действенный прием – заревел. Дождавшись сюсюканья с обеих сторон, успокоился и важно произнес:

– Де-да.

– Ах ты, мой хороший! Ты слышала, Маша, он сказал – деда. Первый раз сказал!

– Деда, – еще раз произнес малыш, а потом посмотрел на маму и сказал: – Ба-ба… Де-да… Мама, няня.

– Ой ты, умница мой, – генерал прижал к себе малыша, щекоча его своей бородой.

– Ваше высокопревосходительство, разрешите войти, – внезапно раздалось от двери.

– Что случилось, Антип Иванович? – спросил Беневский старшего из отставников, на которых была возложена охрана имения.

– Из деревни мальчишка напрямую через лесок по тропке прибежал, рассказал, что на трех пролетках со станции десять чужаков приехало. Расспрашивали, кто сейчас в имении живет. Пытаются из себя бар изобразить, да только на барина один-то и похож. Остальные больше выглядят как приодевшаяся городская шантрапа. И глаза у всех злые. Даже у барышни, которая с ними приехала.